Сергей Зверев - Небесный шторм
– Тоже неплохо, – ухмыльнулся Брион. – А вот это оружие… интересно… может, оно и «Томагавки» способно останавливать или обратно разворачивать…
Летчики молчали, впечатленные мысленной картиной. Тонут атомные подводные лодки, тонет флагман ВМС США «Маунт Уитни», авианосец «Джузеппе Гарибальди», взрывается к чертям собачьим авиабаза в Сигонелле – со всей навороченной техникой, жилыми кварталами и борделем, в котором завис счастливчик Латиньи…
Распахнулась дверь, вошли два дюжих охранника в форме, встали по бокам и взяли автоматы на изготовку. Вошел еще один – невысокий, плотный, с офицерскими знаками различия, с папкой в руке и пилоткой, всунутой под погон. Откормленный, лысоватый, он был спокоен, как монумент. Пока он рассматривал насторожившихся пленников, ни один мускул не дрогнул в лице. Впрочем, торжествующий огонек в глазах блеснул.
– Строиться, – на приличном английском скомандовал офицер.
Он медленно расхаживал вдоль шеренги понурых, оборванных пилотов, всматривался людям в глаза, делал мысленные «зарубки». Покосился на «разукрашенного» Бриона, на исцарапанное лицо и руки Ришара – такое ощущение, словно летчик долго и безуспешно купал кота. Пересчитал пленников по головам и остался доволен.
– Добрый вечер, господа европейские туристы, – вкрадчиво и как-то нейтрально поздоровался офицер. – Ну, вот вы и в сборе. Спешу поздравить – вы находитесь в расположении одной из частей ливийской армии, где вас безумно рады видеть. Мое имя – Аль-Фергани, можете обращаться ко мне «господин капитан». Надеюсь, наши отношения будут ровными, спокойными и станут примером для подражания вашим… последователям. Сразу предупрежу, что попыток к бегству предпринимать не стоит, далеко вы не уйдете, и последствия могут быть трагическими. Грубить и бросаться в драку тоже не советую – зачем? Геройство в данном случае неуместно и просто смешно. Если вы хотите вернуться домой живыми, а не, скажем, в черном полиэтиленовом мешке, то и вести себя следует соответственно. К вам относятся, как вы могли заметить, гуманно, кормят сытно, а небольшие, хм, физические увечья вызваны – сами понимаете – неповиновением при задержании. Скоро прибудет врач, и те, кому это требуется, получат медицинскую помощь. Комбинезоны сдадите – взамен вам выдадут другую одежду. Хранить деньги запрещено, пытаться подкупить охрану – тем более. С просьбами позвонить – не обращаться. Сейчас вас всех зарегистрируют, перепишут ваши данные, изымут документы – у кого еще не изъяли. Просьба отнестись к нашим действиям с пониманием. Не забывайте, – офицер не удержался от презрительной гримасы, – что для нас вы агрессоры, уничтожающие нашу процветающую страну, взрывающие наши дома и убивающие наших женщин и детей… – От внимания Шарля не укрылось, как офицер непроизвольно сжал кулаки, но, впрочем, опомнился. – Мы понимаем друг друга, господа? Я рад. Будем надеяться, что после пребывания в нашем… хм, санатории у вас останутся о нем только самые приятные впечатления.
Команды «вольно» и «разойдись» не последовало. Через несколько минут солдаты втащили в помещение ворохи комбинезонов подозрительной свежести, швырнули перед строем. Пролаяла команда – переодеваться. Свою одежду раскладывать аккуратно, не комком – все в ряд. Несколько человек переоблачались, остальные ждали под дулами автоматов. Тоска навалилась – не продохнуть. Шарль вспомнил, что примерно в это предвечернее время, если позволяла служба, он звонил Жаклин в Тулузу. Снисходительно выслушивал ее щебет – о домашних делах, о семейном бизнесе, с которым она проворно справлялась, слушал лепет крошки Марселя – и тепло становилось на душе, почти беззаботно… Привычка носить одежду с изобилием карманов сослужила добрую службу. Его обыскивали, прежде чем бросить в машину – но лишь на наличие стреляющих, колющих и режущих предметов. Три с половиной тысячи евро (в основном в крупных купюрах) не нашли. Воспользовавшись заминкой, когда охранники с криками бросились к Ришару, собравшемуся спрятать в носок безвредный перочинный ножик, он сунул руку в задний карман комбинезонных штанов, ногтем разодрал шов и незаметно для окружающих переправил сложенные пополам банкноты под трусы. Пришлось отставить заднее место, чтобы не вывалилось. И когда поступила команда очередной пятерке сбрасывать одежду и облачаться в комбинезоны (в которых что-то красили), он не стал упрямиться. Все стащил, влез в штаны и облегченно перевел дыхание. Фокус из арсенала карманного воришки удался ему одному. Раздеваться догола команды не было.
Звонил телефон на прикроватной тумбочке – истошно, с надрывом, словно умолял: ну, заткните же меня поскорее! Именно в это утро проснуться для Жаклин Бурнье оказалось тяжким испытанием. Она мучительно выбиралась из «режима сна», не могла сориентироваться, где она находится и какого черта происходит?! Просыпалось предместье Сен-Сипрьен – пригород родины ордена доминиканцев, «розового града» Тулузы (нареченного так по цвету кирпича, из которого был выстроен старый город). Лучик солнца выглянул из-за тропической азалии, озарил лужайку перед домом, пышные шапки пионов, новомодное поливальное устройство, заглянул в комнату через огромное, идеально чистое зеркало. А когда полоснул по глазам, осталось только проснуться. Телефон звенел, не унимаясь. Пот прошиб – это Шарль, он же вчера не позвонил! Собиралась с вечера понервничать, но передумала, решила дождаться следующего дня. Все-таки служба у человека, всякое случается… Она отбросила одеяло, путаясь в ночной сорочке – не могла же она ее надеть верхом вниз! Схватила трубку:
– Алло? Слушаю. Шарль?
– Увы, не Шарль, – невесело усмехнулась Франсуаза Лазар – жена Доминика, пилота эскадрильи, где служил Шарль. – Ну, ты и горазда спать, подруга. Судя по реплике, твой благоверный вчера не звонил?
– Не-ет, – протянула она разочарованно. – И твой не звонил?
– И мой не звонил, – вздохнула Франсуаза. – Странно это как-то. Волноваться будем?
– Подождем, – засмеялась Жаклин, отметив, что смех получился натянутым. – Не позвонили вчера – позвонят сегодня. Или завтра. Они же не в аптеке там торгуют – все-таки армия… – «Пропади она пропадом», – подумала Жаклин. Формально до права выхода на пенсию ее тридцатидвухлетнему избраннику оставалось девять лет, и она уже заранее готовилась нанести удар – чтобы и духу его в армии не было! Пусть в аптекари идет. Или в парикмахеры – они везде нужны. Хотя и понимала в глубине души, что небо для супруга – все. И битва предстоит изнурительная. Но существует же еще и гражданский флот!
– Ну-ну, – со скепсисом вымолвила Франсуаза, – мне бы твою беззаботность. Впервые такое – всегда звонил, а тут вот взял и проигнорировал.
– Да все они такие, – успокоила подругу Жаклин. – Вечно спрячутся, ищи их потом. У тебя у самой-то как дела? Подготовка к ярмарке цветов продвигается?
– О, ты знаешь, да, – возбудилась Франсуаза. – Я уже купила себе такое миленькое платье, в котором буду произносить вступительную речь. Осталось машину отремонтировать, чтобы до Жавю добраться – а то, знаешь, она у меня при повороте не поворачивается. Странное устройство.
Жаклин очень к месту вспомнила, что ее машина тоже странная – задымилась и решительно отказалась ехать. Был бы Шарль, он бы что-нибудь придумал, нашел бы грамотного мастера, а теперь вся надежда на везенье да на пресловутую женскую интуицию. Потрещав минут пять, они простились, и Жаклин оцепеневшим взором уставилась на отражение в зеркале напротив кровати. Раньше она считала это небольшим (простительным) извращением, а в последнее время привыкла, стало нравиться, в минуты занятия сексом с Шарлем она подглядывала в зеркало, и возникало возбуждающее ощущение, будто смотришь не на себя, а на кого-то другого. Одной в постели было грустно. Привыкнуть к этому при живом муже было невозможно. Постоянное ожидание становилось частью натуры. Ночная сорочка во время сна действительно перекрутилась, удивительно, что не задушила. Она расправила ее, потом стащила с себя, уперлась вплотную в зеркало. Вот и молодость прошла. Раньше переживала за прыщи, теперь за морщины. Они уже просматривались в уголках потускневших глаз, веки немного одрябли – пусть никто этого не видел, но она-то это видела! Фигура оставалась в норме, хоть это радовало. В соседней комнате заскрипела детская кроватка, завозился шестилетний ангелок Марсель. Она испуганно схватилась за ночнушку, натянула – как обычно, задом наперед, но тревога оказалась ложной, ангелок не проснулся. Извернувшись, она придала одеянию правильную ориентацию на теле, накинула пеньюар и пошла на кухню варить кофе.
Солнце уже пекло – денек намечался знойный. Пока варился утренний напиток, она включила новости ВВС, убедилась, что в мире все спокойно (за исключением торнадо в Штатах, победоносной войны в Ливии, бесчинств на Ближнем Востоке и привычных утечек радиации на Фукусиме). Новости из Средиземноморья она прослушала особенно внимательно. Все отлично, повстанцы снова выбили войска Каддафи из города с непроизносимым названием, из которого на прошлой неделе те их уже выбивали, крылатые ракеты выполнили поставленную перед ними задачу, и до мира в регионе осталось рукой подать. Потерь у авиации НАТО быть не может в принципе. Каддафи – негодяй, прикрывает свои базы щитами из людей, а утверждение недальновидных аналитиков, что эти люди «сами пришли», не выдерживает критики. К вопросу о наемниках: сбит военный самолет правительственных войск у города Рас-Лануф. Пилот по документам – суданец, в графе «профессия» открыто и честно – «бухгалтер». Успокоившись, что у мужа все в порядке, она налила в чашку кофе, распечатала круассан с черникой и переключилась на программу, где с юмором рассказывалось, как итальянский премьер Берлускони поставлял Каддафи итальянских красавиц и какими усилиями удалось замять скандал.
