Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)
— А почему бы и нет? — спросил я сам у себя вслух. Действительно, почему?
— Отлично! — Ловко вскочив на ноги, Абдаллах направился к дверям, скрытым за шёлковыми занавесками. В этот момент мягкая ткань чуть заметно качнулась, словно потревоженная внезапным порывом воздуха, и на пороге комнаты возник охранник-ливиец. Я как раз пытался выбраться из груды подушек, на которых до того сидел, поэтому видел его лицо лишь мельком и не заметил ничего необычного. Разве что пиджак на охраннике был расстёгнут… Абдаллах что-то спросил у него по-арабски, и, почувствовав недоумение в тоне, которым был задан вопрос, я машинально вновь поднял глаза. Первый выстрел в замкнутом помещении прозвучал словно громовой раскат, а все последующие слились в одну нескончаемую канонаду. Абдаллах, вероятно сразу получивший пулю в грудь, раскинув руки, отлетел назад и навзничь рухнул на пол. Дальше — больше. Оказалось, что стоявший в дверях охранник держал оружие в обеих руках и оба ствола теперь были направлены в мою сторону. Дальнейшие события сильно напоминали сцену из китайского боевика: отрицательный персонаж с пулемётом и положительный герой, бодро отбивающий ладошкой пули калибра 12,7 мм. Разница заключалась лишь в том, что, проигнорировав дохлый номер с отбиванием пуль, я выбрал классическое перекатывание. У этой комнаты всё же нашлись углы, и, кувыркаясь по полу под грохот выстрелов, я молил всех Богов позволить мне добраться до стены, в которой теоретически могло бы оказаться окно. В противном случае уже через несколько секунд этот сумасшедший должен был превратить меня в решето. Ещё готовясь к походу в ресторан, я оставил свою «Беретту» Дмитриеву, неосторожно положившись на огневую мощь легионеров Рихо. С собой у меня был лишь новенький «Smith & Wesson W9M», но он покоился в пристёгнутой к голени кобуре, и достать его, порхая по комнате под шквальным огнём, было крайне затруднительно. Если говорить совсем честно, то уже после первого выстрела я утратил остатки иллюзий. Существо с двумя автоматическими пистолетами в руках, встретившее вас один на один, безоружным и в замкнутой комнате, — это ваша смерть, и не узнать в лицо её невозможно.
По-видимому, кто-то из Богов меня всё же услышал, хотя божественная помощь проявилась не совсем так, как я рассчитывал. До намеченной мною стены оставалось не более трёх метров, когда выстрелы внезапно стихли, и в помещении воцарилась тишина. Рухнув на пол, я стремительно перекатился, подтягивая ноги к груди, и, ухитрившись выдернуть из кобуры «S & W», влепил в замершую на пороге фигуру все семь патронов. И лишь затем осознал, что эта охота в последний момент оказалась не моей. Печень врага по праву должна была принадлежать Абдаллаху, который, отбросив в сторону пистолет, силился сейчас подняться из груды подушек. В непробиваемых мужчин я уже давно не верил, следовательно, хитрый ливиец носил бронежилет, который его и спас. Подлые Хампти-Дампти, нагло похитившие моё имущество, уже второй раз всплыли в моей памяти.
Перевернув ногой тело охранника, я убедился, что сюрпризов больше не будет, и лишь после этого обернулся к своему спасителю:
— Спасибо, Абдаллах Шериф ад-Дин. Не знаю, заметил ты или нет, но ты только что спас мне жизнь.
— Дьявол, — не совсем по адресу простонал Абдаллах, утверждаясь, наконец, на коленях. — Он же был моим родственником…
— Весёлая у вас семейка, — посочувствовал я, подходя к ливийцу и подбирая с ковра его пистолет. — Думаешь, другие родственники тоже зайдут?
Он бросил на меня яростный взгляд, и, увидав слёзы в его глазах, я пожалел о своей неудачной шутке.
— Извини. Я не хотел делать тебе больно. Давай помогу.
Опираясь на мою руку, Абдаллах кое-как встал и, шипя от боли, начал расстёгивать рубашку на груди.
— Интересно, почему он стрелял тебе в грудь? — Эта мысль осенила меня совершенно внезапно.
Выругавшись по-арабски, Абдаллах, тем не менее, ответил:
— Знал, что я не хотел сегодня надевать бронежилет.
Снаружи раздался топот, полетела в сторону сорванная занавесь, и в зал ворвались несколько человек, среди которых я с большим удивлением признал Рихо Эвера. В руках у сопровождавших его людей было оружие, и, судя по решительному выражению, застывшему на их лицах, ребята были готовы воевать всерьёз.
— Где моя охрана? — держась за грудь, хрипло спросил Абдаллах.
— Писать пошла! — рявкнул на него Рихо. — Верблюжатники, шомпол вам в ж…! Что здесь произошло?
— Рихо, — остановил его я, переходя на русский. — На улице были слышны выстрелы?
— А как, по-твоему, я их услышал? Через три, максимум четыре минуты здесь будет вся полиция Лондона. А у нас четыре трупа!
— Тэк-с… — грустно сказал я. — Приехали. Здесь — один. Кто положил остальных?
— Я — одного, — с сожалением ответил эстонец и, с ненавистью взглянув на Абдаллаха, смачно плюнул на самый красивый ковёр. — Двоим перерезали глотки ещё до нас. Что они тут, с ума посходили?
— Уходим, — сказал я и, взяв за плечо Абдаллаха, вгляделся в его глаза. Горечь, боль, обида, разочарование…
— Абдаллах, это были твои люди. Объясняться с полицией тебе. Когда всё закончится — позвони мне. Пожалуйста.
Кривя от боли губы, он слабо улыбнулся в ответ:
— Баххар ва рух, Андре. Встретимся в Париже.
* * *Мы успели покинуть дом буквально за минуту до того, как в конце улицы показались полицейские машины. Неторопливо дойдя до «Мерседеса», по-прежнему стоявшего на приличном удалении от «места происшествия», мы имели возможность наблюдать за профессиональными действиями спецподразделения британской полиции, которое в считаные секунды перекрыло все выходы из дома. От всей души пожелав им удачи, мы с Рихо сели в машину, и «Мерседес» плавно тронулся с места, увозя нас прочь от полиции, трупов и бедняги Абдаллаха, которому теперь предстояло расхлёбывать эту кашу.
— В кого из вас стреляли? — деловито поинтересовался Рихо.
— Абдаллах сказал, что его уже дважды пытались убить, — ответил я. — Думаю, это какие-то внутренние проблемы ливийцев.
— У тебя потрясающий дар влезать в чужие «внутренние проблемы», — буркнул эстонец. — Если на сегодня ты уже закончил с делами, будь добр, изложи мне содержание беседы с лордом Гренвиллом. Я сто раз успел пожалеть, что отказался от прослушивания вашего разговора.
Краткого пересказа не получилось, поэтому закончил я уже после того, как мы оказались «дома», расположились в гостиной и к нашему дуэту присоединился заспанный Виталий Борисович Дмитриев. Заодно пришлось доложить о намеченных мною планах «взаимодействия с ливийским коллегой», которые, на мой взгляд, сводились к совместному прочёсыванию злачных мест города Парижа.
— Забавно, — повторил свою излюбленную реплику Рихо, задумчиво потирая нос.
— Это «забавно» я слышу уже второй день, — кротко заметил я. — Больше тебе нечего мне сказать?
— Прошли сутки. Завтра мы возвращаемся в Бордо, — не обращая на меня внимания, продолжал Рихо. — Ты летишь в Париж. Забавно…
— Иди ты к чёрту, — разозлился я и встал из кресла, намереваясь покинуть гостиную.
— Обратиться к тебе лорду Гренвиллу посоветовал месье Дюпре, — не делая ни малейшей попытки меня остановить, проговорил Рихо. — Твой отец и мой босс. Мне лишь поручено тебе сообщить, что определённым кругам, которые он представляет, чрезвычайно необходимо, чтобы правда о смерти Дианы Спенсер открылась именно сейчас. У тебя есть две недели, информация лорда Гренвилла, помощь французской контрразведки и все ресурсы, которые может предоставить корпорация Дюпре. Удачи тебе, Андре.
— И ради этого ты приехал сюда? — усмехнулся я. Рихо молча кивнул. — Очень глупо. Спокойной ночи, Виталий Борисович.
— Я же предупреждал вас: этим всё и закончится, — уже закрывая за собой дверь, услышал я за спиной тихий голос Дмитриева. Я не стал оглядываться, потому что знал: обернувшись, увижу спокойную и уверенную улыбку эстонца.
* * *Утром выяснилось, что Рихо уехал ещё ночью, забрав с собой Дмитриева и основную часть «воинского контингента». В доме оставалось лишь несколько человек, трое из которых были приставлены месье Эвером лично ко мне. Спорить было бессмысленно, тем более что один из телохранителей, Эйно, молчаливый высокий блондин лет тридцати, во время завтрака без комментариев предъявил мне четыре авиабилета на рейс Лондон — Париж. Как это обычно и бывало при общении с посланцами моего отца, всё уже было решено заранее, и моё мнение никого не интересовало.
Уже заняв своё место в самолёте, я продолжал размышлять над последними словами, сказанными Рихо вчера вечером, пытался понять: на что же они рассчитывали? Неужели отец действительно полагал, что ради «чрезвычайной необходимости», которую испытывали неизвестные мне «определённые круги», я стану сломя голову гоняться за таинственным террористом, которого и в глаза-то никто не видел? Чушь. Да не буду я этого делать. Простые и понятные планы Абдаллаха были куда ближе моему сердцу, да и перспектива обнаружить русских балерин с грудями, подобными райским яблокам, выглядела намного привлекательнее, чем проблематичная возможность отыскать Абу аль-Хауля.
