Последняя капля - Александр Сергеевич Конторович
Очень даже может быть…
Так или иначе — а дверь приоткрываю очень осторожно! Буквально, по миллиметру! Мало ли что…
И стоящий сразу за дверью обычный стул — тотчас же оправдывает все мои опасения. Так не бывает!
В смысле — не бывает просто так! Само по себе, если хотите.
Никто — в здравом уме и твёрдой памяти, подобным образом стулья не ставит!
Если, разумеется, не хочет, чтобы покатившийся с грохотом стул, подал бы таким образом сигнал о визите незваных гостей.
А хозяин помещения (или тот, кто сейчас тут спит) явно именно такого оповещения и хотел.
Но — у него не срослось…
А вообще — задумано очень даже неплохо. Данная дверь, в отличие от многих других, открывается внутрь. И чтобы её открыть, надобно нажать на ручку.
Находящаяся с противоположной стороны рукоятка опускается, фиксирует спинку подставленного под неё стула — и при попытке открыть дверь не даёт стулу просто отъехать в сторону, наклоняет его и…
Помимо, собственно, стула, на пол с шумом падают ещё и парочка пустых банок из-под того самого пива (вот же многофункциональная вещь получается!), стоящие на его сиденье.
Да уж… в изобретательности хозяину комнаты не откажешь — уважуха!
Я, пожалуй, до такого бы сразу и не додумался…
Но — нет у меня привычки сходу в дверь ногой лупить, предпочитаю в данном случае осторожность.
Вот и в этой ситуации банки на пол не попадали, не говоря уж и о стуле, на котором они стояли.
Да, времени ушло чуть больше… но, оно того стоит!
Голова-то у меня одна и рисковать ей попусту… скажем так, не очень охота.
Помещение в котором я оказался, представляло собою уже хорошо знакомый кабинет, где и проходили обычно наши встречи с местным боссом. Ничего, особо интересного, тут, скорее всего, найти было невозможно, а вот во второй комнате, точно кто-то сейчас дрых. И вот именно с ним я и собирался предметно пообщаться…
Делаю небольшой крюк и прихватываю с полки под столиком обычный перцовый баллончик — вполне себе неплохая штука, в хозяйстве будет к месту.
Осторожно подкрадываюсь к двери во вторую комнату.
Прислушиваюсь… спокойное дыхание мирно спящего человека… По логике вещей, за этой дверью никаких ловушек быть не должно — в случае чего, хозяин помещения и сам рискует в них запутаться и не успеть вовремя ко входу. Например — загрохочут по полу упавшие банки — а тебе ещё и перед этой дверью что-то там убирать… не вариант!
Сейчас в первой комнате горит свет — включена настольная лампа. Почему не верхний?
А из-под двери его хорошо видно станет — глядишь, и нарушит ненароком сон хозяина апартаментов…
Свет же лампы не столь ярок — но рассмотреть, пусть и в таком, отражённом, свете обстановку внутри помещения вполне возможно. Человека там, во всяком разе, я точно не зевну…
Один он тут — лежит на кровати, укутавшись почти с головою простынкой.
Ну, извини, мужик…
Перцовая смесь — она и так-то не сильно гуманная штука, а уж когда в морду, да со сна!
Какое-то время он заходится в отчаянном кашле, а я, тем временем, извлекаю из-под подушки пистолет. Неплохая штучка — «ЗИГ-210»! Спуск у него мягкий, бой точный — и вообще, машинка очень даже статусная! Надо будет в одёжке ещё и запасной магазин порыть — точно он где-то там есть!
Возвращаюсь к клиенту и немилосердно заматываю его башку простынёй. Она, по правде сказать, ещё и перцем пока отдаёт… но мне до его самочувствия как-то, знаете ли, до ноги! Ну, покашляет ещё… зато, насморка не будет!
В столе, кстати говоря, ещё и наручники отыскались — защёлкиваю ему руки за спиной. Так мне спокойнее будет.
Он, по правде сказать, не совсем одет… но меня такое зрелище не возбуждает — не та, знаете ли, ориентация… правильная она у меня. Но одежду его, скомкав, пихаю в найденную там же сумку — на всякий случай.
— Пошёл!
Он что-то там мычит — но, направляющий пинок быстро его образумил — потопал, как миленький! И куда сказали!
Машину я давно уже приглядел — тот самый синий фургончик с белой полосой на кузове — именно он привозит нам продовольствие. Даже и ломать никаких замков зажигания не пришлось, ключи нашлись за солнцезащитным козырьком — как во всех американских боевиках. У них, что ли, эту привычку переняли?
Усаживаю клиента на пассажирское кресло и крепко к нему приматываю скотчем. Сам точно не вырвется, можно и не пробовать.
Хренак!
Ого!
Моя мина сработала!
Бегом туда!
Я ещё и дверь открыть не успел, как дрогнула земля — и та самая дверь вылетела мне навстречу.
Вовремя, блин… хорошо, что я бежал не так быстро!
На лестнице почти ни хрена не видно, дым, большинство ламп разбито. Топаю наверх, осторожно, прижимаясь к стене, и стараюсь не создавать особого шума.
Где-то там, в дыму кто-то надрывно, на одной ноте, стонет — видать, прилетело основательно. Не сочувствую, мужик знал, под какое дело подписывался. Небось, если бы он по мне стрелял, то его никакие там сомнения не терзали бы.«Раненый противник — уже не враг!» — я очень часто такие вот суждения слышал.
Ну-ну… это, надо полагать, про «конвенциальную» войну сказано, да? Где всё насквозь официально и понятно, всякие там конвенции действуют… Так и там, смею вас уверить, всё не настолько уж и «правильно». Правда, и на «другой» войне всё не слишком-то уж и жестоко… Да, было и такое, что наши ребята, даже и своей собственной башкой рискуя, раненых боевиков с поля боя вытаскивали. И лечил их наш отрядный медик, колол дефицитный промедол и изводил на них последние лекарства. И никто, ни разу, ничего ему по этому поводу не предъявил — а могли бы… на своих раненых, бывало, что многого не хватало. Я-то помню, как глухо выл от боли Валька — обезбол последний на такого вот злодеюку раненого ушёл. А больше не было! И ничего… все и всё понимали.
Но вот сейчас…
Не сверну я в сторону, чтобы этому пораненному помочь. Ибо нет у меня к ним ко всем никаких чувств, кроме глухой злобы. Сам не пристрелю, раненый всё-таки — но и помогать не стану, тут уж, как Господь решит… Выживет — его счастье, не выживет — его проблема.
Можно подумать, никто из них
