Андрей Воронин - Время вспомнить все
Следователи обратились и к специалистам в этой области. Но знатоки сект ничем помочь не смогли. Не был известен такой ритуал ни в прошлые времена, ни в настоящие, чтобы душить сильных мужчин, причем голыми руками, а затем вырезать на затылках кресты. Почему на затылках, а не на груди, не на спине, не на заднице и не на лбу? Все это требовало пояснений, и дать их мог бы только сам убийца. Но для того чтобы такие показания получить, убийцу следовало найти. Но он исчезал, трупы находили спустя неделю, две или месяц после того, как было совершено убийство.
От журналистов пока еще эту информацию сотрудникам следственных органов удавалось прятать. Но было ясно, еще парочка трупов, и журналисты обо всем узнают. И тогда на город может обрушиться эпидемия страха, вот тогда уже не станет недостатка в свидетелях, Будут приходить всякие сумасшедшие, пенсионеры, которым делать нечего, примутся рассказывать, что видели подозрительного субъекта, косая сажень в плечах, черные очки на глазах, лыжная шапка, волосатые руки и все такое прочее. Будут показывать на своих соседей, на знакомых и даже появится кто-нибудь, кто укажет на самого себя, сочинит вполне правдоподобные мотивы убийств. Но потом на поверку выяснится, что в это время его даже не было в городе.
Словом, как ни пытались следователи сузить круг, это им не удавалось. Ни одной более-менее стройной и правдоподобной версии на сегодняшний день не существовало, а потому оставалось расклеивать объявления в людных местах, чтобы хотя бы установить личность очередной жертвы. Объединялись убийства и географически. Все трупы были найдены в районе Лосиноостровского лесопарка. Это позволяло сделать вывод, что убийца, получивший прозвище Удав, обитает где-то в его окрестностях.
Милицейские наряды в этом районе были усилены и присматривались ко всем подозрительным, пытаясь вычислить потенциального убийцу. Участковым инспекторам тоже была дана ориентировка думать об этом деле и обо всех подозрительных фактах тотчас сообщать следственным бригадам.
Глава 4
Леонид Антонович Хоботов среди своих коллег скульпторов, а также искусствоведов и людей, приближенных к искусству, считался человеком невероятно везучим. Он не был коренным москвичом, приехал в столицу уже зрелым человеком. И, надо сказать, ему сразу же повезло. Он смог поступить на скульптурное отделение Суриковского института, причем с первого же захода.
Хоботов всем говорил, что он с Волги, а его деды я прадеды были бурлаками. Первоначально это вызывало улыбки, но говорил Леонид Хоботов с ярко выраженным волжским акцентом, похожим на тот, каким говаривал пролетарский поэт, писатель, автор «Буревестника» Максим Горький. Буква "о" звучала протяжно и глубоко, можно сказать, монументально.
Жил Леонид Хоботов поначалу в общежитии. Институт он закончил как раз к тому времени, когда пора монументальных заказов канула в лету, и никому уже не были нужны ни Владимиры Ильичи с протянутой рукой, ни железные Феликсы Эдмундовичи, ни бронзовые дважды и трижды герои. Пришло время на памятники русских самодержцев и двуглавых орлов. И к тем, и к другим изваяниям Леонид Хоботов относился презрительно, однажды уже обжегся на подобном и дал себе зарок не ваять политиков.
Как у всякого скульптора, в его жизни был один монументальный заказ. А случилось это еще в те далекие доперестроечные времена, когда Леонид Хоботов закончил третий курс и поехал подзаработать деньжат на Дальний Восток, в Приамурский край, богатый деньгами, но не скульпторами. Там для людей его профиля была земля обетованная. Каждый колхоз, каждый завод или предприятие, мало-мальски себя уважающее, считало за честь иметь собственный памятник вождю. И такой заказ Леонид Хоботов получил в железнодорожном депо, которое стало победителем в социалистическом соревновании.
Начальник депо, сидя в кабинете, глядя на бородатого скульптора с сильными руками, сказал:
– Хочу, чтобы у нас.., прямо под окнами моего кабинета стоял памятник Ленину. И не маленький, а такой.., метра четыре или пять. Возьметесь, товарищ скульптор, сделаете? – Конечно сделаю, – сказал Хоботов, прекрасно понимая, что такая работа заберет уйму времени, и он не успеет вернуться к началу учебного года в Москву.
Но Москва во все времена была дорогим городом, даже когда цены повсюду в стране были вроде бы одинаковые. Больше товаров – больше соблазнов. Но выбирать ему не приходилось.
Он развернул перед начальником депо лист ватмана, приготовленный еще в Москве.
– Вот, Николай Петрович, взгляните, предлагаю вам такой памятник.
Если бы этот вариант был отвергнут, в тубусе Хоботова имелось еще четыре варианта. На одном эскизе Ленин стоял, на другом сидел, на третьем шел против ветра в светлое будущее, заложив руки за спину, как уголовник на прогулке. Неизменными были лишь развевающиеся полы пальто и взгляд вождя, устремленный в будущее, – туда, за голубые сопки, старательно выведенные акварелью, такие, какими представлял их себе, сидя в Москве, Хоботов.
– Да, мне это нравится, – сказал начальник депо, увидев эскиз, и тут же вдавил кнопку селектора – так, что селектор пискнул, словно бы начальник депо наступил на хвост мыши.
Ему приглянулся Ленин, стоящий на башне броневика с двумя пулеметными стволами.
– Эй, парторг, зайди-ка ко мне. И главного инженера прихвати, да профсоюзного вожака с комсоргом сюда. Немедленно!
Четверо мужчин в пиджаках, при галстуках, появились в кабинете начальника депо тотчас, В кабинете было множество паровозиков, и если бы дело происходило не в депо, то можно было бы заподозрить хозяина в сумасшествии, дескать, выжил мужик из ума и забавляется игрушечными паровозиками. Хромированные, золоченые, вырезанные из цельного куска дерева, склеенные из картона, – словом, паровозы были самых разных моделей, они стояли за стеклом на полках. Даже пепельница на столе, и та была в виде товарного вагона, застывшего на блестящих рельсах, уложенных на миниатюрных деревянных шпалах. Рельсы к шпалам были приделаны маленькими гвоздиками, искусно выполненными умельцем.
– Гляньте-ка, товарищи. Как вам Владимир Ильич?
Владимир Ильич понравился всем, разве что наклон головы вызвал у парторга некоторые сомнения: слишком уж вперед была подана выпуклая голова вождя.
– Чего морщишься, парторг? – спросил начальник депо.
Парторг встал в ту же самую позу, что и Ленин на эскизе, предложенном Хоботовым. Кучерявый чуб упал парторгу на глаза, он резко дернул головой, чуб пружинисто взвился и прилип к потному от волнения и умственного напряжения затылку.
– Я, Николаич, смотрю на это дело вот как, – словно на партсобрании принялся рассуждать парторг, взявшись руками за лацканы пиджака, – как-то уж больно стремительно идет Владимир Ильич, больно голова у него наклонена вперед, словно стену собрался лбом пробить. Не по-ленински это… Хотя…
– А по-моему, это даже хорошо, – сказал начальник депо, – прет как тепловоз.
Подобный аргумент, произнесенный начальником депо, парторга убедил.
– Я вот что, товарищи, думаю. Мне до пенсии осталось два года, – веско произнес начальник депо, опершись кулаками о крышку стола, – я хочу, чтобы по мне хорошая память у путейцев осталась. Каждое утро они будут идти на работу, гудки слушать и памятник видеть. Можно, конечно, и дом достроить, но квартир-то на всех не хватит. Народ-то размножается, дети родятся, внуки… А одного памятника на всех хватит.
Вот был я в Карелии на семинаре руководителей депо, так там такой памятник стоит, что прямо руки чешутся, как работать хочется. Пусть и у нас такой будет, пусть у наших людей тоже руки чешутся.
– А сколько это будет стоить, Николаич? – с дрожью в голосе поинтересовался главный инженер и, взглянув на профсоюзного лидера, толкнул того в плечо.
– Деньги у нас есть, на такое дело и министерство раскошелится, да и область молчать не будет.
Все посмотрели на Хоботова. Тот стоял с важным видом, держа в руках тубус с тремя запасными вариантами.
– Это смотря из чего делать, товарищи начальники, – сказал Леонид.
– А из чего вы предлагаете, Леонид Антонович?
– Я предлагаю из бетона. Стоять будет вечно. Железная конструкция, бетон – это материалы почти вечные, лет на сто хватит.
– Из бетона, говорите?
– А потом под бронзу раскрасить, – облизнув губы, произнес начальник депо.
– Можно и бронзовкой.
Решение было принято. Начальник утвердил эскиз, написав в правом верхнем углу «Согласовано». И Хоботов приступил к работе. По договору он должен был получить две с половиной тысячи рублей за исполнение четырехметрового памятника. Ему выделили гараж, там как раз и было четыре метра от пола до потолка. Так что место скульптор-студент отхватил хорошее, гараж кирпичный, капитальный, теплый. Три месяца трудился Леонид Хоботов и наконец пригласил начальников.
