Владимир Колычев - В мире животных
– Чего надо?
– Попрощаться пришел…
– Утром прощались.
Сегодня необычный день. Сегодня у меня звонок и я выхожу на свободу. Я уже попрощался со всеми, кто был мне дорог. И Дегтю руку на прощание пожал. Не думал, что еще раз увижу его здесь, в зоне…
– А может, этого мало? – пристально глядя на меня, с ироничной насмешкой проговорил он.
– Кому мало?
– Мне… Может, я не должен был тебя отпускать?
– У тебя чуть не получилось.
– И получилось бы, если бы я захотел.
– Так в чем же дело?
– Команды не поступало.
– А должна была поступить?
– Могла поступить… Я ждал… И ты ждал. Я знаю, что ты ждал, когда все начнется. Пас меня, к «ответке» готовился… Да ты расслабься, все позади. Сейчас тебя уведут, и привет жене…
– Чего сказать хотел?
– А то, что давно хотел сказать. Хотел, да не решался… Мне тебя заказали. Я должен был тебя грохнуть.
– Я так и понял.
– Еще на тюрьме должен был тебя грохнуть. А потом все изменилось. Мне сказали, что не надо ничего. Сказали, чтобы я был рядом с тобой… Знаешь зачем? А затем, что все могло повернуться обратно. Мне дают отмашку, и я делаю тебя, такая вот схема…
– А про Славу ты мне зачем рассказал?
– А чтобы ты знал и мучился. Чтобы удара в спину ждал. – Деготь злорадно смотрел на меня.
– А если бы я тебя самого грохнул?
– Не грохнул бы.
– Кишка тонка?
– Я этого не говорил. Ты знал, что я не просто так здесь, но сомневался. Если бы ты точно знал, что я должен тебя грохнуть, тогда все могло случиться. Но ты же сомневался… А я не сомневался. Если бы мне сказали, я бы тебя замочил.
Деготь по-прежнему маячил передо мной. И руки у него пустые. Я мог ударить его со всей силой, так кулаки чесались, но нельзя. Если заметят, плакала моя свобода. Закроют в ШИЗО суток на десять и только потом выпустят. Что, если за эти десять суток последует отмашка?..
Все-таки я не зря воспринимал Дегтя как врага. А ведь надо было грохнуть этого козла. Сыграл бы на опережение, и все…
– Я знал, что ты сволочь, – с кривой усмешкой сказал я, – так что ты глаза мне не открыл.
– За сволочь и ответить можно, – хищно оскалился Деготь.
Я резко поднялся, и он пугливо шарахнулся от меня. Вся напускная крутость сошла, как с белых яблонь дым.
– Спрашивай!
– А нельзя! Нет отмашки, поэтому нельзя…
Я только усмехнулся, глядя на него. Правильно Саван про него сказал. Баклан. Емко, четко и прямо в точку. Не тот у Дегтя характер, чтобы взвиться орлом. Духу ему для этого не хватает. Что, если он просто не решился замочить меня? Заказ был, а убить не смог…
– Гонишь ты все, баклан!
– Кто баклан?! – вскинулся Деготь.
– Ты баклан… Даже за Баяна толком спросить не мог. – Я презрительно сплюнул ему под ноги.
– Еще не вечер!
Но я снова резко шагнул к нему, и он пугливо отпрянул.
– Значит, не было отмашки на меня?
– Не было.
– Может, и Славы никакого не было?
– Слава реально был… Все было. Как я сказал, так и было.
– И за что Слава так на меня зол?
– А ты ему до фонаря. Как хозяин сказал, так он и делает…
– А кто у него хозяин?
– Без понятия.
– А что хозяину от меня нужно?
– Уже ничего. Он потерял к тебе интерес. Поэтому ты живой и домой можешь ехать. И я за тобой.
В камеру для осужденных Деготь заехал на неделю раньше меня, но менты приняли его позже моего почти на месяц. Именно этот месяц ему и оставалось провести в колонии. Именно через этот месяц он и выйдет на свободу…
Через месяц я за ним сюда приеду и устрою за ним слежку. Может, он и выведет меня на Славу, а там, глядишь, ниточка и дальше потянется…
Как-то не очень верилось мне, что мой всемогущий враг потерял ко мне интерес. Раз уж он его проявил, то должен был добивать меня до конца. И добьет, если я не буду защищаться.
– Заберу деньги, и тю-тю! – широко улыбнулся Деготь.
– Меня твои мечталки не парят. Кто сказал, что твой хозяин потерял ко мне интерес?
– Не мой хозяин…
– Твой хозяин, твой. Он сам тебе сказал или Слава?
– Слава.
– Как?
– А не пошел бы ты! – Деготь с многозначительным видом посмотрел мне за спину.
Я едва удержался от искушения обернуться. Он хоть и баклан, но перо у него было, и крылом он махнуть мог…
– Ромин! – услышал я голос отрядного.
Это подъехала моя тележка, которая должна была вывезти меня к вагону свободы.
Все, разговор с Дегтем закончен. Но я еще обязательно поговорю с ним. Через три недели снова буду здесь, в поселке с видом на колонию. Выслежу этого баклана и спрыгну с его хвоста прямо на Славу. А если не смогу это сделать, то поговорю с ним самим и выбью из него все, что он знает. И никто не помешает мне сделать это…
Лето, жара, солнце. На небе ни облачка, и одинаково светло везде – что по ту сторону контрольно-пропускного пункта, что по эту. И все-таки перед воротами темнее и смурнее, чем за ними. И еще в зоне душно, а с внешней стороны колючки – освежающий ветер свободы.
Свобода!.. И я мог обнять ее, понюхать и приласкать. А Варя уже близко, идет ко мне, сбиваясь с ног. Яркая улыбка на красивом лице, восторженный блеск в широко раскрытых глазах. Она похудела и постройнела за эти три года.
Последний раз Варя приезжала ко мне полгода назад, но я соскучился по ней так, будто не видел ее все эти годы заключения, поэтому обнял крепко-крепко.
– Пусти, медведь! – засмеялась она, неспешно отстранилась и повела к машине, которая стояла неподалеку. – Не разучился ездить?
– Шутишь? Сейчас выпью, и вперед.
– Так даже не шути! – зыкнула на меня Варвара.
– Даже шутить так не буду, – покладисто кивнул я. – И туда больше ни ногой.
Она посмотрела на забор с колючей проволокой поверх него, передернула плечами, выражая свой ужас перед зоной, и взяла меня под руку.
Я сел за руль, завел двигатель и сорвал машину с места.
– Ты чего как бешеный?
– А вдруг обратно затянет?! – Я с наигранным страхом посмотрел на темно-зеленые ворота, встроенные в серое блочное здание контрольно-пропускного пункта.
– Тогда гони! – подыгрывая мне, засмеялась Варя и добавила: – Я номер в гостинице сняла. В мотеле. Тут недалеко, километров двадцать… Завтра с утра поедем.
– Да, путь долгий, – кивнул я. – Пять суток ехать.
– Пять суток?
– Ну, если поездом. Есть такие фирменные поезда, с вагонзаками.
– Беда.
– Беда – не беда, а обратно за день доехать можно. И никто нож в бок не воткнет.
– А там могли? – встрепенулась Варя.
– Легко.
Она пять раз приезжала ко мне на долгосрочные свидания, и у меня было время, чтобы рассказать про Дегтя с его поползновениями, но я не хотел бередить ей душу. А сейчас мы вместе, едем домой, и я мог поделиться с ней своими тревогами.
– Ты правильно сказала, подставили меня. И нож в машину подбросили. Я ни за что три года отсидел…
– Давай попробуем забыть об этом!
– Да нет, нормально все. Я столько понял и осмыслил… Да и не разлучила нас тюрьма. А могла разлучить. Навсегда. Убить меня могли… Заказали меня. Тот, кто подставил меня, тот и заказал. И киллер со мной бок о бок все три года жил. Но не убил. Или струсил, или правду сказал, что отмашки не было…
– Если он киллер, то как он мог струсить? – напряженно посмотрела на меня Варя. – Ну, если он настоящий киллер…
– Баклан он. Дятел… Хотя заклевать до смерти мог. Но не заклевал. Сказал, что заказчик потерял ко мне интерес…
– А кто заказчик?
– Если бы я знал… Там какой-то Слава гуляет, через него все шло. Шло, но вроде не дошло… Странная какая-то ситуация. Сначала меня подставили, закрыли, а потом заказали. Баклан должен был меня убить в тюрьме. Для этого сам сел. Но ведь он мог убить меня и на воле. Странная какая-то логика – убить Баяна, чтобы затем убить меня в тюрьме. Нельзя было убить напрямую? Например, когда я спал в машине, меня легко можно было зарезать. Тем самым ножом, который мне подбросили. А нет, сначала Баяна зарезали. Чертовщина какая-то…
– Бесовщина! – кивнула Варя. – И кому все это нужно было устраивать?
– Ну, вряд ли это нечистая сила, – покачал я головой. – Тут материальное объяснение надо искать. Вот скажи, кому нужно было устраивать светопреставление, чтобы испортить мне жизнь? А это дорогое, очень дорогое шоу, на такие траты даже Витя Булахов не пошел бы, хотя денег у него полно…
– Денег у него полно, – кивнула Варя. – Он адвоката тебе оплатил. Правда, частично, но все-таки… Да и зачем ему тебе жизнь портить?
– Вот и я думаю, что незачем.
Я много раз думал, что в принципе Булахов мог бы провернуть всю эту катавасию. Но зачем ему это? Конфликтов между нами никогда не было, а если и возникали трения, то по моей вине: я ему завидовал, а не наоборот. Но трения эти слабенькие, неискрящиеся. Да и не было в наших отношениях бензиновых паров, которые могла бы воспламенить и взорвать искра…
Нет, Витя здесь ни при чем. Но все-таки я обязательно напрошусь к нему в гости, понаблюдаю за ним, вдруг промелькнет в его взгляде что-то подозрительное.
