Вся Президентская Рать - Владимир Моисеевич Гурвич

Я не стал ждать, когда на меня нападут, а первым нанес удар ногой по колену противнику. Тот схватился за ногу, и пока он прыгал от боли на одной ступне, я уже встречал прямым ударом в челюсть второго парня.

Тот отлетел довольно далеко, но в этот момент ситуация резко ухудшилась не в мою пользу, меня взяли в клещи сразу двое охранников.

— А ну прекратить»! — вдруг послышался чей-то повелительный окрик.

Все, включая меня, буквально замерли на месте. К нам быстро приближался молодой человек в хорошо сшитом костюме.

— Вас что, идиотов, не предупредили, что генерал ждет гостя. Это наш человек. А ну пропустите.

Мои противники расступились, давая мне проход.

— Здравствуйте, Станислав Всеволодович, я заместитель руководителя движения по связям с общественностью Дианов Максим Анатольевич. К моему большому огорчению сегодня я не мог сопровождать Александра Степановича во время его посещения вашей фирмы. Поэтому рад познакомиться с вами сейчас. Извините, за этот инцидент, этих олухов забыли предупредить о вашем приходе. Шеф ждет вас.

Вместе с Диановым мы вошли в фитнес-клуб. Я сразу понял, что учреждение явно не из дешевых, интерьер, хотя и поражал безвкусием, зато был отделан с помпой.

К нам подбежал служитель клуба, который с почтением уставился на Дианова.

— Где генерал? — спросил тот.

— Александр Степанович изволит быть в сауне, — ответил служитель.

— Вы не желаете присоединиться к нему, — обратился ко мне Дианов.

— Почему бы и нет. — Я решил, что нет никакого смысла отказываться от всех удовольствий, которые может предложить это заведение.

— Проводи нашего гостя к шефу и снабди его всем необходимым, — приказал Дианов служителю. — А я к вам скоро присоединюсь.

Заместитель Перегудова покинул нас, а жрец местных удовольствий привел меня в небольшую кабинку, а сам вышел. Вернулся он минуты через две, неся халат, полотенце и необходимые принадлежности для принятия душа.

— Когда вы будете готовы, нажмите вот на этот звоночек. Я провожу вас к Александру Степановичу.

Я быстро снял с себя одежду и влез в байковый халат, который ласково касался моего тела. Затем нажал на звонок.

Служитель привел меня в сауну. В предбаннике никого не было, зато на столе стояло целая батарея пивных бутылок. Некоторые были уже пусты, другие дожидались той минуты, когда их опустошат.

— Александр Степанович парится, — с почтением произнес служитель. — Сейчас я узнаю, можно ли к нему?

Служитель исчез в кабине, но почти тотчас же вернулся.

— Александр Степанович ждет вас, — со значением произнес мужчина.

Интересно, какие же ему платят чаевые, если Перегудов и его шайка внушает этому человеку такое немыслимое почтение, подумал я.

Я вошел в кабину. Я сам любитель сауны, но сейчас в ней царила такая жара, что мне стало немного не по себе. Понадобилось несколько минут, дабы привыкнуть к такому температурному режиму.

— Ты жив? — откуда-то с высоты услышал я голос Перегудова.

Я поднял голову и увидел его сидящим на верхней скамейке.

— Жив, — отозвался я.

— Тогда лезь ко мне.

Я поднялся на вверх и пристроился рядом с ним. Дышать было тяжело, сердце стучало медленно, но сильно. Ему явно было трудно работать в такой немыслимой жаре.

— Ну, как? — спросил он.

— Очень жарко.

— Жарко? — удивился Перегудов. — Ты что хлипкий? Да тут почти что холодно. Ты знаешь, как я люблю? Что было бы как в саване. Я однажды там был, вот где настоящая жара. А тут что, мягкий климат. Можно сказать, северный полюс.

Я почувствовал, что в этом мягком климате вот-вот могу потерять сознание. Кажется, это почувствовал и Перугудов, внезапно он стал водить пальцем по моим ребрам. Делал это на удивление умело, так как моя голова быстро прояснилась.

— Не лучше? — спросил он.

Я кивнул.

— Ничего, сейчас привыкнешь. Пойми, чем жарче, тем лучше. И не только в сауне, но и в политике. Это я усвоил четко. И поры хорошо при таком зное открываются, шлаки тоннами выходят. И не только из тела, но и из общества. А знаешь, сколько у него всяких разных там шлаков. Ты и не представляешь. Горы!

— Ну, положим, представляю, — возразил я. — Я работал в такой организации, где о шлаках известно больше всех.

— Знаю про твою службу в органах. А чего сбежал?

— Я не сбежал, просто захотелось пожить на свободе, ни от кого не зависеть.

— Я тоже чертовски люблю свободу, и терпеть не могу ни от кого зависеть. Мы с тобой похожи, и это мне нравится. Значит, дело у нас сладится. Это хорошо.

Перугудов уже во второй раз, причем, сейчас весьма больно, ударил меня по плечу. По-видимому, это был его фирменный жест, а может, и такая форма награда, которым он отмечал отличившихся на фронте войны со шлаками.

— Если нагрелся, можем пойти в предбанник пососать пивко.

Не интересуюсь моим мнением, он стал спускаться вниз. Мне пришлось последовать за ним, хотя я был бы не против посидеть еще в сауне. Я только начал привыкать к жаре.

Мы сидели накрытые простынями за деревянным столом и, говоря языком Перегудова, сосали пиво. Он с наслаждением смаковал напиток прямо из бутылки. Хотя такая манера мне не нравилось, но так как стаканов не было, я был вынужден последовать его примеру.

Вошел Дианов в халате. Перегудов протянул ему бутылку. Тот стал рассказывать об инциденте, который предшествовал моему появлению в этом райском уголке. Перегудов молча слушал, с любопытством поглядывая на меня. Особенно он оживился, когда Дианов стал рассказывать о том, как я расправился с двумя охранниками. От удовольствия Перегудов даже стал махать руками, копируя мои удары.

Внезапно он нахмурился.

— Почему охрана не была предупреждена о появление нашего дорогого гостя.

— Я выяснил, в этом виноват начальник охраны, он забыл предупредить людей, — бодро отрапортовал Дианов.

— Скажи этому сукину сыну, что больше он у нас не работает. — Перегудов повернулся ко мне. — Найти хороших работников — большая проблема. У нас в стране не люди, а сплошное дерьмо. Ты согласен?

Я пожал плечами. Я тоже был о людях нашей любимой страны не самого лучшего мнения. И все же их сравнение с дерьмом мне претило.

Перегудов несколько мгновений смотрел на меня, затем усмехнулся.

— Думаешь, не знаю, что ты презираешь меня. Вся ваша интеллигентская шваль относится ко мне, как к человеку второго сорта. А я, кстати, и не возражаю, что есть, то есть. Да только, скажи мне, мил