"Комплекс Супермена". - Андрей Мансуров
— Базаров. Твой резак. Работай.
Рядовой, буркнув «есть, сэр!», достал из-за спины контейнер с плазменным резаком-пушкой. Оружие весило почти пятьдесят килограмм, и только когда оно находилось у гиганта Базарова, Синельников не испытывал жалости к переносящему орудие бойцу.
Резка броневой стали не заняла много времени: тридцать секунд, и дымящийся вырезанный кусок стены с люком посередине вывалился к их ногам!
Когда рассеялся дым от сгоревшего металла, и стенки разреза перестали светиться оранжевым, сменившись тёмно-вишнёвым, оказалось, что никто их не встречает: словно рубка пуста! А в её глубине притаилась коварным и кровожадным зверем зловещая чернота. Синельников кивнул:
— Мауденс, Богарт!
Бойцы, включив налобные и подствольные прожектора на широкий луч, вошли в тёмное помещение. Синельников снова считал про себя: один, два…
На пятой секунде (Похоже, его бойцы проверяли и перепроверяли: не могли поверить в такое чудо!) в наушнике возник голос Мауденса:
— Чисто, капитан! Здесь… Никого нет!
— Понял вас, капрал. Заходим. Внимание, Фарго, Латипп. Мы в рубке. Она покинута. Вы пока попытайтесь выяснить, где тут запасной КП.
Рубка не поражала ни размером, ни оборудованием. Столы для прокладки курса, панели из оргапластика над ними. Кресла для пяти пилотов. Огромные обзорные экраны: перед этими креслами, да и по всему периметру круглого помещения.
Синельников, на душе которого скребли уже не кошки, а саблезубые тигры, подошёл к креслу капитана. Взглянул на табличку, привинченную надраенными медными винтами к пульту перед ним.
«Уинстон Черчилль», линкор флота её Величества. Порт приписки — Клайд, Луна. Год выпуска: 26…
Синельников услышал через наушник, как у Люка Солера, подошедшего сзади, и заглянувшего ему через плечо, перехватило дыхание. Синельников не придумал ничего лучше, как сказать:
— Поздравляю, бойцы. Похоже, мы захватили наш флагман — это линкор «Уинстон Черчилль».
— Но… Капитан! — только у Богарта хватило самообладания сдержать себя, пока остальные выражали эмоции междометиями и традиционным космослэнгом, — Линкор «Черчилль» сейчас — в ста восьмидесяти парсеках отсюда, в солнечной системе!
— Я тоже так думаю, капрал. А ещё я думаю…
Что именно думает Синельников, бойцы так и не узнали, потому что вокруг стали происходить странные вещи: стены рубки, словно снег под струями кипятка, вдруг начали таять, возникшие на них чёрные пятна стали стремительно расширяться, палуба под ногами — разверзлась, а подволок попросту исчез!
И вот они уже висят совершенно свободно в черноте космического, абсолютно пустого, пространства!
А, нет: не совсем пустого: вон, слева на пять часов, и вверху на два… Точно: это светятся звёздочки налобных прожекторов двух из трёх участвовавших в абордаже вражеского корабля групп захвата. Поискав получше, Синельников обнаружил и третью группу: что-то они совсем уж далеко. Видать, встретились с ещё более коварными «препятствиями» и «ловушками» по дороге в двигательный отсек на корме!
— Остаёмся на месте, я вызову группы Кима, Кузнецова и Хиродеки.
Синельников щёлкнул тумблером общего коммуникатора, что допускалось лишь в крайних случаях: бойцы групп десантирования не должны отвлекать друг друга, и мешать таким образом работе со своими заданиями бойцам остальных групп.
Но сейчас…
Похоже, накрылась медным тазом их «работа».
— Вызываю абордажные команды номер два, три и четыре. Это капитан Синельников. Мы захватили рубку. Здесь никого нет. Корабль… Растворился в пространстве, словно чёртов мираж!
— Слышу вас, капитан. Здесь капитан Ким. Мы в десантном ангаре. То есть, мы там были, когда чёртова посудина… Да, растворилась. Наблюдаем вашу группу. Вы висите в пространстве на расстоянии не более двухсот метров.
— А от нас — пятиста! Это старший лейтенант Хиродеки. Ситуация — не под контролем. У нас семь раненных и двое контуженных. Что делать будем, капитан Синельников?
— Кузнецов. Капитан Кузнецов! Слышите меня?
Ответа не последовало, и Синельников сказал:
— Внимание, коллеги, командиры групп, кто меня слышит. Предлагаю много не мудрить. Поскольку «контролировать» пустое пространство смысла нет, нам нужно просто вернуться на борт, перенеся туда и раненных. Вначале — на десантные капсулы, а затем — и на крейсера. В первую очередь попытаемся сделать это с бойцами взвода Кузнецова — похоже, им досталось больше всех.
Далее, по нашему общему статусу. Считаю, что операция противника по введению нас в заблуждение полностью удалась.
И смысла продолжать давать ему повод ещё поржать над нами — не вижу!
Генерал Корунис уже съел три капсулы нитроэринита, и даже позволил чёртову докторскому автодиагносту впрыснуть себе в вену на локте и в ягодицу какую-то жутко болезненную гадость. Но «проследовать» в реанимационный блок госпиталя, как только что предложил майор Юзерманн, глава этого самого госпиталя, наотрез отказался. «На свою ответственность».
Доктор, возмущённо фыркая, удалился, не забыв прихватить с рабочего стола генерала огромный чемодан обожаемого «продвинутого» автодиагноста. Корунис вздохнул с облегчением: врачи всегда вызывали у него чувство неловкости. И страха. За свою жизнь. Как по анекдоту: «— А ваш друг умер сам? — Нет! У него был врач!»
Вошёл адъютант. Генерал кивнул:
— Приглашай.
Адъютант бесшумно исчез, вошли заместитель начальника штаба полковник Поль Скидан, глава аналитического отдела полковник Левенгройс, майор Сьюзанн Толедо, начальник службы материального обеспечения подполковник Улафсен, и шестеро других членов Комиссии — руководители отделов и командиры подразделений. Штатских, входивших в Комиссию, Корунис на сегодняшнее заседание не вызвал.
Генерал, уже не вставая, (Сердце, будь оно неладно, до сих пор покалывало, и невидимая рука иногда сжимала его трепещущий мотор!) сделал жест ладонью:
— Прошу, господа.
Все расселись, строго придерживаясь своих «законных» мест. На Коруниса многие поглядывали с настороженностью: так, словно ждали, что он сейчас завалится под стол, потеряв сознание.
Ну уж дудки! Такого удовольствия он им не доставит.
— Полковник. — генерал начал, как обычно, со своего заместителя, — Докладывайте.
— Слушаюсь, сэр. — Скидан прокашлялся, хотя генерал отлично знал, что ветеран, находящийся на службе лишь на три года меньше его самого, никогда не болеет. Ну, по-крайней мере — простудой, — Докладывать, собственно, нечего. Потому что добавить что-либо к моему предыдущему рапорту я не могу: никаких следов противника не обнаружено. Как именно, какими средствами и способами, и — главное! — для чего была разыграна эта грандиозная мистификация — я до сих пор не понимаю. Да и мои подчинённые все в замешательстве. Это если мягко сказать.
— А если не мягко?
— А если не
