Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)
— Представь, что это последствия автокатастрофы, — ворковала Лилит, хлопоча возле меня. — Знаешь, сколько симпатичных мужчин гибнет на дорогах Франции каждый год? Слушай, а ты хорошо подумал насчёт завтрашнего вечера?
Грим состарил меня лет на десять, а очки и вовсе сделали лицо неузнаваемым. При этом Лилит сумела обойтись минимальными средствами, и я мог надеяться, что не окажусь в неловкой ситуации, оставив на случайно поднесённой ко рту салфетке половину «щеки».
— Краска для волос смывается только горячей водой и вот этим составом, — поучала меня Лилит, выставляя на столик высокий флакон. — Лицо тоже можно умывать, но без излишнего усердия. Стёкла в очках немного меняют естественный цвет глаз. У тебя они зелёные, но при нормальном свете будут казаться гораздо темнее, почти карими. На мой взгляд, сейчас ты здорово похож на преуспевающего бизнесмена из Скандинавии. Знаешь, где это?
Я кивнул. Физиономия в зеркале и впрямь непостижимым образом сочетала в себе мужественную невозмутимость, свойственную нордическим расам, и умственную ограниченность, доходящую до тупости, что свойственно отдельным представителям всех народов мира. Словом, именно то, что нужно для сегодняшнего вечера.
— Спасибо, Лилит, — искренне сказал я.
«Оно» кокетливо отмахнулось:
— А, пустое… Всегда приятно иметь дело с интересным материалом. Кроме того, здесь неплохо платят. Милашка Жан-Луи ценит крошку Лилит.
— Ценит? — Вошедший в комнату Дорман окинул меня испытующим взглядом и шутливо погрозил Лилит пальцем: — Да я почти влюблён в тебя! Потрясающая работа! Твои руки, Лилит, настоящее сокровище.
— Ты удивительно галантный мужчина, Жан-Луи, — с печальным вздохом заметила Лилит, собирая в элегантный кожаный саквояж свои инструменты, — но лишь до тех пор, пока речь не идёт о сексе.
— Ты же знаешь, — развёл руками Дорман с почти искренним сожалением, — я люблю женщин, а они любят меня. К чему что-то менять, когда тебе уже сорок?
— Всего сорок? — удивилась Лилит. — В таком случае я подожду ещё пару лет. Вдруг ты всё-таки передумаешь…
* * *— …и всё же прошу повторить ещё раз, где должен находиться каждый из вас после того, как месье Дюпре и Жюли войдут внутрь, — твёрдо сказал Дорман, внимательно оглядывая всех присутствующих. Инструктаж длился уже час, но Дорман вновь и вновь повторял одно и то же, буквально вдалбливая информацию в головы своих коллег.
— Шарль? — взгляд Дормана упёрся в плотного, тяжеловатого с виду Шарля.
— Остаюсь в автобусе вместе с Николя.
— Франсуа?
— Наблюдаю за входом в кафе из машины. В случае опасности прикрываю отход.
— Николя?
— Ну сколько можно повторять… Сижу в автобусе, курю, слушаю всякую чушь, которую мадемуазель Жюли будет нести в микрофон, закреплённый на её плоской груди…
— Ты придурок, Николя! — взвилась Жюли. Молодой человек пожал плечами:
— Ты же не станешь утверждать, что твоя грудь…
— Николя, — голос Дормана не предвещал ничего хорошего. — Если ты снова ошибёшься, как тогда, в Сен-Клу, я лично подберу тебе место в одном из наших африканских посольств. Ты меня хорошо понял?
— Да ладно вам, шеф, — несколько смущённо пробормотал Николя, — кофе и в самом деле был очень горячий, и потом — я же поскользнулся…
— И что? — поинтересовался я.
— И вылил чашку кофе на аппаратуру! — выпалила Жюли. — Устроил короткое замыкание. А меня в это время чуть не изнасиловали эти чёртовы арабы!
— Вряд ли это могло тебе повредить, — вполголоса пробормотал молодой человек, и Жюли с угрожающим видом начала подниматься со стула.
Дорман с силой хлопнул ладонью по крышке стола.
— Молчать! Повторяю, Николя: ещё одна ошибка, и я загоню тебя в самую глухую дыру, которая отыщется в Африке! Понятно?
— Нет проблем, капитан, — с покорным видом согласился Николя и тут же украдкой показал Жюли язык.
Девушка гневно фыркнула, но сдержалась. Мысленно я от всей души посочувствовал Дорману. Если бы это были мои подчинённые, я бы уже давно свихнулся от подобных выходок.
— Хорошо. — Взгляд Дормана обратился ко мне. — Вам всё ясно, месье Дюпре?
— Вы говорили о человеке, внедрённом в окружение Сиретта…
— Забудьте об этом, месье Дюпре. Пока что мы не в силах вам ничем помочь.
— Зовите меня просто Андре, — предложил я, обращаясь не только к нему, но и ко всем присутствующим. — Так будет намного проще. Моя задача: не привлекая к себе внимания, войти с мадемуазель Жюли в кафе и провести там некоторое время, наблюдая за… «Объектом». В случае непредвиденной ситуации — уходить по согласованному маршруту.
— Верно, — Дорман кивнул и неожиданно спросил: — У вас есть оружие?
— Разумеется.
— Дайте сюда, — он требовательно протянул руку. — Я никогда не работал с вами раньше и не могу рисковать.
— А если в меня будут стрелять? — задумчиво спросил я, глядя ему в глаза. Как я и ожидал, Дорман не стал увиливать и честно ответил:
— Я готов пожертвовать вами, но аль-Хауль не должен уйти. Отдайте оружие.
— Нет, — коротко отрезал я. — И спорить с вами я не собираюсь.
Некоторое время он сверлил меня взглядом, но затем сдался:
— Приказать я вам не могу… Ладно, чёрт с вами. Помните только, что объект нужен живым. Всё, если ни у кого нет вопросов, начинаем. Мы выезжаем немедленно, Андре и Жюли — через десять минут. Вперёд, господа. Если этот день закончится нашим успехом, с меня — ящик шампанского.
— А с меня — ванна, — тихо пробормотал я. Интересно, почему не продают шампанское ваннами? Я бы купил даже несколько штук, лишь бы скорей покончить с этой обузой.
* * *— Это — ваш? — удивлённо спросила Жюли, когда мы подошли к ярко-красному «Порше». Мысленно чертыхнувшись и распахивая перед ней дверцу, я нехотя объяснил:
— Подарок моей бабушки. Старушка была ужасно эксцентричной миллионершей.
Окинув меня заинтересованным взглядом, девушка хотела было что-то сказать, но передумала и промолчала. Про себя я отметил, что в её взгляде проявилось нечто новое, незамеченное мною раньше. Опытный Дорман был прав: Жюли и в самом деле принадлежала к породе женщин, питающихся мужчинами.
Поток машин окончательно поредел, и мы быстро доехали до места. Оставив машину недалеко от Центра Помпиду, мы не торопясь дошли до rue du Temple и уже через несколько минут стояли у входа в интересующее нас кафе. Одного взгляда на яркую вывеску мне было достаточно, чтобы понять: о нормальном ужине в этом заведении нечего и думать. Место, которое Дорман именовал «кафе», на самом деле больше походило на бар, шумный и многолюдный. Внутри явственно звучала «живая» музыка, то и дело раздавались взрывы хохота. С профессиональной точки зрения подобное местечко было гораздо удобнее, нежели тихое и традиционное заведение, но я-то, дурак, пообещал Жюли ужин… Не самая удачная ситуация. Приглядевшись, я заметил «Пежо», принадлежавший Франсуа. Автомобильчик ничем не выделялся среди прочих своих собратьев, вытянувшихся в длинный ряд вдоль всей улицы, и стоял метрах в двадцати от входа в кафе. Чуть поодаль, на противоположной стороне улицы притулился небольшой синий микроавтобус, в котором должны были сейчас находиться Шарль и Николя. Новоиспечённый шеф отдела, месье Дорман, как и положено в таких случаях командиру, в данный момент «восседал на боевом коне» где-то неподалёку, в окружении специально приданной для этой операции группы спецназовцев из ГИГН (Groupe d’Intervention de la Gendarmerie Nationale).
Жюли чуть крепче сжала мою руку, и, взглянув на неё, я согласно кивнул:
— Да, дорогая. Самое время слегка расслабиться. Если ты не забыла, я пригласил тебя на ужин.
— Мы уже перешли на «ты»? — улыбнулась девушка. — Я думала…
В этот момент телефон, до того смирно лежавший в небольшом рюкзачке Жюли, разразился мелодией, сразу показавшейся мне ужасно знакомой. Пока я мучительно напрягал память в тщетной попытке вспомнить название оригинала, девушка успела раскрыть рюкзачок и, отыскав среди прочих полезностей телефон, протянула его мне.
— С какой стати? — удивился я.
— Это — служебный, — быстро ответила Жюли. — Номер известен только сотрудникам отдела. Ты — старший группы. Ответь.
Какого хрена я — старший… тут я вспомнил, где слышал мелодию, показавшуюся мне такой знакомой. Это был марш Иностранного легиона. Очень странный выбор, и весьма редкий. Я взял из рук Жюли трубку и в следующую секунду услышал раздражённый голос Дормана:
— Дюпре? Это Дорман. Мне только что звонили из управления. Пришло указание с самого верха — всё отменяется. Вы слышите меня? Немедленно, сейчас же уходите! Дюпре?
— Извините, месье, но я совершенно ничего не слышу, — спокойно ответил я. — Попробуйте перезвонить.
