Сергей Самаров - Последний довод
Засада была выполнена по всем классическим канонам, и возможности у бандитов уйти живыми не оставалось. Услышали мы машину раньше, чем увидели. Должно быть, это был дизельный внедорожник. Бензиновые двигатели обычно меньше шумят. И не грузовик, потому что грузовик был бы заметен над кустами своей высокой кабиной. Да и более легкие легковые машины так натужно двигателем не гудят. К тому же любят эти фашисты на внедорожниках передвигаться, для них внешняя брутальность много значит. Они сами желают такими выглядеть, путая брутальность с быдловатым хамством.
Наконец машина показалась. Это был старенький «Хенде Галлопер», давно уже не выпускаемый в Корее. Но вот резина колес была новенькая и даже внешне внедорожная, с крупными и объемными рубцами протектора. На такой резине по грязи, наверное, хорошо ездить. У нас в деревне, впрочем, грязи пока еще не было. Весенние дожди только обещались, но пока не пожаловали.
Я поднял автомат, положил приклад на плечо, как полагается для стрельбы из подствольника прямой наводкой, выставил прицел на нужную дистанцию, но потом передумал, решив, что одной гранаты, которую пошлет им в подарок старший сержант, бандитам будет достаточно, можно поберечь выстрелы на будущее, никто ведь не знает, что нас ждет впереди. А дистанция для прицельной стрельбы из автомата у меня идеальная – не больше двадцати пяти метров.
И в это время я краем глаза уловил какое-то светлое движение в стороне и повернул голову. Примерно напротив того места, где, по моим расчетам, старший сержант должен был произвести выстрел по машине, за зеленым штакетником во дворе что-то делала молодая женщина. Понятно, у нее хозяйство, и работа во дворе всегда найдется. Я прикинул расстояние. Нет. Если граната взорвется в салоне машины, то ее осколок не достанет. Осколки «ВОГ-25» имеют зону сплошного поражения в десять метров. До женщины метров пятнадцать от дороги, да и машина ее прикроет своим металлическим телом. Но вот при обстреле машины из автоматов пуля вполне может срикошетить и попасть в нее. Выскакивать из кустов и кричать – значит, выдать себя. Но что-то требовалось сделать срочно. Средств связи для предупреждения Волоколамовых не было, меня они с места засады не видели, как и я их.
Я обернулся в сторону машины. Она приближалась неторопливо, но неуклонно и упорно. Сначала возникла мысль сделать выстрел из гранатомета по ней, но смогу ли я одним выстрелом уложить всех пятерых? Вдруг кто-то уцелеет и выскочит? Что он должен будет сделать, чтобы спастись? Скорее всего, заскочить в любой дом. А в домах люди. Возможно, и дети. И пусть я не знаю, поддерживают они наши с Пашей действия или осуждают, пусть не знаю даже, кто в том доме окажется, русские или украинцы, я не имею никакого права подвергать их жизни опасности.
Я еще раз посмотрел в сторону женщины и вдруг увидел, как на крыльцо вышли двое мальчишек, видимо, погодки. Старшему было лет пять, младшему, наверное, четыре. И тогда я принял решение. Положив автомат в кусты, я ползком, но быстро, как змея, добрался до тротуара, поднялся за кустами в полный рост и спокойно, даже неторопливо двинулся в сторону двора. Женщина меня заметила. И из машины нас обоих тоже заметили. Звук двигателя изменился, она стала приближаться быстрее. Но и я ускорил шаг и успел сказать женщине:
– Сейчас здесь будут стрелять. Спокойно, без суеты, уходите и уведите детей. Быстро!
У женщины оказалась хорошая выдержка. Она не закудахтала, как курица, просто спокойно кивнула мне, развернулась и деловитой походкой занятого человека пошла в сторону крыльца. Сыновей она в дом не затолкала, а завела, обняв за плечи. И как раз, когда дверь дома за ними закрылась, я услышал, как по другую сторону неширокого газона остановилась машина. Любой бы на моем месте обернулся и посмотрел. Обернулся и я. Видимо, остановиться ее заставил мой камуфлированный костюм военного образца, хотя и без всяких знаков различия. Дверца переднего пассажирского места широко распахнулась. Там сидел крупный бородатый мужчина и смотрел на меня с пренебрежением, если не сказать с откровенным презрением:
– Гей, ти, а ну, йди до мене!
Я послушно повернулся и прямо через газон шагнул в сторону внедорожника. Паша Волоколамов должен был оценить ситуацию. Я вышел на такое место, где он меня прекрасно видел, как и его отец. Граната, посланная сейчас в машину, обязательно поразила бы и меня.
– Ти хто такий? – громко спросил бородач еще до того, как я приблизился.
Мне как раз в этот момент попался на глаза подходящий корень, о который я неуклюже споткнулся, вызвав смех в машине. Но мне это спотыкание позволило без подозрений убрать руку за спину и оставить ее там. Кисть уже сжала рукоятку пистолета, а большой палец опустил предохранитель еще до того, как я сам пистолет вытащил.
Я мог ответить по-украински, но предпочел родной русский язык:
– Кто я такой? Меня зовут Последний довод.
Эта фраза прозвучала для бородача загадкой. Он уже начал спускать из кабины ногу, но от моего ответа его нога замерла в воздухе.
Я же был совсем близко от машины, так близко, что промахнуться при стрельбе из пистолета было уже трудно. Рука с оружием появилась из-за спины. Я сделал всего два выстрела. Бородач и водитель были в бронежилетах, поэтому я стрелял им в головы. И тому и другому. И тут же отпрыгнул в сторону, упал спиной на траву, держа двумя руками пистолет перед собой, и громко призывно крикнул:
– Паша!
Впрочем, можно было и не кричать. Паша свое дело знал на «отлично» и реакцией обладал прекрасной. Подствольник ухнул, как лесной филин, и эхо прокатилось по ближайшим дворам. Стрелял старший сержант Волоколамов в окно дверцы задних сидений. Я готов был выстрелить в того, кто попытается выскочить из салона на мою сторону, но внедорожник никто не покинул. Вася Волоколамов дал три короткие автоматные очереди, и после этого они с сыном перебежали дорогу. Я тоже подскочил к машине. Дверцы мы распахнули одновременно. Живых там не осталось…
Мы перевели дыхание. Дело было сделано.
– Это что, подкрепление бандитам? – услышал я голос и резко обернулся, одновременно поднимая пистолет. При этом уже был готов шагнуть за ствол толстого дерева, но прятаться за него не пришлось. Вместе с посторонним голосом опасность к нам не приблизилась. По крайней мере, внешне все выглядело именно так.
За забором во дворе стоял молодой милиционер с сержантскими погонами. Видимо, это был его дом, его жену я предупредил и попросил увести его детей из зоны возможной стрельбы.
На плече сержанта висел ремень автомата, но сам автомат был заброшен за спину, и только из-под локтя виднелся раструб ствола «АКС74-У», оружия, специально разрабатываемого для милиции в России. И я впервые увидел такой автомат у украинской милиции. Обычно они вооружены «АК-74», а иногда даже «АК-47», хотя давно уже ведется разговор об обеспечении украинской милиции карабинами «М-4»[3], только спонсора никак не найдут. Спонсоры только обещают Украине помощь, да, видно, жены у спонсоров жадноваты – не позволяют…
– Да. На усиление прибыли. Вдесятером эти уроды с нами не справились, решили еще пятерыми пожертвовать.
– Их изначально было четырнадцать, – поправил меня милицейский сержант.
– Четверо осталось, десятеро в ночь уехало.
– Я в курсе, – сказал сержант. – Я ночью наблюдал за вами из окна и видел, как их осталось только десять.
– Хорошо видно было? – невинно поинтересовался я, помня, что минувшую ночь назвать излишне светлой было трудно.
– У меня бинокль с тепловизором.
– Хороший бинокль, – кивнул я. – Такой не каждый командир подразделения российского спецназа имеет.
– Хороший бинокль, – не стал возражать невозмутимый сержант. – Мне его один немец-охотник подарил, еще три года назад. Я его на буксире на своем «уазике» полтораста километров до мастерской тащил. Он и расплатился. Это лучше, чем денег бы дал.
– Но хорошо, что такого бинокля у бандитов не было.
– Они столько вечером выпили, что в бинокль даже закуску бы не увидели, – усмехнулся милиционер.
– А не ты приходил меня арестовывать? – спросил, подойдя ближе, старший сержант Волоколамов.
– Нет. Я звонил, чтобы тебя предупредить, но у вас дома трубку никто не брал. Тебя арестовывали два сержанта, что с бандитами приехали, и Амирхан. Но Амирхан был против. Его заставили поехать. Он мне и шепнул, чтобы я позвонил.
– Значит, Амирхан… – задумчиво проговорил я.
– Амирхан нас поддержит в случае чего. Это без сомнений. И Глеб с нами будет. Глеб – это еще один наш парень. Младший сержант милиции.
Я обладаю неплохим слухом. И отчетливо разобрал слово «нас», тем не менее слегка засомневался. Но посмотрел в глаза сержанту и понял, что не ослышался. Это могло означать только одно – сержант готов вместе с нами выступить на защиту Пригожего, и его сослуживцы тоже готовы. И еще стало понятно, почему я не смог узнать тех двух сержантов, что приехали к Волоколамовым арестовывать Пашу. Они приезжие. Видимо, из Харькова. Но они сейчас – тоже опасность для нас.
