Сергей Самаров - Святые окопы
– По-русски говорит с трудом, слова произносит с непонятным акцентом. На наших не похож. Злой, как черт. Я уж постарался не обострять с ним отношения. Здоровенная волосатая горилла. Руки – с мою ногу толщиной.
– Где младший сержант Лохматый? – спросил командир взвода.
– Здесь я, товарищ старший лейтенант, – поднялся из-за камня снайпер.
– Мы идем на переговоры с противником, которому я не доверяю, безоружными. Будешь нас страховать. Но стрелять только в том случае, если у них в руках оружие окажется. Все понял?
– Так точно. Не волнуйтесь, я подстрахую. Только постарайтесь мне видимость не закрывать. Лучше в сторону в случае чего отходите.
Старицын кивком выразил согласие. Они вышли из ущелья, и Ломаченко вытянул руку, показывая место встречи:
– Вон там договорились встретиться. У трех камней.
– Где-то в русских равнинах встреча назначалась бы у трех берез или у трех сосен, а здесь – у трех камней, – усмехнулся Старицын. – И от нас с тобой, Леха, и от наших мальчишек зависит, будем ли мы с этими и подобными им бандитами назначать друг другу встречу у берез или у сосен. Остановим ли мы их здесь, или они сумеют продвинуться дальше.
– Вы же говорили, они в Сочи нацелились.
– Сочи – это только начало. А цель у них – создание всемирного эмирата. На картах у фундаменталистов этот эмират захватывает и половину России. Не только традиционные исламские регионы – Северный Кавказ, Татарию и Башкирию, но и весь Русский Север, все нефтеносные и газодобывающие районы. И потому на их активность западные страны посматривают сквозь пальцы. Это может быть мощный удар по России, что западные страны только обрадует. Но мы постараемся их не допустить не только туда, но даже в Сочи. Задачу понял, старший сержант?
– Так точно, товарищ старший лейтенант. Кажется, они уже ждут…
Из-за камней поднялись две человеческие фигуры, пристально всматривающиеся в приближавшихся спецназовцев. Один из встречающих даже бинокль поднял, чтобы лучше рассмотреть. Старший лейтенант Старицын среагировал на это и торопливо, словно у него звонок в кармане раздался, вытащил трубку смартфона Вацземниекса, поднес ее к уху и стал якобы разговаривать, произнося шепотом непонятные даже старшему сержанту слова. При этом Владислав Григорьевич внимательно наблюдал за реакцией бандитов. Те поняли, что идет разговор, переглянулись и обменялись репликами.
За тридцать шагов до встречающих старший лейтенант завершил разговор:
– Задачу понял, товарищ подполковник. Все. Я уже пришел на место переговоров. Да, погода здесь вполне летная. Да-да. Я понял. Все… Больше не могу говорить. До связи…
Он убрал трубку в карман, сделал еще несколько шагов и остановился, не желая подходить ближе. Старшему лейтенанту не хотелось, чтобы эмир бандитов протягивал ему руку, так как он не собирался обмениваться с ним рукопожатием. Эта мысль словно бы по воздуху пробежала между встретившимися людьми, и один из бандитов остановил другого, желавшего изначально сделать несколько шагов навстречу. Противники оценивающе рассматривали друг друга. Но только спецназовцы знали, что внешняя оценка мало что может дать. Бандиты выглядели солидно. Оба крепкие, а один вообще не просто крепкий, а мощный, хотя и слегка закрепощенный в своих тяжелых мышцах. Второй выглядел умнее лицом и отличался властными манерами, держа себя независимо. Этот второй и начал разговор, но говорил он на незнакомом старшему лейтенанту языке. Второй бандит переводил:
– Наш эмир спрашивает, разве здесь есть сотовая связь? Ты с кем-то разговаривал по телефону. А мы никак не можем дозвониться кое-кому.
– Сотовой связи здесь нет. Раньше была, но потом перестала работать. Работает только трубка спутниковой связи. Она никак не привязана к вышкам, и связь осуществляет в другом диапазоне.
– Ты не разрешишь нам воспользоваться твоей трубкой? Нужно сказать всего несколько слов. Эмир готов даже оплатить разговор. Это никак не касается тебя и твоих солдат. Это даже не касается боевых действий. Можно сказать, бытовой разговор.
– Нет. Не разрешу. Я не знаю вашего языка и не пойму, о чем вы будете говорить. И вообще хватит любезностей с врагами, мне так кажется. Это офицеру спецназа не к лицу. Мы пришли сюда не для того, чтобы о связи говорить и оказывать один другому бытовую помощь. Что твой эмир хотел мне сообщить?
Переводчик перевел эмиру слова старшего лейтенанта. Тот ответил сердито, обидевшись, видимо, на отказ дать ему возможность воспользоваться трубкой.
– Наш эмир предлагает эмиру спецназа мирное решение. Мы даем вам возможность уйти, куда вы хотите. Мы не будем организовывать преследование. Эмир может поклясться своей честью. Это единственный для вас вариант спасения. Иначе все вы будете просто уничтожены. Освободите нам дорогу, и вы все живы и свободны…
В некоторых словах переводчика Владислав Григорьевич услышал знакомое характерное произношение и, остановив его жестом, слегка насмешливо спросил:
– Что ты делал в Рязани?
Тот растерялся и стал переводить эмиру вопрос офицера. Эмир бросил что-то резкое, и переводчик снова повернулся к Старицыну:
– Я там оканчивал десантное училище. Откуда ты узнал? Ты тоже это училище заканчивал?
– Нет, мой отец когда-то преподавал там.
– Ты меня видел? И запомнил?
– Я не видел тебя никогда, в то время ты еще ребенком был. Но мне просто интересно… Тебя, с твоим весом, наверное, сбрасывали с танковым парашютом?
Переводчик фыркнул, ничего не ответив, а эмир снова сказал какую-то сердитую фразу.
– Наш эмир ждет твоего ответа. Неуважительно заставлять такого человека ждать.
– Скажи своему эмиру, что я не уважаю бандитов в принципе и мне плевать на него и на его ожидания. Что касается вашей угрозы уничтожить нас, рекомендую изначально попробовать и только потом уже утверждать. Я видел ваших бойцов. Они ни на что не годятся, кроме как на использование их в качестве учебных мишеней. Без всяких потерь мои солдаты уничтожили почти три десятка ваших бандитов. Уничтожат и остальных, если сунутся к нам. Вы все не понимаете еще, в какую историю ввязались. Но скоро поймете.
Эмир выслушал перевод и заговорил яростно и возбужденно. А под конец похлопал по широкой груди своего переводчика и ткнул пальцем в сторону старшего сержанта. Переводчик переводил, важно выговаривая слова и стараясь, видимо, повторить интонации эмира:
– Нас больше двухсот человек. Вы оружие поднять не успеете, как будете уничтожены. Мы пройдем каблуками по вашим трупам. У эмира половина бойцов таких, как я. А что может твой солдат… – Он вслед за эмиром показал на Ломаченко, хрупкого и тонкого рядом с гориллообразным выпускником Рязанского училища воздушно-десантных войск.
– Леха, справишься? – через плечо спросил командир взвода.
– Конечно, – ответил старший сержант, – даже не сомневаюсь.
– А вот давай проверим, – медленно покачал головой Старицын и обратился к переводчику: – Я не предлагаю самому эмиру со мной драться, потому что уничтожу его за две секунды, но пусть мой боец подерется без оружия, голыми руками, с твоим бойцом. Тогда и проверим, кто чего стоит. Согласен?
Переводчик перевел его слова, и эмир от предстоящего, на его взгляд, удовольствия даже хохотнул и что-то ответил.
– Эмир разрешил… – сказал переводчик и торопливо расстегнул пуговицы на рукавах своего бушлата. Сам бушлат у него был расстегнут изначально, как и камуфлированная куртка, показывающая волосатую грудь. Наверное, эта неаккуратность была допущена специально, чтобы таким образом запугать противника. Только вот противник, к удивлению бандитов, оказался не сильно пугливым, даже наглым и самоуверенным, за что, по мнению эмира, его следовало наказать. И наказание должен провести переводчик.
Чуть подумав, бандит снял бушлат и шагнул вперед. Ломаченко свой бушлат, «разгрузку» и бронежилет снял еще раньше и уложил под камнем. Когда противник приблизился к нему, он тут же принял стойку бойца-рукопашника. От боксерской эта стойка отличается низко опущенными руками. Хотя некоторые боксеры, предпочитающие, как правило, работать «вторым номером», то есть атаковать после защиты, тоже придерживаются такой стойки. Переводчик двинулся по кругу. Он был килограммов на тридцать тяжелее старшего сержанта, но Владислав Григорьевич хорошо знал мастерство своего заместителя в «рукопашке». Первым пошел на сближение переводчик. Он явно был бывшим борцом и предпочитал борцовскую стойку и борцовские методы действия. Необычно резким для своего веса движением бандит захватил вдруг выставленную вперед левую руку Ломаченко. Но Леха легко сделал кистью вращательное движение, высвободился из захвата как раз в тот момент, когда переводчик рывком хотел его к себе приблизить, совершил движение головой и ударил лбом в лицо противнику. Борец такого оборота не ожидал, даже руки раскинул, уже готовые сжаться, и отступил на два шага. И тут Ломаченко показал, что такое темповой непрерывный бой. Не давая противнику опомниться, он нанес несколько быстрых и резких ударов руками – настолько резких, что обе брови переводчика оказались сразу же рассеченными и из них потекла на глаза кровь, а оказавшись на короткой дистанции ближнего боя, отметился и двумя ударами локтями. Потом легко поднырнул под захватывающую тяжелую руку переводчика, оказался у него за спиной и нанес короткий резкий удар от груди основанием ладони прямо в затылок. Тот свалился лицом в землю, на какую-то секунду потеряв сознание, но тут же неожиданно проворно вскочил и обернулся, готовый принимать новые удары. Но рука старшего сержанта после первого удара уже вернулась на уровень груди. Переводчик еще не успел сориентироваться после своего разворота, когда последовал новый удар основанием ладони – теперь уже в область сердца. Этот удар, когда наносится резко и одновременно с вложением веса тела, становится убийственным. В лучшем случае противник теряет сознание, в худшем – сердце от удара разрывается. Сейчас был как раз самый худший случай. Переводчик упал на спину, и из его горла с клокотаньем и бульканьем обильно потекла кровь. Сердце такого удара не выдержало.
