Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

—   Помочь?

Она вышла из-за занавески. В стеганой шелковой куртке, длинной тяжелой юбке. Волосы забраны в пучок. Бросила платье и жакет в свой голубой чемодан.

—   Что вы сказали, господин Палавек?

Он повторил.

—    Есть местечко, — ответила она, — где частенько видят воротил типа Цзо. «Джимкхан клуб»... Там. Я назначу в во­семь ему.

—  Если все сойдет, в тот момент, когда Майкл Цзо выйдет на контакт, вы — свободны, бегите от того места, отправляй­тесь в гостиницу «Вианг Инн». В машину к Цзо сяду один я...

Типпарат достала из сумки книжку в пестрой обложке.

—   Я в гостях у подруги. Хотите почитаю вслух?

-Что?

—    «Человек с золотым пистолетом», шпионаж и в таком духе...

Не следовало, конечно, задавать ей этот вопрос. Какое ей дело до забот Палавека? И какое дело Палавеку до того, что она думает и как оценивает его поступки? Но Палавек уже спросил:

—   Почему вы не интересуетесь, что произойдет дальше?

Она закрыла книжку, оставив палец между страницами.

Движением головы и левой руки хотела отбросить по при­вычке волосы, про которые забыла, что они затянуты в пучок. Спохватилась.

—       Если вас действительно это интересует, — сказала она. — Мне не хотелось бы расставаться с верой в то, что вы не такой человек, роль которого играете. Мне кажется, вы достойный человек. Вы мне именно таким показались на ночном рынке Пратунам. Я сожалела тогда, что наше зна­комство прервалось, едва начавшись.

—   Что значит — достойный человек?

—   Значит, не делать зла ради зла.

—   Ради добра — можно?

—      Как я, женщина, могу ответить «да» на такой общий вопрос, если видела вас уже с нацеленным оружием и гото­вым стрелять? Одобрить убийство?

— У меня свой путь.

—     Я не собираюсь заставлять вас сворачивать... Я верю, что ваши пути с этим человеком... Цзо только пересеклись. Я верю, что вы преследуете его не ради того, чтобы вырвать его теплое местечко в банде. Я верш, что вы боретесь ради добра! Но вы ведь один, как я вижу... Настолько один, что способны убить и невиновного. Не в том суть, что невинов­ной могла оказаться именно я. А в том, что другие люди за ничтожным исключением перестали для вас существовать как люди. Вы присвоили право решать за всех... Вы пресле­дуете зло. Это — легко. Это — ясно. Это — нетрудно. Риско­ванно, и только. Но что для настоящего мужчины в этой стране риск? Повседневность... Попробуйте-ка сделать для людей добро! Это —- смело... Я не в состоянии привнести в этот мир доброту и порядок... Но неужели, хотя бы в мечтах, мир не становится лучше, чем есть?

—    Лучше, чем есть? — сказал Палавек. — В мечтах? Это чрезмерная роскошь, госпожа Типпарат, мечты. За них рас­плачиваются, бывает, судьбой.

«Парабеллума, — подумал Палавек, — достаточно, чтобы ее убить. Заставить совершить что-то против воли — нет».

—      Возможно, судьбой... Так случилось, что средства на хорошую школу мне достались из воздуха. Фирма «Ямага» объявила конкурс на лучшую рекламу своих мотоциклов. Я написала на листке почтовой бумаги первую пришедшую в голову фразу — «После изобретения колеса — новое только моторы «Ямага»... Представитель фирмы в Бангкоке вручал мне чек в холле гостиницы «Ориентэл»... Поступило несколь­ко приглашений работать для рекламных роликов на телеви­дении. Мечта, ставшая явью для четырнадцатилетней девоч­ки из семьи закройщика в пошивочной мастерской на окраине...

—    И после этого вы решили заняться... этим... моделиро­ванием?

Она рассмеялась легко.

—    Что вы! Училась танцам, пению, выступала в баре «Со­звездия»... Как одевались девушки, которые приходили на работу! Безвкусица, перенятая у фарангов и ставшая словно униформой у солдат... Принялась моделировать, продала не­сколько фасонов. Но после первоначального успеха как-то застопорилось. Приглашения известных ателье грозили ка­балой, работой на чужие имена. Своих средств на мастер­скую — нет... Обычная история

—  Вам... вам..., — искал слова Палавек, — сколько лет, гос­пожа Типпарат? Вы замужем?

—  Двадцать семь. Не замужем... Был друг, мы расстались. Для моей профессии необходимо, чтобы муж никогда не ревновал.

—   Не понимаю.

—   За богатыми дамами к модной портнихе заезжают бо­гатые мужчины. Пока ждут, всякое бродит в голове... Пред­ложения, которые я получаю, почти не отличаются от тех, которые делаются певицам в зале «Созвездий». Майкл Цзо совсем не оригинален.

Еще до рассвета его разбудил голод. «Чем ее кормить?» — подумал Палавек, пытаясь расслышать в темноте дыхание девушки. И в этот момент за окном возник, нарастая, грохот тяжелых моторов. Всполохи фар полоснули по потолку и ставням. Барак дрогнул.

Снаружи орали, надрываясь, сержанты, ссаживая солдат с грузовиков. Палавек разобрал из команд: в пустовавшем квартале размещается транспортная рота, вошедшая в город. Неслись выкрикиваемые номера отделений и взводов.

Типпарат стояла рядом с Палавеком у двери, готовая к выходу. Куда теперь?

Старый товарищ по батальону «желтых тигров», с кото­рым Палавек столкнулся еще во времена работы вышибалой в Бангкоке случайно, сказал, что уходит послушником в чиенгмайский монастырь Ват Дой Сутхеп. В монастыре на­шедшего приют полиция не тронет — неписаное правило неприкосновенности спасшегося в обители...

Капрал, задевший в суматохе плечом Палавека, тащил охапку бамбуковых жердей с привязанными оранжевыми указателями, на которых чернела одна и та надпись — «На дезинтоксикационный пост». Офицеры раздавали дублика­ты ключей к дверям бараков, у которых кучками, свалив рюкзаки, каски и оружие на асфальт, грудились невыспав­шиеся солдаты.

Конец улицы, опутанной мотками колючей проволоки, перегораживал желто-зеленый шлагбаум, под которым Палавеку, тащившему чемодан, и Типпарат пришлось при­гнуться. Синеватый «датсун» с желтым кругом такси на борту вихлялся по улице, объезжая кое-как расставленные грузо­вики и бронетранспортеры.

—   К пагоде Ват Дой Сутхеп, — сказал Палавек водителю.

Гусеничные громадины со спаренными пулеметами над

кабиной разъезжали, кроша кромки тротуара и осыпая сточ­ные канавы. Свороченный железобетонный столб висел на продавленных проводах. Таксист ловко провел под ними машину.

Лейтенант Рикки Пхромчана молчал, опустив глаза, буд­то не расслышал ответа майора. Чудоч Уттамо переживал за авторитет начальника. Что они себе позволяют здесь, даже в чине майора, в провинции? Преступник бродит по городу вторые сутки, а они не только ничего не знают о нем, но и не чувствуют никакой ответственности за халатность по служ­бе. Сержант увидел, как неторопливо потянулась рука Рикки к брючному карману. Чтобы достать коробку с бетелем, лей­тенанту пришлось перенести тяжесть тела на левую ляжку. Натянувшаяся штанина готова была лопнуть. На локте пу­ловер явно нуждался в починке.

Взвизгнул и вспыхнул проблесками тревожный сигнал на селекторе связи. Комиссар и Рикки смотрели друг другу в глаза. Взаимопонимания и сотрудничества не налажива­лось.

—     Господин майор, здесь старший группы слежения за иностранцем в пагоде Ват Дой Сутхеп, — прозвучал голос дежурного. — Он на связи...

—    Зачем ко мне?

—    Они зацепили бандита, прибывшего на автобусе. Там, в пагоде.

—    Соединяй!

Старший слежения доложил не торопясь, что в ходе на­блюдения за иностранцем, который, побродив по монасты­рю, двенадцать минут беседовал с настоятелем, группа нео­жиданно натолкнулась на преступника, разыскиваемого по делу об ограблении ювелирной лавки в Бангкоке. Бандит прикатил на такси с чемоданом в сопровождении молодой женщины. Водитель сказал, что его наняли до пагоды близ бараков Кавила. В дороге пассажиры не разговаривали. У здания медицинского института дамочка звонила из теле­фона-автомата. Прикрываясь женщиной и иностранцем, ко­торым он угрожает пистолетом, бандит отступил к мондопу, помещению монастырской библиотеки, и заблокировался там с заложниками. Мондоп окружен, в нем одна дверь. Че­модан захвачен, к нему не притрагивались.