Клайв Касслер - Айсберг
Он вышел из воды на берег, то неся, то волоча Ханневелла, будто один пьяный тащил другого. Сделав несколько шагов по берегу, Питт опустил свою ношу на землю и стал проверять у него пульс и дыхание. И то, и другое было учащенным, но постоянным. Тут он взглянул на левую руку Ханневелла. Она целиком была изрешечена пулями в районе локтя. Питт снял с себя рубашку, оторвал оба рукава и крепко перевязал рану, чтобы остановить кровь, посадил Ханневелла, прислонив его спиной к скале, и поднял раненую руку повыше.
Ничего больше Питт не мог сделать для своего друга. Он лег на камни и, расслабившись, насколько позволяла боль в теле, закрыл глаза, отключившись от созерцания великолепного арктического неба с пробегавшими по нему редкими облаками.
Питт находился в бессознательном состоянии несколько часов. И вдруг почувствовал какую-то тревогу. Он открыл глаза: небо и облака были такими же, но что-то изменилось. Достаточно было секунды, чтобы Питт понял, что перед ним стоят пятеро ребятишек. Они без страха разглядывали Питта и Ханневелла.
Питт, приподнявшись на локте, изобразил улыбку:
— Доброе утро, ребята! Рано вы поднялись, верно?
Не понимая ни слова, младшие уставились на старшего, а тот, поколебавшись несколько мгновений, сказал подбирая слова:
— Мы тут с сестрами и братьями пасли корову отца на лугу за скалами. Мы видели ваш… — Он сделал паузу.
— Вертолет?
— Да, именно. — Его лицо засветилось. — Вер-то-лет. Мы видели — ваш вертолет лежит в океане.
Его чистое скандинавское лицо окрасил румянец.
— Извините, сэр, мой английский, он такой неважный.
— Нет, нет… — мягко сказал Питт. — Это мне следует стыдиться. Ты говоришь по-английски, как профессор из Оксфорда, тогда как я не могу вымолвить по-исландски и двух слов.
Мальчик расцвел от его слов, помогая Питту встать на ноги.
— Вы ранены, сэр. У вас голова в крови.
— Я-то выживу. А вот у моего друга раны серьезные. Нам нужно быстро отвезти его к ближайшему доктору.
— Я уже послал свою младшую сестренку за отцом. Он быстро приедет на грузовичке.
В это время Ханневелл слабо застонал. Питт склонился над ним, поддерживая обеими руками его круглую лысую голову. Старик пришел в сознание. Его глаза округлились и смотрели на Питта. Затем он взглянул на ребят. Он тяжело дышал, пытаясь что-то сказать, но слова застревали у него в горле. В его глазах появилась какая-то безмятежность. Он сжал руку Питта и с напряженным усилием пробормотал: «Бог спасет тебя…» Затем вздрогнул и стал задыхаться. Через мгновение доктор Ханневелл был уже мертв.
Глава 6
Фермер и его старший сын донесли Ханневелла до «лендровера». Питт сел сзади, поддерживая голову океанографа. Он закрыл его глаза и пригладил несколько оставшихся на голове прядей седых волос. Большинство детей боятся смерти, но ребятишки, окружавшие Питта в кузове грузовика, сидели молча и спокойно. Их лица не выражали ничего, кроме абсолютного понимания того, что ждет каждого из нас.
Фермер, крупный мужчина приятной наружности, осторожно вел машину по узкой дороге сначала в гору, а затем через луг, оставляя облако красной вулканической пыли. Через несколько минут он остановился перед небольшим коттеджем на окраине деревни, над которой традиционно возвышалась исландская церковь с погостом.
Из дома вышел маленький хмурый мужчина со взглядом мягких зеленых глаз, спрятавшихся за очками в тонкой металлической оправе. Он представился как доктор Джонссон. Осмотрев Ханневелла. он провел Питта в коттедж, где обработал и перевязал рану на его голове и дал ему сухую одежду. Позднее, когда Питт уже пил густой крепкий кофе, вошли мальчик и его отец.
Мальчик поклонился Питту и сказал:
— Мой отец сочтет за честь отвезти вас и вашего друга в Рейкьявик, если вы пожелаете ехать туда.
Питт поднялся и взглянул в теплые серые глаза его отца.
— Скажи отцу, что я глубоко благодарен и что это мне оказана честь.
Он протянул руку исландцу и крепко пожал ее. Мальчик перевел, а его отец просто кивнул. Они повернулись и вышли из комнаты, не сказав больше ни слова.
Питт закурил сигарету и пристально посмотрел на доктора Джонссона.
— Вы принадлежите к старинному народу, доктор. Все вы, кажется, так и излучаете тепло вместе с учтивостью, а ваша внешность производит впечатление сухой с полным отсутствием эмоций.
— Жители Рейкьявика покажутся вам более открытыми. Такова страна. Мы родились на отрезанной от мира, застывшей, но прекрасной земле. Исландцы, живущие вне города, не любят лишней болтовни. Мы понимаем друг друга раньше, чем начинаем говорить. Жизнь и любовь — единое целое, а смерть воспринимается как неизбежное.
— Меня удивило, что дети, сидевшие рядом с трупом, были абсолютно безучастны.
— Смерть для нас — просто разлука. Посмотрите, — рука доктора указала через окно на могильный камень на погосте, — вот те, кто ушел раньше нас.
Некоторое время он смотрел на надгробия, над каждым из которых склонился свой ангел. Затем его внимание привлек фермер, который нес собственноручно изготовленный гроб. Крупный молчаливый мужчина, уверенно и осторожно, будто молодой отец своего первенца, опустил тело Ханневелла в традиционный ящик.
— Как зовут фермера? — спросил Питт.
— Мундссон. Торстейнн Мундссон. А сына его зовут Бьярни.
Питт продолжал смотреть в окно, пока гроб не был осторожно опущен в кузов грузовика. Тогда он обернулся:
— Я всегда буду мучиться мыслью: остался бы доктор Ханневелл в живых, если бы я сделал что-то по-другому.
— Кто знает? Запомните, мой друг, если бы вы родились на десять минут раньше или на десять минут позже, вы могли бы не встретиться никогда.
Питт улыбнулся.
— Я понял, что вы хотите сказать. Но действительность такова, что его жизнь была в моих руках, а я так нелепо потерял его.
Он немного помолчал, вспоминая все происшедшее.
— На берегу я отключился на полчаса после тою, как перевязал ему руку. Если бы я был рядом, может, он бы и не умер.
— Пусть совесть не мучает вас. Доктор Ханневелл умер не от потери крови. Это был шок от его ранения, шок от вашего падения, шок от того, что вы оказались в ледяной воде. Уверен, что вскрытие покажет — его изношенное сердце отказало раньше, чем он истек кровью. Его и так потрепали годы и, по-моему, он не отличался атлетическим сложением.
— Он был ученым. Океанографом. Лучшим.
— Тогда я завидую ему.
Питт посмотрел на деревенского доктора с недоумением.
— Почему?
— Человек посвятил себя морю и умер в море, которое так любил. Может, его последние мысли были так же чисты и прозрачны, как вода.
— Он говорил о Боге, — пробормотал Питт.
— Ему повезло. А я буду счастлив, если, когда придет мое время, меня положат для последнего успокоения здесь, на церковном погосте, всего в сотне шагов от того места, где я родился, жил, работал и любил.
— Я бы хотел разделить с вами ваше стремление оставаться на одном месте… — Питт оборвал фразу на полуслове, когда открылась дверь и в комнату вошли двое. Они были в полицейской форме. Один из них поприветствовал доктора кивком головы, и Питт вдруг понял, в чем дело.
— Вам не надо было тайно звонить в полицию, доктор Джонссон. Мне нечего ни от кого скрывать.
— Нет возражений. Но рука доктора Ханневелла явно пострадала от огнестрельного оружия. Я много раз лечил раненых охотников, поэтому точно знаю эти признаки. Закон гласит ясно, так же, как, я уверен, и в вашей стране. Я должен сообщать обо всех пулевых ранениях.
Питту все это не очень понравилось. Двое стоявших перед ним крепких полицейских вряд ли поверят рассказу о таинственном черном самолете, обстрелявшем «Улиссес». Связь между замурованным в айсберг судном и черным самолетом не была случайностью: то, что начиналось как обычные поиски исчезнувшего судна, обернулось втягиванием в тайную операцию. Он устал лгать — его тошнило от всей этой чертовой кутерьмы. Им владела одна мысль: Ханневелл мертв, и кто-то должен за это заплатить.
— Вы пилот вертолета, рухнувшего в воду, сэр? — спросил один из полицейских.
Питт безошибочно узнал английский акцент и уважительный тон, хотя «сэр» было подчеркнуто особо.
— Да.
Предельно краткий ответ Питта будто отбросил полицейского назад.
— Ваше имя и имя убитого?
— Питт. Майор Дирк Питт. Военно-Воздушные силы Соединенных Штатов. Убитый был доктором Уильямом Ханневеллом из Национальной службы глубоководных исследований.
Питту показалось странным, что ни один из полицейских не сделал и попытки записать полученную информацию.
— Конечный пункт вашего полета? Кефлавик?
— Нет. Вертолетное поле в Рейкьявике.
Некоторое удивление промелькнуло в глазах полицейского. Оно было едва уловимым, но Питт его заметил. Полицейский повернулся к своему напарнику, огромному темнокожему детине в очках, и сказал ему что-то по-исландски. Тот качнул головой в сторону «лендровера» и снова повернулся к Питту.
