Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Док»

Кое-кто из курсантов недоуменно пожимал плечами, а кто-то втихаря даже покручивал указательным пальцем у виска, мол, «Мишаня совсем сдвинулся»… Да только им было невдомек, что, открывая учебник анатомии или физиологии, у Мишки перед глазами тут же появлялась его Маринка в инвалидном кресле…

И если его не могли найти в спортзале на тренировке или в библиотеке, обложившегося множеством книг, то тогда уж точно знали, где он пропадает в этот момент…

Миша сумел уговорить преподавателей, благо личностью он в академии был теперь известной и весьма популярной, и теперь ходил на лекции и практические занятия на кафедру травматологии вместе с курсантами старших курсов…

И несколько раз даже выходили курьезные случаи, когда его вызывали преподаватели, задавали вопросы, и Миша на них отвечал. Подробно и со знанием дела… А когда преподаватель начинал искать в журнале взвода его фамилию, чтобы поставить напротив нее «пятерку», то только тогда, под всеобщий курсантский смех и выяснялось, что его фамилии здесь попросту не может быть…

В конце концов уже в ноябре одному из старых профессоров эти смешки надоели до такой степени, что он просто взял да и вписал Мишу в журнал старшекурсников и поставил заслуженную «пятерку»… И вдруг… Примеру профессора последовали и другие преподаватели и доценты кафедры… А потом вся эта «самодеятельность» дошла до ушей начальника академии…

…В этот день Мишу вызвали «на ковер» к генералу, чтобы тот разобрался наконец-то с тем «бардаком», который творился на кафедре травматологии «по вине курсанта Парубца»… Именно так звучали фразы в рапорте неугомонного майора Цикнасера…

Только…

Генерал не стал «рвать глотку, не разобравшись», и наказывать всех, кто попал под горячую руку направо и налево, а предложил Мише сесть напротив него за большим письменным столом и спросил тихо и даже как-то даже по-отечески:

— Зачем тебе все это, курсант? Куда ты так торопишься? Словно боишься не успеть куда-то… Всему свое время… Правда… Я уже беседовал с преподавателями кафедры… И должен признать, что такие отзывы о познаниях в части травматологии я не слышал уже очень давно… А еще я выяснил, что особенно тебя интересует травматология, касающаяся опорно-двигательного аппарата… Почему именно такая направленность, Михаил? — Генерал с интересом смотрел на курсанта. — Я помню, что при поступлении в академию тобой была произнесена какая-то фраза по поводу твоей девушки-инвалида… Я хочу тебя попросить освежить мою память, чтобы понять мотивы твоих поступков!..

Через десять минут начальник академии уже знал о Мишином горе…

— Ну что ж, молодой человек… Я понимаю ваше стремление и мотивы, которые вами двигают… И, в общем-то, оно похвально… Только есть во всем этом одно «но»… Как бы вы ни хотели, как бы ни рвали под собой землю, но стать раньше положенного для этого времени хирургом или травматологом вы все равно не сможете…

— Разрешите мне продолжать посещать эти занятия!

Генерал посмотрел на Мишу с сочувствием:

— Ну… Все нарушение дисциплины я вижу лишь в том, что вы получаете заслуженные отметки «отлично» примерно на год-два раньше того, чем это должно было бы происходить… Что ж… Если вы, молодой человек, считаете, что у вас на это достаточно времени и сил, то я не стану возражать… Только вы немного не с того начали…

— А с чего надо?

— Вам бы надобно сначала освоить курс патологической анатомии и физиологии…

— А?..

Генерал улыбнулся, предвидя вопрос:

— Я уже сказал, что если у вас достаточно времени и сил и результаты «нарушения дисциплины» будут не менее впечатляющие, то можете посещать лекции и практические занятия и на кафедре патанатомии…

…Вот так примерно все и получилось…

Миша взвалил на себя огромный воз обязательств и тащил его за собой по жизни, ничуть не считая, что это перебор…

Так прошел первый в его курсантской жизни семестр.

Началась сессия, и… начали происходить самые настоящие чудеса!..

В группе, которую тренировал Миша, кроме десятка офицеров, в основном молодых лейтенантов, старлеев и капитанов, насчитывалось еще и около тридцати курсантов разных курсов. Все они были разными людьми, у всех была разная успеваемость, и объединяло их только то, что они по-настоящему интересовались карате и имели некоторую предварительную физическую подготовку, занимаясь некогда боксом или борьбой…

Так вот! Странное дело, но успеваемость у этих курсантов резко подскочила кверху, и во время сессии ими не было получено ни одной «тройки»! Миша объяснял это тем, что у его парней просто вырос самоконтроль, а отсюда и все остальные достижения…

…В тот день он уже закончил основную тренировку и теперь отрабатывал со своей группой способы релаксации…

— Сейдза! — командовал он резким голосом, так, что по залу гуляло эхо. — Мокусо! Ясумэ! Ногаре!

Четыре десятка человек застыли в позах медитации и глубоко дышали по специальной методике, восстанавливали затраченные на тренировке силы…

Миша сидел в такой же позе, но лицом к своим ученикам, и тоже медитировал на дыхании, вентилируя легкие, когда услышал за спиной легкий шорох… Он обернулся и…

В дверях спортзала одетый в строгий официальный костюм стоял Учитель Тадеуш, а рядом с ним…

Марина…

Она, как и раньше, сидела в инвалидном кресле, но сегодня выглядела абсолютно счастливым человеком! Она улыбалась и во все глаза смотрела на Мишку влюбленными глазами…

Если бы эта встреча произошла в иной ситуации, то Миша наверняка рванулся бы к этим таким родным людям изо всех сил, но…

«Саморегуляция и самоконтроль», — учил его Тадеуш основным канонам карате. В любой ситуации надо уметь владеть собой и контролировать свои эмоции! И уж особенно если это касается додзо! Додзо школы — это святыня, и ее необходимо уважать, что бы ни происходило…

Миша отвернулся от своих таких неожиданных гостей, посмотрел на умиротворенные лица своих учеников и, видимо, поняв по ним, что результат тренировки достигнут, подал резкую команду:

— Мокусо ямэ!

Затем он встал, сделал поклон всем Отагай ни рэй и наконец скомандовал:

— Ямэ! Следующая тренировка после отпуска, в январе!

Ученики ответили Мише поклоном Сэнсэй ни рэй, выдохнули дружное:

— Ос!

И, рассыпавшись по залу, направились в раздевалку…

А Миша был уже рядом со своими неожиданными гостями.

Тадеуш, улыбаясь, склонился перед ним в традиционном поклоне и произнес японское приветствие:

— Коничува,[13] сэнсэй!

— Коничува, гуру! — ответил Миша и посмотрел на девушку. — Здравствуй, Марина!

— Здравствуй, Мишенька! — Она немножко растерялась, не зная, что сказать. — Это, я… А мы вот… Решили с Тадеушем Рафаиловичем приехать к тебе в гости…

— И очень хорошо, что сегодня! — Он поцеловал девушку и посмотрел на Учителя. — Сегодня последний день… Завтра я уже должен был ехать в отпуск в Москву!

— Неужели ты думаешь, Миша, что я не узнал, когда начинается твой отпуск! Мы специально приехали именно сегодня, ученик!.. И кстати… План твоего отпуска, скажу тебе по секрету, немного изменен с согласия твоих командиров… Он начинается сегодня, в 18.00, — улыбнулся Тадеуш. — То есть ровно через час… За который ты должен будешь успеть привести себя в порядок, переодеться в парадно-выходную форму и получить увольнительную у своего командира роты… Вопросы, пожелания есть?

— Да! — едва ли не крикнул Миша.

— И какие же?

— Чтобы вы за этот час никуда не исчезли!

— Ну, за это не волнуйся…

— Мы тебя ждем! — крикнула Марина вдогонку.

А Миша уже бежал да просто летел к своему общежитию…

…Ровно в 18.00 он выкатил кресло-каталку с сидевшей в нем Мариной за КПП академии — впереди был первый, очень им заслуженный двухнедельный отпуск…

Весь следующий день они втроем гуляли по заснеженному Ленинграду, и Миша только сейчас, впервые, видел те исторические места, которые разглядывали все, приезжавшие в этот красивейший город.

Марина только удивлялась:

— Миш! А ты разве здесь еще не был?

— Нет, Марина…

— Но ведь ты уже целых полгода живешь в Ленинграде! Тебя что, не отпускают в увольнение, как всех остальных?

— Почему? Отпускают…

— И что?

— Я сам не хожу… Что мне здесь самому делать? Просто зря время терять… А так я спокойно в библиотеке могу посидеть и почитать кое-какую важную литературу…

— Дурачок! Этот город надо разглядывать очень пристально!.. И разглядывать его можно до бесконечности!..

— Когда-нибудь, Марина… Когда-нибудь мы будем разглядывать его вместе и будем гулять по нему все белые ночи напролет!.. Но… Для того чтобы это случилось, я сейчас не хочу терять ни секунды времени…