Александр Тамоников - Крымская пленница
— Вообще-то вас предупреждали, парни, — грустно вымолвил Глеб, покосившись на окаменевшую девушку (теперь точно решит, что он зверь). — Сами виноваты. А теперь внимание, господа. Перед вами офицер спецназа федеральной службы. Мы находимся в зоне повышенной террористической опасности. Если кто-то из вас после курса интенсивной терапии решит продолжить глупости, то урок повторится. А потом придут мужчины с серьезными лицами работников спецслужб, и остаток вашей растительной жизни вы проведете за решеткой. Так что решайте сами. Рекомендую перестать прожигать жизнь, устроиться на работу и попытаться влиться в общество. Ну, пока, чудилы! — Он с презрительной ухмылкой обозрел лежащих: — Приятного аппетита, много не пейте. Пойдем, дорогая, — повернувшись к девушке он взял ее за руку.
— Господи… — выдохнула Анюта, когда они свернули за скалу и затихли стоны. — Кажется, я начинаю познавать темные грани твоей сущности… Так не хотелось видеть, как ты дерешься… Ты даже в лице не изменился, когда месил их в мелкий фарш…
— Это называется стрессоустойчивость, — объяснил Глеб. — Анюта, прошу тебя, не подумай, что я такой и есть. Я защищался — защищал тебя и себя. Ты видела их нож, понимаешь, что у этой публики ни морали, ни мозгов. Учить их можно единственным способом, другого не поймут. Не сделай я это, завтра пострадали бы другие ни в чем не виновные люди…
— Глупенький, я же все понимаю… — Она непроизвольно подалась к нему, обвила рукой за локоть, но тут же, смутившись, отстранилась. — Ты их не бил — воспитывал. Это не очень хорошие люди, боюсь представить, что было бы, попадись я им… И все же постарайся в моем присутствии поменьше орудовать кулаками, договорились? Пойдем, Глеб, будем делать вид, что ничего не произошло…
Они спешили выйти за пределы поселка. Анюта оборачивалась, облизывала пересохшие губы. Он успокаивал ее: нет повода для паники, эти побоятся мстить. Для начала им нужно вылечиться, а его отпуск к тому времени уже закончится. Анюта нервно смеялась: вот и познакомилась, называется, с мужчиной. Где-то Эдуард зубами клацает, вынашивает месть. Теперь эти три веселых гуся. Что дальше? Отпуск переставал казаться скучным.
Вечер действительно закончился мирно. Они вернулись в пансионат, прошлись по скверу. По территории бегала озабоченная Ольга Борисовна с телефоном в руке и бурчала под нос: как ей надоели эти перестройки, переделки, «улучшения», нагоняи от начальства! При Украине было проще — выживали сами, чиновникам плевать, денег не выделяли ВООБЩЕ, и, понятно, никто не спрашивал за их расходование. То-то она похудела на четыре килограмма… Сторож Федор Никодимович волок весла в сторону причала. Покосился на Глеба с Анютой, сморщил нос, мол, все понятно, бабы и рыбалка — понятия несовместимые. Глеб смастерил удрученную гримасу. Ладно, в другой раз. Они сходили на ужин, потом гуляли по вечернему пляжу. Анюта куталась в платок — дул бодрящий ветер. Приятное времяпровождение подходило к концу. «Пора», — вздохнула она. Глеб проводил ее до номера, немного постояли в холле — как-то враз оробевшие, смущенно отводили глаза. У него не повернулся язык позвать девушку к себе — понимая, что не пойдет, а отпугнуть может. Не та оказалась особа, с которой подобные вопросы решаются быстро. К себе она тоже не приглашала.
— Извини, Глеб, очень устала… — шепнула Анюта, отыскивая в полумраке его глаза. — Пойду спать, хорошо?
— Конечно, Анюта, — как можно непринужденнее улыбнулся он. — Все хорошо, завтра утром увидимся…
— Боже правый, я совсем забыла… — Она в расстройстве схватилась за голову. — Сразу, как приехала, купила две экскурсии: на завтра и на предпоследний день. Первая: Бахчисарай с одноименным фонтаном и ханским дворцом, а после обеда — Большой каньон в окрестностях Бахчисарая… Кто же знал, Глеб? В восемь утра за мной и соседкой заедет экскурсионный автобус из Судака… Буду только вечером, извини. Я могла бы тебя записать, но надо было сразу…
— Да все в порядке. — Он расстроился, но не подавал виду. — Появишься к вечеру — дай знать, поужинаем… Только сразу хочу предупредить — если при словах «Бахчисарайский фонтан» у тебя в голове рождается что-то грандиозное, то оставь свои надежды, чтобы потом не расстраиваться. Это всего лишь кранчик в стене…
Анюта тоже расстроилась — но не отменять же оплаченные удовольствия? Она поколебалась, прежде чем уйти, потом привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
Глеб в глубокой задумчивости возвращался в номер. На освещении в пансионате экономили — суровое наследие «украинских» времен, какие бы деньги ни выделяли российские власти. В коридоре и холле горели маломощные лампы. У двери в номер мялся толстый парень, извлеченный Глебом из моря. Стукнул несколько раз в дверь, подождал и побрел к лестнице. Глеб проник в номер, растянулся на кровати и не заметил, как уснул. Спал он крепко, без сновидений, пока утром сквозь щелки в занавесках не пробрался солнечный зайчик и не стал нервировать…
Глава пятая
Весь следующий день тянулся замороженной сколопендрой. Время не шло — стояло на месте и даже пятилось. До завтрака его настигла заслуженная кара: толстяк подкараулил под дверью, начал рассыпаться в благодарностях, путая русские слова с украинскими. Совал деньги, уверяя, что это последние, других нет (от денег Глеб отказался наотрез). Звал к себе в гости в Черкассы, уверял, что русские и украинцы — братья навек. Кто бы сомневался. Только некоторые из «братишек» пару лет назад забыли свою историю и начали, словно юмореску, придумывать другую — и ведь ведется целая нация, гордится тем, чего нормальным людям положено стыдиться… Глеб объяснил ему, что все в порядке, разве уважаемый Петр на его месте не поступил бы так же? Разве люди не обязаны помогать ближним? Упитанный Петр энергично кивал, а потом, облегченно вздыхая, удалился с чувством выполненного долга…
Пансионат жил своей пресной жизнью. Несколько человек уехали на экскурсию, остальные томились на пляже и в номерах. Заработал кабинет водных процедур, «эффективного омоложения», и туда мгновенно стали записываться женщины. Снова бегала Ольга Борисовна, покрикивала на горничных, на садовника, и те тоже суетились, создавали хаос. Демонстративно зевал выспавшийся сторож, бродил по этажам со своим чемоданчиком. На пляже царила смертная скука. Глеб возлежал с сигаретой в шезлонге и лениво разглядывал отдыхающих, когда неожиданно мимо него прошел Эдуард в компании пышной моложавой особы. Он даже залюбовался — нашли друг друга, два сапога пара! Новая пассия Эдуарда устраивала, оба трещали, он шептал даме на ухо какие-то пылкости, а та томно закатывала глаза.
Время тянулось издевательски медленно. После обеда была сиеста, прогулка под скалу на дальний пляж, постоянные взгляды на часы. Мужчины на курортах тоже подвергаются преследованиям: кокетливые дамы пытались завести с ним разговор, завлечь в свои сети, интересовались, почему такой симпатичный мужчина проводит время в одиночестве. Глеб неизменно отвечал: «Работаю под прикрытием», и дальнейших вопросов не возникало.
Ближе к вечеру нервозность усилилась, он заперся в номере, мерил его шагами, мучительно пытался разобраться, что за чепуха с ним происходит. В раскрытое окно опять доносилась ругань директора Алябина, ответные выпады выходящей из себя Ольги Борисовны. Теперь она точно уволится, и пусть это «райское место» окончательно превратится в отстойник нищих и старперов! Глеб растянулся на кровати, закрыл глаза и, неожиданно для себя, задремал. Проснулся в ужасе — восемь вечера, уже стемнело, подходило к концу время ужина, и персонал скоро перекроет доступ к кормушке! Но есть не хотелось. В раскрытую балконную дверь донеслось урчание мотора. Он вскочил, выбежал на балкон и перегнулся через перила. За угол уходил экскурсионный автобус из Судака, доставивший туристов, проводивших время под Бахчисараем. Несколько человек входили в пансионат. Мелькнула знакомая фигурка…
Терпения хватило на пару минут. Глеб двинулся к двери — словно магнитом тянуло, — и тут в нее кто-то постучал. Его бросило в жар. Он облизнул пересохшие губы и открыл. На пороге стояла Анюта — такая же бледная, взволнованная. Даже в номер к себе не зашла, сразу бросилась к Глебу на второй этаж — пропыленная, с растрепанной головой, с сумкой, болтающейся на ремешке. Она вошла, задыхаясь от волнения, и сразу утонула в его объятиях. Глеб жадно целовал ее — лицо, шею, губы, которые она охотно подставляла. Внезапно девушка засмеялась и стала шептать:
— Господи… Господи… Как же я ждала этого часа… Зачем я поехала на эту чертову экскурсию? Весь день думала о тебе, ни о чем другом думать не могла… Представляла, что ты уже другую нашел, мучилась, смотрела на время… Господи, Глеб…
Продолжая обнимать ее, Глеб каким-то дальним уголком мозга сообразил, что дверь осталась открытой и каждый идущий по коридору может всунуть любопытный нос…
