Мистерия в Турине (Плохая война – 6) - Алексей Вячеславович Зубков
— Ну, раз вы просите…
Колетт выпрямилась, вдохнула и запела.
— Не осуди любвеобильных дам,
Тех, что тайком рога мужьям взрастили.
Святоши им бы этот грех простили,
Богоугодным радуясь делам.
Благое дело — страждущему дать.
Клеветникам здесь нечего сказать.
Любовную игру, что юность занимает,
Сравни с игрой за карточным столом:
Здесь даму только картой прижимают.
Когда ж, пришпоренный азарта жгучим злом,
В триктрак ты сел, не дуйся напролом,
Будь начеку, иначе станет жарко:
Поманит игрока душа его, дикарка,
Бездумно постигать суть сладостных наук.
Того ж, кто банк сорвет с Венериным подарком,
Ждет скорбная игра напастей, бед и мук.
— Браво! Браво! Великолепно! — зааплодировали рыцари и дамы.
Колетт смущенно покраснела и присела в глубоком реверансе.
— Браво-браво? — спросил Трибуле, — Правда? Благое дело — страждущему дать?
— Да! Благое! — ответили мужские голоса.
Среди них послышался и женский. Мужчины сразу принялись оглядываться и выискивать, кто это сказал.
— Понимаете ли вы, что такое скорбная игра напастей, бед и мук? — спросил шут.
— Что ты так строго про триктрак? — спросил один веселый толстый рыцарь, — Можно и выиграть.
— Можно и проиграть, — ответил Трибуле, — Потому что любовная игра с дамами это вам не триктрак. И приносит при неудаче не облегчение кошелька, а тяжкую Венерину хворь и вытекающие из нее страдания, моральные и телесные. Вы готовы рискнуть?
— А что нам, от старости помирать? — ответил один из придворных, на вид весьма преклонного возраста.
— Конечно нет! Для чего Его Величество постоянно устраивает войны? Конечно для того, чтобы добрым рыцарям не приходилось умирать от старости. От чего еще вы не хотели бы умереть? — Трибуле загнул палец и обратился к сидевшим за столами.
— От неаполитанской болезни!
— От скуки!
— От поноса!
— От поста и молитв!
— От отравы!
— Кто сказал от отравы? — Трибуле строго оглядел публику, — За что во Франции травят мужчин?
— За измену! — выкрикнул женский голос.
— Наоборот! — ответил ей мужской голос, — Это изменщицы нас травят!
— Зачем? — спросила Колетт.
— Чтобы освободить постель любовнику! — ответил тот же голос.
— Чтоб мы их первыми не отравили! — ответил другой.
— Ой-ой, какие рогоносцы нежные, — сказала Колетт, и дамы рассмеялись.
Колетт снова запела.
— Как минется зима, в леса вернутся птицы,
Рогатые мужья собьются в вереницы.
Мой встанет впереди, он знамя понесет,
Твой в арьергарде пузом затрясет.
А мы с тобой придем со стороны
Воззреть на шествие невиданной длины.
Зрители отреагировали умеренным смехом.
— Почему господа рыцари едва хихикают? — издевательским тоном спросил Трибуле, — Неужели здесь больше тех, кто носит рога, чем тех, кто рога наставляет?
— О нет, пожалей их, Трибуле, — попросила Колетт, — Я знаю, ты сейчас попросишь похлопать первых, а потом вторых.
— Как раз собирался.
— А сам-то ты за кого?
— Я промолчу.
— Почему?
— Не могу же я разорваться.
— Ты женат?
— Нет, но у меня есть любовница. И она изменяет мне не только с мужем.
— Вам смешно, да? — спросила Колетт, — Над собой смеетесь. Я сейчас возьму этот кувшин, — она взяла со стола почти полный кувшин вина, — И оболью парочку хорошо известных мне рогачей.
Колетт с кувшином двинулась вдоль стола, и почти все мужчины на ее пути то наклоняли голову, то прикрывались шляпами или плащами.
— Думаете, я иду обливать Вас, мессир? Или Вас? Может, Вас, Ваше Высочество? — смеялась Колетт.
— А Вы, сударь, почему не укрываетесь? — она остановилась напротив молодого оруженосца.
— Я уж точно не рогоносец! — гордо ответил он.
— Почему же?
— Потому что я не женат, и у меня нет любовницы.
— Так Вы девственник? Какой ужас! Дамы, вы слышали? Здесь есть нетронутый красавчик, который точно не занесет на ваше лоно ни известных насекомых, ни что похуже! Посмотри по сторонам, дружок, полюбуйся, с кем ты мог бы быть еще вчера!
Парень повернулся, зацепился взглядом за откровенно нескромные выражения лиц сразу нескольких дам и покраснел.
— Колетт, обрати внимание, — сказал Трибуле, — Вот этот еще более юный герой желает что-то сказать.
Колетт подошла к десятилетнему Бонифацию Палеологу.
— Когда я вырасту, моя жена будет любить только меня, — гордо сказал тот.
Публика вокруг зааплодировала.
— А Вы, Ваша светлость, будете любить только ее? — спросила Колетт.
— Да. Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день.
— Браво! Вот самый добродетельный мужчина этого дня!
Трибуле отбежал к двустворчатой двери, у которой стояли двое нарядных стражников.
— Поскольку мы с Колетт непревзойденные мастера слова, местный шут решил не позориться и сбежал, куда глаза глядят. Зато наши дорогие гости привезли своих домашних любимцев, чтобы Его Величество не заскучал без любимых собачек и котиков, — объявил он.
— Эй, я про тебя говорю! — крикнул шут королю, — Скучаешь по своим псинам?
— Нисколько! — ответил Франциск Первый.
— А по шлюхам?
— Отдыхаю от них!
— А по жополизам?
Король замешкался, и за него ответила Колетт.
— Конечно, не скучает, они же все здесь.
— Тогда вот вам настоящий медведь из далекой-далекой Польши! — провозгласил Трибуле.
Стражники распахнули створки дверей, и ливрейные слуги выкатили просторную клетку из вертикальных железных прутьев между деревянным полом и деревянной крышей.
В клетке сидел крупный бурый медведь. В окрестных лесах такие не водились, но медведь не самое сложное создание с точки зрения художников, поэтому все присутствующие сразу узнали зверя и нисколько не удивились. Рядом с клеткой выбежал пестро одетый укротитель.
Медведь встал на задние лапы и сердито зарычал. Люди ответили ему одобрительными возгласами.
5. Глава. 25 декабря. Медведь и лев
Король Франциск заинтересовался, встал и подошел к клетке. За ним подошли и дамы с помоста, а Карл Добрый с супругой остались сидеть.
— Есть ли здесь рыцари, которым доводилось охотиться на таких зверей? — спросил король.
— Есть, Ваше Величество! — ответил Трибуле, — Вот тот русобородый рядом с Сансеверино.
Устина толкнули в бок. Он встал, подошел к королю и поклонился. С ним тут же засеменил Книжник. Вдруг
