Стивен Хантер - Жарким кровавым летом
Когда начался весь этот бардак, Джонни находился слишком далеко, и стрелять не было ровно никакого смысла. Кроме того, все случилось так быстро и непредсказуемо, что он не сразу сообразил, как ему действовать. Он провожал взглядом трассирующие пули, описывавшие дуги в небе и падавшие позади хребта, бежавшего вверх по склону холма. И после этого на изумление быстро повалил дым. Холм мгновенно охватило пламя.
Но когда это случилось, он рухнул наземь и отчаянно, напрягая все силы, пополз вперед через высоченную траву, надеясь, что ему удастся подобраться настолько близко, что он сможет рассчитывать на свои несравненные рефлексы в предстоящем сражении. Он корчился, словно человек, объятый пламенем, как и те, которые на самом деле сейчас корчились в огне. И тут ковбой открыл дикую пальбу. Джонни слышал, как этот парень опустошал магазин за магазином, но все очереди шли позади него, попадая туда, где он был совсем недавно, а не туда, где он находился сейчас, и не туда, куда он направлялся.
Он безостановочно полз до тех пор, пока стрельба не прекратилась.
По его расчетам, теперь он находился всего лишь ярдах в двадцати от ковбоя, а тот и понятия не имел, где его враг.
Джонни поглядел через траву, немного приподнявшись, чтобы лучше видеть, и его глазам предстало неожиданное и очень приятное зрелище.
У ковбоя случилась неприятность. Его пустой магазин застрял в оружии, и он отчаянно дергал его, положив вторую руку на затворную коробку. Уже в следующее мгновение он справился с неисправностью, какой бы она ни была, вынул магазин, отбросил его, его рука метнулась в карман пиджака и извлекла очередной магазин.
— Не стоит! — посоветовал Джонни, направляя на него дуло своего автомата.
Ковбой резко обернулся, но что он мог поделать? В одной руке у него было пустое оружие, а в другой — полный магазин. И открыть огонь он мог не раньше чем через две секунды, хотя большинству этого времени не хватило бы.
— Так, так, так, — сказал Джонни; он шел вперед, и ствол его автомата, не отрываясь, смотрел точно в центр бурно вздымавшейся груди этого крупного мужчины. — Вы только посмотрите, кого мы тут поймали со спущенными штанами. Неполадочка вышла, а? Эти проклятые штуки часто капризничают. С ними надо обращаться нежно, как с детьми, а не то приходится жалеть, так-то вот, парень. Ну-ка, дай взглянуть на тебя.
Ковбой мерил его мрачным взглядом. Джонни знал, что он сейчас должен лихорадочно думать, что еще можно сделать. Поймали вот так, без патронов парня, у которого такая большая, замечательная пушка и который перестрелял всех остальных парней, а теперь оказался ни с чем.
— Может, отпустишь меня, приятель? — сказал ковбой.
— А потом всю оставшуюся жизнь буду оглядываться через плечо, кто это стоит у меня за спиной? Пожалуй, я скажу «нет».
— Мне нужен только Мэддокс. Мне наплевать на вас всех. Просто уходи и забудь обо всем этом. Ты сможешь жить спокойно.
— О, он еще ставит условия! Вот это да!
Джонни непринужденно рассмеялся. Теперь он находился футах в пятнадцати от ковбоя — достаточно близко.
— Мне совершенно не нужно было убивать твоих парней. Они просто оказались здесь, вот и все.
— Я должен поблагодарить тебя за это, дружище. Теперь мне достанется намного больше. Ты сделал меня еще более состоятельным человеком. Я выпью не один и не два бокала шампанского за тебя, мой друг, за твою великолепную работу. Ты лихой парень. Ты самый лихой парень, какого я когда-либо видел.
Эрл молча смотрел на него.
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. О том, что тебе, возможно, удастся вставить магазин, поднять оружие и прикончить старого Джонни. Почему бы и нет, верно? Нет, старик, тебя переиграли. Признай, что нашла коса на камень. Тебя облапошили. Мало кто мог бы справиться с таким, как ты, но, клянусь Богом, я тот единственный на миллион человек, который может это сделать.
— Ты много болтаешь, — заметил ковбой.
— Такой уж я есть. Ирландское проклятие. Мы говорливая раса. Может быть, мне стоит провести тебя через поле и предоставить мистеру Оуни Мэддоксу честь самому разделаться с тобой. Он, наверно, согласился бы заплатить вдвое за такое удовольствие.
— Ты этого не сделаешь. Не станешь рисковать.
— Что ж, малыш, как ни печально, но в этом ты прав. Но я не буду тянуть время. Я просто...
Его глаза вдруг сверкнули.
— Знаешь что? — воскликнул он. — Я рисковый парень. У тебя пустая пушка.
— Дай мне зарядить ее.
— Нет, благодарю покорно. Но знаешь, что я сделаю?
Он сунул руку под пиджак и извлек пистолет сорок пятого калибра. Это был один из тех усовершенствованных пистолетов «Гриффина и Хоува», которыми Ди-Эй вооружил свою рейдовую команду.
Джонни бросил оружие на землю перед Эрлом.
— В полной исправности и заряжен, — сказал он с улыбкой.
— Но тут пять футов.
— Совершенно верно. Теперь я досчитаю до трех. На счет «три» ты можешь броситься за оружием. Я прикончу тебя раньше, чем ты до него дотронешься, но все же я хочу дать тебе один шанс из тысячи. Вдруг мой «томми» тоже заклинит?
— Ты ублюдок.
— Моя матушка говорила то же самое. Ну что, дружище, ты готов?
Он позволил дулу своего автомата опуститься вниз и уставиться в землю и теперь наблюдал за тем, как Эрл смотрел на оружие, лежавшее на земле в пяти футах от него.
— Знаешь, какая штука? — сказал ковбой. — Очень часто бывает так, что бой идет, как заблагорассудится ему самому, а не по твоему желанию.
— Один, — отозвался Джонни.
Он, конечно же, собирался стрелять на счет «два».
Автомат ковбоя вдруг с быстротой молнии взлетел, прогремел выстрел, и Джонни на какую-то миллисекунду показалось, что от ковбоя к нему протянулся тонкий светящийся усик. Протянулся, чтобы дотронуться до него.
Следующим, что осознал Джонни, было то, что он сделался мокрым.
Почему он сделался мокрым?
Он что-то пролил?
Затем он заметил, что лежит на спине. Он слышал, как что-то сипит, словно сломанный старый аккордеон, — такой звук издает воздух, проталкиваемый под небольшим напором через сломанные клапаны, высокий и отчаянный звук, плач баньши на болоте, предсказывающий смерть. Джонни моргнул и опознал этот звук как хрипы в развороченной пулей груди. В его собственной груди.
Он мог видеть только небо.
И еще ковбоя, стоявшего над ним.
— Перед тем как отделить магазин, я дослал патрон в патронник, — сказал тот.
— Я... я... — пробормотал Джонни, понимая, что это было возможно. Оружие казалось пустым. Но на самом деле оно было заряжено.
— Вспомни о товарной станции, кореш, — сказал Эрл.
Он присоединил новый магазин, передернул затвор и выпустил в лежащего грабителя и убийцу тридцать трассирующих пуль.
65
— Двенадцать, — сказал доктор.
— Да, сэр, — отозвалась медсестра.
— Миссис Суэггер, ваша матка раскрылась на двенадцать сантиметров. И должна раскрыться еще сантиметра на четыре или пять. Вам нет никакой необходимости терпеть эту боль. Пожалуйста, позвольте дать вам наркоз.
— Нет, — сказала она. — Я хочу видеть моего мужа.
— Мэм, мы пытались, но так и не смогли отыскать его. Мэм, я боюсь, что у нас есть проблемы. Вам было бы гораздо лучше под наркозом.
— Нет. Вы погубите моего ребенка.
Она чувствовала себя совершенно одинокой. Она могла видеть только потолок. Иногда в ее поле зрения вырисовывался доктор, иногда медсестра.
Эти двое, не переставая, уговаривали ее.
— У нас с вами действительно есть проблема с ребенком, — сказал доктор. — Может возникнуть необходимость принять решение.
— Спасите ребенка. Спасите моего ребенка! Не повредите моему ребенку!
— Миссис Суэггер, вы сможете иметь других детей. Этот расположен в вашей матке вверх тормашками. Я могу извлечь его, только если сделаю у вас очень большие разрезы, и, если говорить напрямик, у меня нет никаких условий это сделать, я совершенно не уверен, что смогу остановить кровотечение, если оно начнется. Вернее, почти уверен, что не смогу, имея всего двух медсестер и ни одного другого доктора.
— Разве вы не можете пригласить другого доктора? — спросил кто-то, и Джун узнала голос своей подруги Мэри Блантон.
— Миссис Блантон, пожалуйста, вернитесь в коридор! Вам не разрешали входить сюда.
— Сэр, кто-то должен быть с Джун. Я не могу позволить ей в одиночку переносить все это. Милочка, я здесь.
Добрая старушка Мэри! Вот это женщина! Мэри никто не сможет выгнать оттуда, куда она вошла, ну уж нет, сэр! Мэри будет драться, как сто тысяч чертей!
— Спасибо, Мэри, — сказала Джун, почувствовав, как очередная схватка молнией боли пронзила ее внутренности.
— Мэм, здесь нет других докторов. В Форт-Смите есть, в Хот-Спрингсе есть, в Кемп-Шаффи есть, но вы выбрали для того, чтобы рожать, маленькую общественную больницу в Скотт-Каунти, да еще в ночную смену, и я делаю то, что могу. А теперь прошу вас выйти.
