Сергей Дышев - Кладбище для однокла$$ников (Сборник)
Двое рабочих сцены вспомнили незнакомого седовласого электрика, который что-то проверял в щитке. «Какой же у вас бардак! – сказал им Никита. – Завтра вам под сцену атомную бомбу подложат, а вы не заметите!»
Сказал, а самому тошно стало. Легче всего укорять. Труднее всего принять на себя вину за «не предупрежденное» преступление. Это уже был не вызов, это была оплеуха, пощечина, пинок под зад…
Два серолицых парня суетливо взялись за носилки, понесли по проходу среди бархата кресел. Что называется, отработали по охране клиента…
– Молодцы! Как минимум благодарность в личное дело! – оценил их старание Савушкин.
Серолицые промолчали. Со старшим по званию лучше не спорить, тем более, в ситуации, когда сам он – тоже дурак.
Никита пошел к выходу. Не стал ждать, пока отработают криминалисты, кинолог с суетливым печальным псом, который через пару минут выведет хозяина на улицу и скажет ему, виляя хвостом: «А тут злодей сел в машину и уехал. Извини, госномер не унюхал».
Вьюжанин и Кошкин вышли вслед за ним.
– Надо составить фоторобот этого «электрика», – сказал им Никита. – Причем завтра к утру.
Он поехал в управление, мучительно сознавая, что на свете существуют сотни способов отправить человека на тот свет. Причем убийца, в отличие от следователя, не ограничен во времени и средствах.
«Уж лучше бы ты попытался себя сжечь, были бы шансы на спасение», – кощунственно подумал Савушкин о покойном артисте. Он сам себе был противен – за цинизм, за бессилие, за глупость…
На следующий день Савушкину позвонил Вершинский.
– Это я, – Никита Алексеевич.
Савушкин не узнал его совершенно изменившегося голоса.
– Не узнал. Богатым будете! – усмехнулся он.
– Мне какие-то негодяи подбросили под дверь офиса мешок цемента, – сообщил он хмуро. – Все ковровое покрытие на ступенях засыпали!
– Никаких записок, угроз не было?
– Мне и этого намека предостаточно! – резко ответил Вершинский.
– Вам надо немедленно уехать из Москвы и подпустить «дезу», дескать, имя убийцы уже известно, не хватает доказательств. Вы же не хотите быть в качестве живца? – с царственным спокойствием поинтересовался Никита.
– Увольте. Пусть этот гипс поносит кто-нибудь вместо меня!
– Вы имели в виду цемент?
Вершинский стал горячо убеждать, что у него бизнес, что он не может уехать в столь сложное время – потерпит огромные убытки. На что Савушкин резонно заметил, что самым большим убытком может стать его жизнь.
«Вершинский испуган, – понял Никита. – И на охрану, оказывается, особой надежды нет. Когда клюнет, все идут в никчемную, несостоятельную милицию».
– Я вам настоятельно рекомендую уехать из Москвы. Убийца одержим, вы уверены, что он не подкупит вашу охрану?
Вершинский уже ни во что не верил. И Никита пообещал выделить для него круглосуточное наружное наблюдение. Александр Владиславович горячо поблагодарил.
Глава 13
Последние дни Жогин не пил спиртного, даже пива. Он выходил из укромной квартиры на окраине Москвы только по распоряжению Консула. Жогин изменился внешне не только из-за седого парика, выбеленных ресниц и серой щеточки усов под носом. Он вытравил на пальцах татуированные колечки – символы тюремного прошлого, по которым любой салага-мент определит в нем зэчару. Он изменился и внутренне, потому что теперь он стал стариком. У Жогина странным образом изменилась походка – стала вялой и шаркающей, он сутулился и смотрел только перед собой, как человек, уставший видеть опостылевший мир. Но он никогда не забывал, что волчья сила осталась при нем, и стоит лишь получить команду – он превратится в сильного и ловкого хищника. В кармане Жогина лежал паспорт какого-то старика с его новым, Жоги, лицом. Паспорт ему дал Консул и приказал выучить фамилию. Она его слегка рассмешила, но лишь слегка. В последнее время ему что-то мешало смеяться в полный голос. «Петухов Игнат Дорофеевич».
Он получал команду по телефону, тут же его потухший мозг становился целеустремленным, менялась походка, и получался вполне бодренький, незаплесневелый старичок, который не шарил взглядом по сторонам: лица людей не существовали для него, они мутными расплывчатыми потоками плыли мимо его взора, никчемные твари…
Он ничему не удивлялся, даже тому, что теперь не мог существовать без Консула. И дело не только в том, что хозяин давал деньги. Он безраздельно правил им, и Жоге необходимо было его покровительственное дыхание, власть, которую он ощущал каждую минуту. Даже засыпая, проваливаясь, он всем существом своим ощущал пронизывающий взгляд Консула, его мерцающие зрачки, в которых таилась жуткая сила.
Жога боялся этих глаз за стеклами, но вместе с тем не вполне осознавал свой страх перед этой безраздельной властью. Он уже и не хотел ничего иного. Он смутно ощущал себя опущенным – человеком низшей категории в тюремной иерархии.
«Ты должен во всем повиноваться мне!» – время от времени повторял Консул, и смутные проблески инакомыслия тут же растворялись, как кристаллики соли в крутом кипятке.
Потом он равнодушно и тупо отмывал руки от земли и цемента, стирал или выбрасывал одежду – новую тут же получал от Консула. Наутро ему было трудно восстановить детали их ночных дел, все затягивалось, словно в сыром тумане. И Жогин даже не пытался вспомнить, четко понимая, что должен непременно избавиться от всего, что может его волновать.
Консул привез ему видеодвойку, оставил десяток видеокассет с крутыми боевиками и научил пользоваться пультом. На этой штуке нельзя было смотреть телепрограммы. Но Жогину было все равно, что смотреть. Хозяин сказал: «Учись, как надо работать!» И он целыми часами смотрел сцены убийств, погонь, кровавых драк. Ему это нравилось. Наверное, такая развлекательная «каша» действительно была ему нужна. Это Жога осознавал четко.
Его мысли в последнее время приобретали все большую упорядоченность. Все, что нужно делать, ему говорил Консул, и это нравилось, иные мысли вызывали подспудную тревогу, когда они уходили, Жога испытывал облегчение. Ему не хотелось думать о будущем, не хотелось попадать в тюрьму, где его могут расстрелять «при попытке к бегству». Об этом все время повторял Консул.
В этот раз он приехал ранним утром. Жога быстро вскочил, нацепил парик, очки без диоптрий, которые Консул приказал ему всегда надевать, послушно сел в машину.
– Я не успел побриться, – сказал Жога.
– Похвальное стремление быть опрятным, – бесцветным голосом произнес Консул.
Они выехали на Садовое кольцо, Консул время от времени поглядывал в зеркальце, резко менял направление движения. Жога ничего не спрашивал. Хозяин отучил его задавать вопросы. Наконец они остановились в чистеньком переулке, метрах в пятидесяти от трехэтажного особнячка, парадное крыльцо которого было покрыто зеленым ковролином.
– Узнаешь? – спросил Консул.
Жога наморщил лоб.
– Здесь мы подбросили мешок цемента для чьей-то головы.
– Правильно. А теперь жди, я покажу тебе и саму голову. – Он посмотрел на часы. – Запаздывает, наверное, специально изменил график. Боится…
Консул приказал Жогину открыть капот и сделать вид, будто ремонтирует. Черный джип тихо вывернул из-за угла. Консул постучал по ветровому стеклу, Жога понял.
Из офиса, как по команде, вышли двое парней в костюмах, еще двое выскочили из машины. Они внимательно посмотрели в сторону Жоги. Затем вылез долговязый человек, его окружили, все быстро скрылись за дверями офиса.
Двое в костюмах остались, неторопливо подошли к Жоге, который продолжал ковыряться под капотом.
– Проблемы с машиной?
– Какая-то из свечей барахлит! – ответил он и закрыл капот.
Так же неторопливо люди охраны ушли в офис.
– Видел длинного в светлом костюме? – спросил Консул, когда они выехали на Садовое кольцо. – Запомни его!
– Уже срисовал, господин Консул.
На следующее утро хозяин приехал еще раньше. Он протянул Жоге два автомобильных номера, пистолет и спросил, приходилось ли ему когда-нибудь угонять машины. Жога кивнул, в его воровской жизни он был специалистом всех профилей. Консул жестко глянул на него, будто влез в черепную коробку и крепко сжал мозги. Он приказал угнать любую толковую машину, прикрепить новые номера и отправляться к офису. Жога не спрашивал, к которому. Им уже овладело знакомое нервное возбуждение, которое появлялось тотчас, как Консул ставил ему задачи. Он любил эти горячие, страшные и притягательные дела, его охватывала страсть, Консул же, наоборот, становился холодным и непроницаемым.
– Остановишь машину, будешь ждать. Откроешь капот. Стоишь на противоположной стороне. Когда появится длинный, стреляй прямо в голову. Потом закрываешь капот, садишься в машину и быстро уезжаешь. Когда увидишь, что никто не преследует, бросаешь машину и уходишь дворами, в метро, как угодно. Парик не потеряй. Повтори задачу!
