Дальше живут драконы 2 - Александр Афанасьев
— Поворачивай!
Улица была перекрыта поставленными поперек тук-туками — моторизованными повозками с мотоциклетным движком. У них были люди с оружием…
От здания миссии — штурмовая базука ударила прямо в скопление тук-туков. Один из них — отбросило взрывом на стену. Капитан — лейтенант Воронцов подумал, что теперь он должен поставить выпивку всем шведским гвардейцам в день тезоименитства их короля. Или у них королева?
К своему стыду он не знал. Обстановка, знаете ли, не располагает к почитыванию Готского альманаха…
Их машина — ударила в горящие останки тук-туков и разметала их. Прорвались!
…
— Я не знаю, от чего этот человек умер.
Американский врач — типичный еврей с местечка, в очках, в застиранном халате — выключил лампу над столом.
— То есть, как не знаете, Док? — у Моргана были глаза красные, как у альбиносного кролика.
— Клиническая картина соответствует сильнейшему отравлению никотином.
— Что? То есть, он сигарет обкурился что ли?
Доктор покачал головой, сливая что-то на руки для дезинфекции.
— Чтобы получить такое отравление нужно выкурить двадцать сигарет одновременно, не меньше.
— Он и одной не выкурил
— Тогда я не знаю что это. И вот…
Доктор показал на шею Бяо.
— Посмотрите.
Воронцов присмотрелся.
— Что это? Похоже на какую-то ранку…
Доктор усмехнулся.
— Она и есть.
— Вы хотите сказать, его убило это?
— Не знаю, что его убило. Возможно, это был… наконечник стрелы или что-то в этом роде.
— Но где он?
— Возможно, выпал, когда вы везли его сюда.
— Но это не могло его убить. Тут даже крови нет.
— Нет, но есть раздражение. Как будто что-то попало вместе со стрелой…
— Яд?
— Здесь я не могу этого сказать. Нужно проводить исследования в лаборатории.
На пороге импровизированного морга появился вестовой.
— Сэр! — он нашел взглядом Моргана. — Общая тревога. Полковник Ридпат ждет вас на командном пункте. Мне поручено проводить.
— Черт… — Морган посмотрел на сигарету, которую держал и вдруг смял ее пальцами — теперь я точно знаю, что курить надо бросать. Спасибо, Док.
…
— Давно уехали? — спросил Воронцов по-русски, когда они остались одни.
— Давно — врач ответил на том же языке — еще до Великой войны.
— Откуда?
— Местечко недалеко от Вильно.
— Черты больше нет.
Врач посмотрел на русского.
— Я знаю. Но слишком поздно.
Их молчание — прервал далекий грохот. Врач поморщился.
— Обстрел. Мне надо идти.
…
— Постарайтесь выжить. И не попасть ко мне на операционный стол. Не то чтобы я держал зло, но…
Сайгон, Кохинхина. 13 июня 1979 года
Капитан Воронцов, только недавно сошедший с борта самолета в ставшем гражданским аэропорту Танг Сон Нат, ехал по Сайгону, подмечая следы прошедших боев. Опаленные пламенем стены, разбитые огнем артиллерии или раскуроченные танками машины, которые не успели убрать. Кое-где свечи на тротуаре — это местные католики поминают погибших. Боевиков никто не поминает — их просто свалили в общую яму, присыпали хлоркой и закопали — гнить.
Официально — восстание Тет закончилось для Вьетконга поражением, на самом же деле это была победа. Все штурмовые группы были уничтожены, никто по сути не смог выполнить свою задачу кроме тех, кто брал Хюэ. Здесь, в Сайгоне — одна из групп попыталась атаковать посольство, но была перебита, они так и не смогли проникнуть в здание.
Но при этом — нападение Тет вызвало у американцев сильнейший кризис веры. До этого — казалось, что они могут выиграть, что все к тому идет. Но после нападения Тет — стало понятно, что это надолго.
Как выразился один американский аналитик в своем докладе — мы в тоннеле и ждем, пока впереди забрезжит свет. Но на самом деле — там, впереди, нет ничего кроме тьмы…
Американский министр обороны Макнамара на одной из пресс-конференций откровенно заявил: в начале войны у нас было две тысячи целей для бомбардировки. Осталось пятьдесят восемь. Ни одна из них не стоит риска, стоимости пилота и самолета, и даже стоимости сброшенных бомб. Мы не можем вбомбить в каменный век страну, которая еще находится в каменном веке.
После наступления Тет — американцы начали сворачивать свое присутствие здесь, передавая все больше и больше зон ответственности местным частям. Это называлось вьетнамизация. В самих САСШ — война становилась все менее и менее популярной. В конце концов — обе стороны удалось усадить за стол переговоров в Париже при посредничестве Международной группы — нескольких стран, в числе которых была и Россия.
Официально — переговоры еще шли, но Вьетконг согласился на концепцию «два Вьетнама», католический и буддистский.
Капитан Воронцов был в Париже, он давал показания — под чужим естественно именем — о нападении на здание Международной контрольной комиссии в Хюэ. Это кстати был серьезный аргумент — нападение на миссию международных наблюдателей могло вызвать военный ответ всех держав — гарантов и вряд ли буддисты и стоящие за ними японцы этого хотели. Они согласились на два Вьетнама — но Воронцов хорошо понимал, что этого не будет. Рано или поздно Вьетнам будет один.
И не католический.
Он восхищался азиатами — хотя это и скрывал. Он, русский офицер, дворянин, европеец — всю свою жизнь жил в жестких рамках условностей, приказов и рамок, которые определяли все его действия. Он жил так и ожидал того же от других. Но тут …
Местные — что в войне, что в переговорах — не придерживались никаких правил вообще. Победить — вот то что имело для них значение. Победить любой ценой. Они лгали, передергивали, обвиняли в несусветной чуши, отмахивались от явных доказательств, выдвигали безумные теории. Все — ради победы. Все — ради свободы как они ее видели. Страна должна быть единой. Католики должны быть перевоспитаны или уничтожены.
Азия…
Азия, Азия, Азия…
ТангСонНат уже считался гражданским аэропортом, хотя с него выполняли и военные рейсы. Сикорские, Каравеллы, Боинги — соседствовали с японскими самолетами со странными, труднопроизносимыми названиями. Хотя большей частью это были те или иные варианты Дугласов, двух и четырехмоторных. Дуглас, эта рабочая лошадка мировой авиации, некогда в том или ином виде состоявшая на вооружении всех империй мира — и до сих пор не имел себе равных, если следовало организовать перевозки с кое-как расчищенных грунтовых полос.
На фронтоне аэропорта, исклеванном пулями — вместо американского флага висел портрет Императора, исчезли «белые мыши*», исчезли нгаи, им на смену пришли японские полевые жандармы и военизированная полиция из местных. Те носили, точнее, донашивали военную форму, знаки различия у них были странные — в виде
