Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов
Когда истопник расписался в протоколе допроса, его попросили показать запасной выход из бункера, через который, по его словам, выносили трупы. Он, старчески шаркая по бетонному полу ногами, повел русских по длинной веренице коридоров, спусков и подъемов. Наконец, после очередного подъема, захламленного стреляными гильзами, брошенными немецкими касками, какими-то ящиками, обрывками газет и документами, открыв бронированную дверь, вышли во внутренний двор имперской канцелярии. У входа обнаружили четырех бойцов взвода автоматчиков Смерш, которые тут же наставили оружие на вышедших.
— Молодцы, — сказал Савельев, — продолжать охранять.
Зрелище было жалким. Бывший сад внутреннего двора рейхсканцелярии полностью уничтожен. Авиабомбами и артиллерийскими снарядами произведена глубокая вспашка. Догорали деревья и какие-то деревянные конструкции. Кругом громоздились бетонные и кирпичные обломки былого величественного здания новой имперской канцелярии. Удивительно, но стояла тишина. Офицеры сразу обратили на это внимание. Только на западе ухали пушки, и еле слышно раздавался треск ружейно-пулеметного огня. Войска продолжали очищать Берлин от последних немецких боевых групп, не принявших приказ командования гарнизона о капитуляции, а возможно, и не знавших о нем.
Было ровно семнадцать часов по берлинскому времени. К Кирпиченко и Савельеву подошел капитан Химин с двумя бойцами и доложил:
— Там, — он указал рукой направо, — в воронке какие-то обгоревшие трупы.
В этот же момент оперативники вывели во двор двух мужчин. Лейтенент Сизова представила одного плотного, невысокого роста, одетого в черный комбинезон, как техника гаража рейхсканцелярии Карла Шнайдера. Другой, что повыше и помоложе, в офицерском кителе без погон, Вильгельм Ланге, служил поваром столовой имперской канцелярии.
Все вместе придвинулись к воронке, где бойцы откапывали найденные трупы. Их разместили на большом куске брезента, принесенного из бункера. Истопник, Шнайдер и Ланге в один голос заявили, что это труппы рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса и его супруги Магды.
Трупы хотя и обгорели, но сожжены не были. Под сильнейшим огнем советской артиллерии солдаты, которым было поручено кремировать одного из вождей Рейха и его жену, видимо, посчитали, что нужно хоть свою жизнь сохранить, поэтому приказ исполнили не до конца. Рядом нашли золотой нацистский значок Магды Геббельс и золотой портсигар с гравировкой подписи Гитлера.
— Это точно они. Господа офицеры! Видите, как ступня правой ноги у него скрючена, а сама нога гораздо короче другой. Это точно Геббельс. Недаром его за глаза называли «Колченогий соловей». А это фрау Магда. Это все могут признать, — уверял повар Ланге.
Примерно через час провели экспертизу опознания трупов. Акт об обнаружении и опознании одного из главных нацистских преступников и его жены, подписанный офицерами военной контрразведки и немецкими свидетелями, был тут же направлен с нарочным полковнику Грабину. Вскоре акт лежал на столе у маршала Жукова, а к полуночи с его содержанием ознакомился Сталин.
Воспоминания счастливого человека
Летнее наступление 1917 года началось канонадой тысяч германских тяжелых орудий. Земля ходила ходуном за многие километры от фронта. В тыл непрерывным потоком потянулись санитарные машины и повозки, колонны пленных французов и англичан. В сторону фронта серыми колыхающимися волнами двигались пехотные дивизии, ползли транспорты со снарядами, минами, гранатами и патронами. Поднимая пыль на многие километры, скакали полки баварских, бранденбургских, померанских, саксонских, ганноверских, прусских гусар, улан, драгун и конных егерей.
Вечером начался дождь. Командир собрал всех летчиков в своем кабинете, зачитал приказ о наступлении и выдал всем предписания на следующий день. Он предупредил:
— Господа! Дельце предстоит жаркое. Нашу эскадрилью включили в состав авиаотряда, приданного 6-й армии. Летать будем много. Необходимо соблюдать все меры предосторожности. Имейте в виду, более пяти тысяч стволов нашей артиллерии сосредоточены на сравнительно коротком участке фронта. При полете на малых высотах следует опасаться ударной волны от залпов орудий. Кроме того, противник имеет подавляющее превосходство в воздухе и очень плотную зенитно-артиллерийскую защиту. Никакой отсебятины не пороть. Строго выполнять полетное задание и возвращаться на базу. Это особенно касается фельдфебеля Баура. Да, кстати, Баур, поздравляем вас. Вам присвоено звание обер-фельдфебеля. — Командир встал, пожал мне руку и вручил новенькие погоны. Мне было очень приятно.
Вечер мы продолжили в казино пехотного полка, расположенного неподалеку от нашей базы. Полк после двухмесячного нахождения на передовой и больших потерь был выведен на переформирование. Я случайно познакомился с унтер-офицерами полка — моими земляками, и они пригласили меня на кружечку пива. Я пришел с друзьями-летчиками. Мы фактически не пили. Ведь завтра полеты. Но пехотинцы отрывались на всю катушку.
От них мы услышали такое, во что, на первых порах, и поверить было трудно. Мы узнали, что германская армия держит фронт во Франции ценой колоссальных людских потерь. Боеприпасов пока достаточно, но в окопах все больше мальчиков, вчерашних школьников. Французы и англичане превосходят нас в количестве артиллерии и пехоты. Житья нет от бомбардировщиков (это мы и так знали). Страшнее всего газовые атаки и снаряды, начиненные ипритом. Десятки тысяч отравленных — это уже не жильцы. Вылечить их нельзя, так как у них сгорели легкие, и они умирали в страшных муках.
Плохо с обмундированием и обувью. Я только теперь заметил на земляках старую, заштопанную форму. Совсем плохо с питанием. От брюквенного ассортимента на завтрак, обед и ужин нет сил таскать ранец, винтовку и тяжелую стальную каску. А ведь еще и в атаку ходить надо, и окопы рыть, и постоянно чинить блиндажи, разрушаемые артиллерийским огнем противника. Хлеб и остывшую кашу с салом в окопах воспринимали как блаженство. Французы и англичане и обмундированы лучше, и питание у них не в пример нашему. В их окопах наши солдаты в достатке находят мясные консервы, белый хлеб, шоколад, конфеты, сгущенное молоко, коньяк, ром и виски, хорошие сигареты и сигары. Одолели вши. Но моральный дух немецкого солдата пока высок. Хотя подрывные элементы и пытаются разложить армию разговорами о мире, республике, равенстве и братстве.
Эта встреча оставила тяжелый душевный осадок. Оказывается, мы в авиации ничего не знаем о положении на фронте, хотя сами находимся практически на передовой и тоже несем тяжелые потери. Наши фронтовые условия совершенно иные. Мы квартируем в благоустроенном жилье французов. Спим на чистом белье. Отлично обмундированы и экипированы. На нашем столе не переводится мясо, шпик, колбасы, сыры, овощи и фрукты, шоколад. Мы не знаем, что такое голод, грязь и вши. Единственный наш бич — холод во время полетов. Кабины-то наших самолетов открытые. Но и здесь нас берегут. Летному составу выдают теплые летные меховые комбинезоны и сапоги
