Эльмира Нетесова - Закон Тайга

—  Что теперь нам за пожар будет?

— Добавят сроки за вредительство и снова в зону, - хмык­нул один, которого все звали Арсеном.

—  Будь так, не отправили бы в тайгу обратно. Придержали в селе. В милиции. Наверное, теперь поняли, что человеческая жизнь дороже тайги. Время изменилось. Научились сопостав­лять - коль пересажают всех, не останется в стране хороших специалистов, свободных мозгов. А принуждение никогда не было продуктивным, - возразил Андрей Кондратьевич.

—  Ефремов сказал, что ссылка на неумение работать в тайге несостоятельна, - напомнил всем Арсен.

—  Это ты себе скажи. Ты вместе с Татариновым ветки под­жигал. Мы только носили. А отвечать всем придется, - бурк­нул кто-то из угла.

—  Ветер виноват. Мы при чем? Такое у тебя могло случить­ся! - возмутился Татаринов. И высунул голову из палатки. - Нам технику безопасности никто не объяснял.

—  Никого! Все слиняли! Объявляю перекур. Все смылись в тайгу. Идите разомнитесь, - позвал фартовый новичков.

Он уже. проверил все вокруг. В палатке Лаврова было пусто. Не было бывшего обкомовца, ни одного охранника не осталось у палаток. Лишь Митрич дремал у костра, сидя на пеньке.

Он уже отогревался. Мертвого - не вернуть, не поднять, каким бы хорошим он ни был. А вот живых кормить надо. И ждал старик разрешения охраны звать людей к обеду. Но никто не возвращался из тайги, а мужики есть запросили. Решил сам осмелеть. Загремел ложками, мисками. Люди плотным кольцом костер окружили. Каждому в этой ситуации хотелось быть вме­сте со всеми. Неизвестность била по нервам даже таких зака­ленных, как фартовые.

В тайге тем временем шла своя работа.

Лавров словно дремал. Лицо спокойное. Смерть опередила боль, удивление. Будто сам человек назначил своей кончине встречу здесь. Ждал ее. Она и пришла. Только не лицом к лицу. Со спины зашла, наверное. Лавров ее приметить не успел.

Следователь внимательно оглядел старшего охраны. Тот ле­жал, утопая в высоких синих цветах. Успел переодеться после пожара. Гимнастерка свежая. На ней ни одного постороннего пятна.

Следователь вглядывался в бледное лицо старшего охраны. Мысли, догадки, предположения. Только Лавров мог ответить на них.

—  Что ж, кажется, все, забирайте покойного и пойдем к машине, - предложил следователь.

Охранники легко подняли тело, понесли его бережно, слов­но боясь причинить дополнительную боль усопшему.

Вскоре машина уехала в Трудовое, увозя с собою догадки условников.

—  Ничего, вскрытие покажет, - обронил кто-то из бригады Трофимыча и добавил: - Там ответы на все вопросы сыщутся. Чего нам головы ломать?

Убит иль умер? Через день этот вопрос интересовал лишь охранников, начавших свое мужание плечом к плечу с Лав­ровым.

...Видавший виды судебно-медицинский эксперт не торо­пился с выводами и заключением. Он тщательно осмотрел труп и сказал молодому практиканту:

—  В вашей будущей работе такой экземпляр уже не встре­тится. Видите, как кожа у человека обгорела. От плеч до пояс ницы. Нет, не в пожаре. Она только воспалилась от воздей­ствия температуры в тайге. Он в хорошей переделке побывал. В войну танкистом был. Успел от смерти сбежать. На последних секундах.

—  Зато теперь от сердечной недостаточности умер, - гля­нул практикант на покойника.

—  Так думаете? - усмехнулся патологоанатом.

—  От чего ж еще? На теле - ни одной царапины. Ни одно­го синяка. Несколько мелких ожогов после пожара. Но ведь не они стали причиной. Да еще у такого, как этот...

—  Подожди, Никита. Не спеши. Покойник не убежит А наше заключение должно быть безошибочным, - взял в руки скальпель эксперт.

Афанасий Федорович слыл большим знатоком своего дела Циник и философ, он проработал в морге не один десяток лет Через его руки прошли тысячи мертвецов. Недавних начальни­ков и нищих, ночных красавиц и фартовых, фронтовиков и по­лицаев, обычных смертных. Случалось вскрывать и тех, с кем был знаком и дружен, кого уважал. Специфика работы разучи­ла удивляться, скорбеть.

Может, потому он редко улыбался. Ведь неспособный со­жалеть не умеет радоваться. Он один знал о скрытых от посто­ронних, а порою и от самых близких, пороках усопших. Годы работы дали большой опыт и окончательно сформировали ха­рактер.

Афанасий Федорович не; терпел возражений и болтливости. Угрюмый, свои заключения о причине смерти излагал всегда в нескольких лаконичных фразах, где никогда не было предпо­ложений. Только утверждения.

За все годы он ошибся в своих заключениях всего два раза - в самом начале. Потом был точен. И следователи всех рангов до­веряли ему.

Он мог стать хорошим хирургом. Лечить, оперировать лю­дей. Но предпочел иметь дело с мертвыми. Им он не причинял боли.

Мужчины и женщины для него были все на одно лицо. Он с ними разговаривал, даже иногда спорил. И ему нравилось, что никто не смеет перебить или не согласиться с ним. Но вот недавно ему дали в помощники практиканта. Ненадолго. Тот решил стать патологоанатомом. Сам. Добровольно. Небывалый случай. Редкий. Обычно в морг посылают работать несостоявшихся хирургов. А этот даже попробовать свои силы не захотел. Никита напоминал ему собственную молодость.

Может, потому относился к нему, как к своему повторению. Вот и теперь вскрытие сделал и позвал:

—  Подойдите, коллега!

Никита не промедлил,

—  Взгляните теперь. Что думаете о причине смерти? Изме­нится мнение или останется прежним?

Практикант внимательно вглядывался в легкие, сердце, пе­чень, желудок Лаврова,

—  От чего умер? - повторил вопрос патологоанатом.

Никита указал на легкие. Они, будто обожженные, потем­нели, сердце, а это сразу приметил практикант, не справилось с нагрузкой. Никто тому не удивился.

—  Вот если бы не легкие, не бронхи, можно было бы ска­зать, что в смерти виновато сердце... Тут же - наглядное отрав­ление. Всех дыхательных путей. Вот только чем? - Афанасий Федорович взялся за пробирки, колбы. Никита внимательно следил за его действиями. - Борцом отравился. Запахом. Он теперь цветет. Самая опасная фаза. Для всего живого. Запах, сок - крайне опасны. Случай не первый...

—  Неужели этот человек ничего не знал о борце? Ведь он в тайге не первый год работает. Людей должен был предостере­гать, - удивился Никита.

—  Много чего должны. Да что теперь о том?

—  Неужели сам по незнанию отравился? Может, помогли? - спросил Никита эксперта.

Но тот снова посуровел. Причина смерти установлена. Ког­да поступит другой покойник - новая загадка. Сколько его ждать? А до него - серое, тягостное ожидание, и снова - не с кем словом перекинуться. Никита? Но и у того на днях закан­чивается практика. Да и молод он. Тороплив. Не понял, что патологоанатому никак нельзя спешить. А сердечная недоста­точность - слишком общее определение. Как канцелярский штамп.

Трое людей ждали около морга заключение о причине смерти Лаврова. Один - следователь. Тоже молодой, не терпится ему скорее истину установить. Убит иль умер? Ему положено на вскрытии присутствовать. Брезгливость мешала.

«А что от того теперь изменится? Человека не стало. Ему все равно Когда-то смерть приходит к каждому. Раньше иль позже, ее ие минешь», - подписал заключение Афанасий Фе­дорович и, накрыв покойного белой простыней, пригласил ожи­давших. Узнав о причине смерти старшего охраны, трое перегляну­лись в недоумении. О действии борца здесь, на Сахалине знали все, даже в глухих деревнях. Много скота им отравилось. Синие цветы его, с удушливым запахом, обходили даже звери. Считали, что лишь настоем цветов и корней борца можно отравиться насмерть. Запах может причинить сильную, до рвоты, головную боль. Но смерть... В это трудно верилось.

Афанасий Федорович понял причину сомнения. И, зная, что перед ним, помимо следователя, стоят прокурор и началь­ник милиции, пояснил доходчивее:

—  Организм был ослаблен участием в тушении пожара. Ну и длительность воздействия не просто цветка - целой их поля­ны, что я отразил в своих выводах. Других причин смерти нет. Она - ненасильственная.

—  Как долго, по-вашему, он вдыхал борец? - спросил сле­дователь.

—  Дело не только в продолжительности. Борец особо опа­сен за полчаса до восхода солнца. В это время достаточно один раз втянуть в себя его запах даже здоровому человеку, чтобы получить отек легких либо сразу - разрыв сердечной аорты. В остальное время, особо когда высохнет роса, борец может при­чинить головную боль. Но убить не способен. Сил не хватит. Нет пыльцы, она облетает на солнце и тут же погибает. Об этом как раз знают немногие. Если к борцу не прикасаться, пройти мимо, он вреда не причинит.

—    Вы уверены, что борец стал причиной смерти? - все еще не верилось начальнику милиции.

—  Не только в легких обнаружена пыльца, но и кожа ладоней обожжена соком борца. Посмотрите. Вот следы ожогов, получен­ных на пожаре. А вот эти - коричневые вспухшие линии - от стеблей борца. Это ни с чем другим невозможно перепутать. Ни одно растение, хотя ядовитых у нас немало растет, такого автогра­фа не оставляет...