Пеший камикадзе, или Уцелевший - Захарий Калашников

— Какое — то время… мне так казалось, у меня получалось, — признался он наконец. — Но я не делал это ради Чечни или против Чечни. Чечня — всего лишь земля, ей всё равно кто победит. Так было двести лет до и будет после. Мне нравилось воевать за людей, только люди способные это ценить. Я делал это ради солдат, а они, очень в это верю, делали то же самое ради меня и друг друга.

— А как выглядит война каждый день?

— Это довольно скучное занятие, — отмахнулся Егор, надеясь, что Маша отстанет с расспросами, но ошибся.

— С чем её можно сравнить?

Егор задумался.

— Можешь сравнить с каким — нибудь природным явлением?

Егор дважды моргнул, но вариант ответа не появился.

— Можно сравнить с ураганом?

— Нет, — подумав, сказал Егор. — С морем.

— Война похожа на море? — удивилась Маша. — Почему?

— Море бывает безмолвным и бывает разъярённым. Бывает шумным и бывает тихим. Иногда бывает изумрудно — бирюзовым и абсолютно чернильным. Тёплым или холодным. Иногда оно выбрасывает на свой берег мёртвую рыбу… Порою вспоминая как всё было, дрейфуешь будто в длиннохвостой лёгкой лодке, а порою — лодку раскачивает и тебя окатывает струящейся ледяной водой. Море бывает ласковым, но в нём всё равно тонут люди.

— Очень неожиданное и интересное сравнение. А как выглядело то, чем занимался на войне непосредственно ты?

— Поиск фугасов?

— Наверное? — согласилась Мария. — На что это похоже?

— Это похоже на долгую пешую прогулку, очень скучную и очень утомительную. Как правило, мы идём по дороге, которая лежит через город или лес. Но не всегда. Но почти всегда вокруг полная разруха — разрушенные дома, опутанные сетью улиц и голые костлявые деревья. Мы встречаем редких людей, часто это старики или замурованные в длинные одежды по самый нос женщины. Мы изредка болтаем между собой, но чаще общаемся жестами. У солдат спрашиваем об усталости или особенностях маршрута, о состоянии демаскирующей обстановки. Это даже нельзя назвать болтовнёй, мы лишь перекидываемся парой — тройкой фраз. Если с тобой идёт офицер или прапорщик можем недолго поговорить — часто ни о чём, обсуждаем всякую ерунду или то, чем займёмся, когда прогулка закончится. Остальное время мы просто идём и смотрим себе под ноги, ищем фугасы и мины — ловушки. И думаем. Это то, чем мы заняты на протяжении всей прогулки. Очень много думаем. Каждый из нас уже передумал кучу мыслей, буквально обо всём на свете. Когда мы идём, мы можем думать о самых важных и самых глупых вещах, какие только бывают в жизни, можем делиться ими и быть друг перед другом такими, какие мы есть. У нас особенно нет выбора. Мы открыты друг для друга и для окружающих. В такие моменты нас подрывают и расстреливают.

— Звучит чудовищно! Расскажешь, как это было?

— Я не люблю об этом болтать. Подобные разговоры тянут меня в прошлое.

— Тебе кажется, что это плохо? В этом нет ничего дурного, напротив… — Маша приняла удобную позу и этим видом лишила Егора последних мыслей. — Как ты понял, что у тебя получается воевать?

Егор пожал плечами.

— Всё начиналось с того, что ставишь перед собой цель — вернуться с боевого задания в том составе, в котором уходишь. Случалось порой оказаться в ситуациях, из которых выходишь не проигравшим, что само по себе уже являлось серьёзным достижением. Но, едва освоившись, сталкиваешься с чем — то более ужасным и чудовищным. Приходиться постоянно искать и исполнять нестандартные приёмы и ежедневно совершенствоваться, изобретая что — то новое, учишься видеть и чувствовать опасность и избегать негативных последствий. И вот, оказавшись однажды под градом пуль, уже не испытываешь той паники и страха, которые испытывал впервые и видишь картину боя иначе, вроде как со стороны и чётко понимаешь, что и как делать, куда двигаться, чтобы всё получилось, как надо… Наверное, как — то так это произошло.

— А это правда, что в бою может быть нестрашно?

— Я так сказать не могу. Я сказал, что со временем не испытываешь страха, какой испытал впервые. Но он есть и это скорее случается в силу того, что человек способен подстроиться под обстоятельства… Страх мобилизует и страх притупляется. Это также сложно объяснить, как и то, что заставляло нас искать смертельные фугасы: поначалу не понимаешь ничего, ни того, что ищешь, ни того, как именно это найти, тебе лишь известно, что разрушаясь оно уносит жизни, временами не одну и не две, а десятки, но постепенно ты узнаешь, что все эти штуки разные и ущерб напрямую зависит от их мощности и положения относительно нулевой отметки земли, поверхности, вследствие чего понимаешь каким будет осколочное поле — поток осколков, характеризующихся направлением и скоростью их движения, и плотностью — количеством осколков, приходящихся на единицу площади, которую они пересекают. Плотность потока осколков — важнейшая характеристика, определяющая возможность попадания осколков в цель, так как сама цель может находиться под произвольным углом по отношению к оси боевой части фугаса и при решении задачи по определению вероятности попадания осколков в цель необходимо знать не только то, что я перечислил, но и то, сколько вообще осколков летит в данном направлении. Хотя, конечно, чтобы убило зачастую достаточно одного. Крошечного. Ответ на этот вопрос дают боевые тактико — технические характеристики устройства, используемого в качестве фугаса и закон разлета осколков, который представляет собой зависимость относительного числа осколков, летящих в заданном направлении относительно оси боевой части боеприпаса. Обычно это направление задается в сферической системе координат двумя углами — углом в экваториальной и углом в меридианной плоскостях… Не понятно? — улыбнулся Егор. — Конечно, это не может быть интересным.

Мария покачала головой и её губы тронула мягкая извиняющаяся улыбка.

— Не совсем понятно, но очень занимательно!

— Точно? Тогда попробую объяснить проще: вектор разлёта осколков фугаса напрямую зависит от нескольких факторов — какой формы заряд и где он находится в момент подрыва — на глубине или на поверхности… Я как обычно удалился от сути вопроса? Кажется, мы вообще говорили о страхе? В общем, после подрыва фугаса с потерями начинаешь бояться их, испытывая тяжёлое психологическое состояние и не находя силы противостоять страху, который испытываешь к подрывам, а с их повторением просто миришься с неизбежным… Я приведу глупый пример, но это сравнимо с тем, когда тебе нравится щенок собаки бойцовской породы — сначала ты играешь с ним и находишь его забавным, потом он подрастает и уже не кажется тебе милым и безобидным, а после