Эльмира Нетесова - Колымский призрак
Сграбастал водитель фискала в горсть и давай им грязь у двери вытирать. Потом пинка дал такого, что сука со страха чуть не влетел на крышу соседнего барака.
Шофера начальник зоны на три дня в шизо упек. А когда вышел, воры его от пуза накормили и красивую задастую бабу на груди выкололи. На память… Не всякому такая честь выпадала. А тут еще и сам бугор хвалил. Ведь выходя из шизо, на вопрос начальника зоны — осмыслил ли наказание, он буркнул: — Бил сучню и буду бить…
Его слова стали факелом для всех.
Аслан увидел впереди: какая-то машина едва не грохнулась с высоты в распадок. Чудом удержалась на горе. Дверь кабины со стороны водителя открыта настежь.
Аслан остановился. Мелькнула догадка. Наверное, тихушник суку загнать хотел. Да тот вовремя затормозил. Иначе…
Так и есть. Сука перед Асланом — чуть не на колени:
— Выручи, сзади зацепи, отбуксируй.
Аслан смерил его тяжелым взглядом:
— Я по твоей сучьей милости из бригады на керосинку загремел. Теперь пить просишь? Иди ты, знаешь куда? Не отбуксирую, подтолкну падлу. Чтоб ты век на Колыме куковал! — матерясь, отошел к своей машине и, сев в кабину, уехал, не оглянувшись.
Лишь к вечеру машина суки вернулась в зону. И все зэки узнали, что произошло на трассе между тихушником и сукой.
Улучив момент, когда на трассе опустело, ворюга обогнал стукача и, развернувшись на полном ходу, притормозил. Высунулся из кабины с заводной ручкой — «разлукой». Сука сразу сообразил все. Но деваться было некуда. Самосвал вора загородил проезд. В оставленный просвет можно было проскочить лишь по счастливой случайности. Решил воспользоваться. Иначе… «Разлукой» тихушник мог все кости переломать.
Но… Сука плохо знал трассу, ее спуски и подъемы, ее обледенелые бока и их особенности. А тихушник этот участок своими руками строил.
Сунулся сука в просвет, но он оказался лишь видимостью. И — не сработай извечная осторожность — валялся бы теперь внизу кверху воронкой, всем на смех… А тихушника — словно ветром сдуло. Уехал, скаля большие зубы в боковое зеркало, понося суку так, что лобовое стекло вспотело.
Может и упекли бы ворюгу в шизо. Но… Водителей на трассе и без того не хватало. К тому же за тихушника, конечно, вступились бы воры. А с ними начальник зоны не хотел портить отношения.
Они, эти фартовые, помогали администрации справляться с каждой прослойкой зэков и держали все бараки в повиновении. Ведь надо было кормиться ворам. А как, если работяги, идейные иль «жирные» бузу будут чинить?
Без сговоров, по неписаным законам правили воры зоной, невольно обеспечивая ее начальнику поощрения по службе и возможность чаще наведываться в Магадан, к семье.
Аслан уже возвращался в зону из последнего, четвертого рейса, когда над трассой внезапно опустился густой туман.
Вначале, он укрыл небо пухлыми тяжелыми облаками. Скрыл из вида скалы и марь. Потом улегся на трассу, перед самыми колесами машины.
Аслан включил фары, сбросил скорость, поехал на ощупь. Из-под шапки лил холодный пот.
«Не успел запомнить трассу, привыкнуть к ней и — на тебе — подвалила беда», — не на шутку испугался Аслан.
Трасса под колесами визжала, скрипела на все голоса.
Аслан подъехал к самому опасному спуску в ущелье Мокрый Хвост.
«Тут по хорошей погоде, пока проедешь, сто раз с жизнью простишься. А теперь как?» — екнуло внутри.
Ледяная корка, покрывшая в этом месте трассу, разворачивала и груженые машины. Порожняком здесь проехать и вовсе мудрено.
Аслан открыл дверцу кабины, вел машину, стоя одной ногой на подножке. Не умением, чутьем угадывал трассу.
Машину заносит, она пляшет на льду. Аслан еле справлялся с заупрямившейся баранкой. А тут, словно назло, встречный самосвал. Чуть не чмокнулись.
В другой раз приветливыми кивками обменялись бы. Теперь друг друга бранят втихую за столь несвоевременную встречу.
Разъехались почти впритирку — борт к борту. И, как назло, у Аслана сцепление отказало. Самосвал понесло, как коня без узды. Парень вцепился в баранку намертво. Куда там выпрыгнуть, оставить машину. Ведь внизу, там по трассе, могут идти машины. Что будет с ними? Выскочи он, останься в живых, там внизу… В зоне за это не простили бы…
«Господи! Помоги!» — кричит человек, впервые обратившись к Богу. Да и кто сможет помочь теперь, здесь? Трасса? Тут и не такие остались навсегда…
И вдруг — чудо! Сработало сцепление, машина плавно вошла в распадок. Аслан выключил скорость, вышел из кабины, повалился лицом в снег.
Смерть вторично стояла рядом. У сердца. Но испугалась, отступила. А может, и его Бог увидел и пожалел…
В бараке Аслан молча влез под жиденькое, из хлопка, одеяло. Его знобило. Все виделось ему, как падает он с машиной в белый зев пропасти. Часто страх одолевает уже после пережитой опасности…
Он слышал, как смеялись мужики над сукой, но ему было не до смеха. Не стоит смеяться над другим, если сам стоишь у пропасти…
С того дня многое в парне изменилось, хотя о случившемся с ним в пути не узнали тогда работяги.
Отремонтировал он сцепление, но машине не доверял никогда. Убедился, как внезапно и жестоко может эта железяка проявить коварный свой нрав.
Трасса… По ней он ездил уже сотни раз. Знал, изучил каждый поворот и выступ. В лицо узнавал всякое дерево и куст. Но никогда не переставал бояться ее.
Как и все зэки, считал годы, месяцы, оставшиеся до свободы. Каждый из них был отмеряй и помечен нелегкими верстами колымской трассы.
Сколько опасностей миновало его, сколько невзгод пережито! К очередной зиме голова парня инеем подернулась. Закрался в черные густые кудри колымский холод, да так и не растаял никогда.
Сколько испытаний трассой прошел человек — теперь уже и сам со счету сбился!
Случилась как-то затяжная непогодь весной. Дождь лил, на всю Колыму один, больше месяца. Не то что выехать на трассу, из барака трудно было выйти.
Проливной, холодный, бесконечный, он развез все дороги. Зэки лежали по нарам, капали понемногу день ото дня, когда однажды, под вечер, пришел в барак мокрушник и, вызвав Аслана, велел собрать с работяг налог, не мешкая.
— Не путай меня в ваши дела. Не буду я вашей шестеркой. Один раз вам сказал. Отвалите от меня!
— Что за шум? — вышел из барака Илья Иванович и, глянув на мокрушника, сказал коротко: — Я сейчас сам к Слону приду. Передай ему. Аслана оставьте.
Вскоре он и вправду ушел, никому ничего не сказав. Вернулся угрюмый, злой. А вскоре сказал зэкам, что налог придется отдать, иначе воры житья не дадут. И отдали. Все, что было.
А вскоре Аслан выехал на трассу. Шоферы еще в гараже возмущались ворами. Решили: если тихушник со своей машиной застрянет где-нибудь, не помогать, не брать его на буксир.
К концу дня усталые люди вели машины в зону. Сегодня никому не удалось выполнить норму. Раскисшие перевалы, спуски и подъемы вымотали людей.
Машины шли друг за другом. И только сука с тихушником, как всегда, вырвались вперед. Они уже начали привыкать к игре в догонялки, но трасса наказывала легкомысленное отношение к себе, не признавала игру.
И на крутом повороте, который все зэки звали гоп-стоп, подточили почву дожди, обвалился кусок горы из- под колеса водителя-суки. Самосвал его вниз потянуло оползнем. И тут тихушнику самое время поскорее проскочить опасное место. Так нет, остановился. Вышел глянуть, как сука кувыркается внизу. А тот — без мороки. Опустило машину вниз с густым месивом, и поехал самосвал, слегка отчихавшись. Снова легким испугом отделался. А вот следом за первой волной оползня прорвало на трассу воду с горы. И закрутило тихушника на спуске. Заносить в обрыв стало. Вылез он на подножку, а на машину — целый водопад с камнями. Охнуть не успел, как передним колесом повис над распадком. Второе переднее вот-вот съедет и тогда — хана.
Выскочил зэк из машины, со страха глаза квадратные. Успели бы водители выручить. Скорее бы подъехали. Знал: загубит самосвал — век из зоны не выберется.
Когда машины подошли совсем близко, вышел на трассу. Но водители, будто не замечая, проезжали мимо.
Замыкающим, последним в колонне, вел самосвал Аслан.
— Выручи! Вытащи! Помоги! — закричал ворюга, срываясь на визг.
— Иди-ка ты! Дань умеете грести со шкурой вместе! Сами и выбирайтесь, — ответил парень.
— Аслан! Меня ж сгноят, — взмолился тихушник.
— А я при чем? Мы вкалываем на трассе. А ты зачем здесь? Иль мы слепые, не видим? Хватит за чужой шкурой гонять, коль свою беречь не умеешь, — отъехал Аслан. Но вскоре затормозил. Дал задний ход. Подцепил самосвал тихушника и выволок на трассу.
— Что с меня? — спросил тот, не сумев еще справиться со страхом,
— Падла ты! Я не тебя, машину вытащил. Ее жаль. Может, путному человеку послужит. Тебе не то что трос, чинаря не дал бы. Отваливай. Не загораживай проезд, — оттолкнул водителя.
