Фредерик Дар - Подайте мне Джоконду
Глава 10
Три Гроша медленно отпускает мою куртку. Наши глаза не отрываются друг от друга. И в его взгляде, как в книге, я читаю весь ужас, который мучает этого человечка.
– Уведите меня, – снова бормочет он.
Я размышляю. Стало быть, какая-то опасность таится совсем рядом. Кто-то нас слышит и подстерегает. Когда я появился, Три Гроша об этом знал и его это не пугало – напротив, заставило сделать попытку разыграть из себя крутого парня. Жалкую, конечно, но для него и это прямо-таки подвиг. А вот в процессе нашей дружеской беседы до него доперло, что этот некто, казавшийся ему скорее поддержкой, на самом деле смертельно опасен и он, следовательно, влип по самое некуда.
Пока я предаюсь размышлениям, рука моя автоматически ныряет под куртку и выпускает на свободу пушку. Действие чисто рефлекторное: я всегда это делаю в первую очередь, когда в сознании зажигается красный сигнал. Тем не менее Трем Грошам вид здоровенного ствола в моей лапе придает уверенности. Его глаза обращаются к коридору. Тут до меня доходит, что внезапное молчание, установившееся между нами, должно выглядеть весьма подозрительно – если, конечно, тот, кого так боится мой собеседник, не полный идиот.
– Хорошо, – громко заявляю я, – раз говорить ты не хочешь, придется прихватить тебя в полицейский участок. Посмотрим, что ты там запоешь.
Я ему подмигиваю. Он находит силы ответить мне тем же и, понимая, что от него требуется, бурно протестует:
– Но я же вам говорю, господин комиссар: я ничего такого не сделал. Почему вы мне не верите?
– Давай-давай, шевели конечностями!
План у меня простой: прыгнуть в коридор и обстрелять все, что покажется подозрительным. Увы, даже в самые гениальные проекты жизнь всегда вносит свои коррективы. В данном случае они получают воплощение в чьей-то руке, которая внезапно высовывается из-за двери, держа в пальцах предмет, отдаленно напоминающий некий экзотический фрукт. Я, правда, никому не советовал бы его пробовать. К счастью, рефлекс сработал, и прежде, чем таинственная рука рассталась со своим приношением, ваш друг Сан-Антонио уже валялся за углом буфета, прикрывая руками голову. В закрытом помещении граната способна устроить такой кавардак, какой и не снился даже самой бездарной домохозяйке.
Действительность оправдала мои самые худшие ожидания. Тарарам был такой, что секунд на десять я практически оглох. Однако постепенно чувства стали возвращаться ко мне, и я с удовольствием убедился, что по крайней мере эта опасность миновала: меня даже не поцарапало.
К сожалению, об остальных предметах, находившихся в кухне, этого не смог бы сказать даже самый неисправимый оптимист. Мебель переломана, будто здесь вздумало порезвиться целое семейство слонов. Три Гроша стоит прислонившись к стене. Такое ощущение, что после взрыва он стал еще меньше. Взгляд у него бессмысленный, а губы белее, чем у мертвеца. Он держится за живот, силясь зажать огромную рану, и я с ужасом смотрю, как его кишки вываливаются на пол, заливаемые потоками крови. Он получил свое – такие раны не зашиваются. Разве что напичкать беднягу формалином и выставить в анатомическом театре. Еще секунду спустя он испускает вздох, руки соскальзывают с живота, он падает на пол и затихает.
Начиная с появления из-за двери руки с гранатой все это заняло времени даже меньше, чем потребовалось бы вашему лучшему другу Сан-Антонио, чтобы победить добродетель вашей супруги.
Я обнаруживаю, что стою, совершенно обалдев, а в голове моей вертится единственная мыслишка: такое бывает только в романах. Спохватываюсь, что у меня остались еще кое-какие делишки, требующие завершения, перепрыгиваю через труп и выскакиваю в коридор. Иду к двери, ведущей в маленький заброшенный садик. Вокруг пусто, но в глубине садика замечаю открытую калитку. Выбираюсь через нее на улицу – как раз вовремя, чтобы заметить отъезжающую черную машину. Это не <ДС". Гнаться за ней бессмысленно: пока я добегу до своего джипа, ее и след простынет. Прочесть номер тоже не удается – все-таки ночь на дворе, а фары этот стервец предусмотрительно не зажег. Испускаю страшное проклятие и возвращаюсь в дом.
В коридоре на стене висит допотопный телефон. Звоню в полицию и прошу соединить с главным комиссаром Матэном. Мы давние приятели; он хороший парень и дело свое знает.
– Алло, Матэн?
– Кто говорит?
– Сан-Антонио.
– Не может быть.
– Дружище, ты еще не привык, что со мной все может быть? Даже присутствие в этом паршивом городишке.
– Когда увидимся?
– Скоро.
– Ты зайдешь?
– Наоборот. Ты ко мне приедешь. И немедленно. Удивленное молчание.
– А ты где? – спрашивает он наконец. Диктую адрес.
– Что-нибудь случилось?
– У меня – нет. А вот кое у кого из моих знакомых... – Неприятности? – Были. Но для них уже закончились.
– Все-таки – что случилось?
– Слушай! – взрываюсь я. – Ты можешь, в конце концов, приподнять свою толстую задницу?
– Ладно-ладно. Не кипятись. Еду.
Пожимаю плечами. Ох уж эти провинциальные сыщики! Лентяи и бездельники. Им только что не луну с неба приходится обещать, чтобы заставить пошевелиться.
Ладно, проехали. Звоню Ричу.
– А-а, это ты! – возбужденно кричит он. – Быстро диктуй адрес, куда там тебя занесло, и не двигайся с места. Я тебя уже два часа разыскиваю. Сам, понимаешь, куда-то запропастился, а потом будешь на каждом углу трепаться, что мы тут импотенты.
– Ничего, тебе поволноваться полезно. Ну, рожай. Что там у тебя?
– Нашли машину. В Лионе. На набережной. Полицейский патруль. Сунули в нее нос – пусто. Тут видят – к ней какая-то дама подходит. Они, понятно, спрашивают, не ее ли это тачка. Она отвечает, что нет. Ну, ребята объяснили, что это ее счастье, поскольку машина краденая и иначе красотку бы забрали, да и отпустили ее с миром. Что скажешь?
– Думаю, то же, что и ты.
– А конкретнее?
– Интересно, где вы для патруля таких остолопов находите? Может, специально выращиваете?
– Я всегда знал, что ты о нас высокого мнения. Но все-таки: чем мы заслужили столь лестный отзыв?
– Если к машине подходила воровка, твои идиоты в кепи попросту предупредили ее об опасности. Разве не так?
– Пожалуй...
– Как она хоть выглядела, эта красотка?
– Молодая вроде...
– Потому твои петушки так и раскукарекались? Она, кстати, не в синем была?
– Точно.
– Ладно, возьми этих идиотов, составьте подробное словесное описание и разошлите по всем постам. Пора ее задерживать.
– Договорились.
Вешаю трубку, пребывая в полной растерянности. Похоже, мосты между мной и девицей в синем окончательно разведены. При этом она осталась для меня столь же таинственной, как улыбка леонардовской Джоконды (а он неплохо образован для полицейского комиссара, этот Сан-Антонио, не правда ли?). Все, кто мог меня к ней привести, мертвы; сама она уже знает, что я иду по ее следу. Хватка у нее железная; для того чтобы я в этом убедился, ей не было нужды даже швырять в меня гранату. Хотя и это сделала тоже она – на руке, просунувшейся в кухню, я успел заметить кольцо с большим синим камнем. Красавица ждала меня; ей не терпелось отправить такого отличного парня к малышам с крылышками за спиной. Да, чтобы познакомиться с бабой такого класса, не жалко отдать половину ваших сбережений!
Обследую помещение. На первом этаже две комнаты, обставленные бросовой мебелью. В одной из комнат нахожу на вешалке синий плащ. На ночном столике – румяна, пудреница, заколки для волос. На кровати – маленький чемоданчик из свиной кожи. Открываю его и торопливо стукаю себя в подбородок, чтобы вернуть отвисшую челюсть в исходное положение. Он доверху набит купюрами по пятьсот франков. Судя по всему, тут миллионов пятьдесят. Прилично. Голову даю на отсечение, что это именно моя Джоконда оставила такой царский подарок – не было времени прихватить его с собой. Тем не менее что-то не припомню я, чтобы кто-нибудь даже в отчаянной ситуации вот так, запросто, разбрасывался подобными суммами.
Разве что... разве что на самом-то деле грош им цена в базарный день. Естественно, такое может быть только в том случае, если деньги фальшивые. Тогда – да; тогда человек в экстремальной ситуации скорее прихватит свою зубную щетку или запасные трусы, чем этакое барахло.
Смотрю купюру на свет. На первый взгляд все в порядке – деньги как деньги. Достаю из бумажника свою, кровную, пятидесятитысячную бумажку и принимаюсь сравнивать. Процесс длится так же долго, как «день без тебя» (как сказал бы поэтически настроенный Сан-Антонио в более подходящей ситуации). Но иногда я способен проявить терпение. Через четверть часа становится ясно, что глаза я пялил не зря. Исследуя то место, где изображен толстяк в парике на фоне Версаля, я на своей купюре насчитываю в третьем по счету здании восемнадцать окон, а на ассигнации из чемоданчика – всего пятнадцать. Маленькая деталька, но вполне достаточная, чтобы установить истину. Теперь я понимаю, почему мадам в синем была так щедра с Дэдэ, – она могла себе это позволить.
