Олег Маркеев - Черная Луна
— Звучит, как тишина. — Пригубил из чашки чай и добавил: — Старая загадка. Китайский философ Лунь Юй, пятый век до нашей эры.
Мещеряков удостоил Решетникова внимательным взглядом.
— Чему удивляться, Владлен Кузьмич? — пожал плечами Решетников. — Эрудиция — родовая травма высшего образования. Факты — лишь мусор для ума, если нет способности устанавливать связь причины и следствия. И, признаться, я никак не могу уловить связь между научными интересами Виктора с его сальто-мортале из окна.
— Связь очевидна! — Мещеряков промокнул лоб платочком, убирать платок не стал, сложил аккуратным квадратиком и пристроил на колене. — Насколько я в курсе, Виктору удалось вычленить из потока информации, циркулирующего в нашем обществе, определенные клише, направленно воздействующие на коллективное Бессознательное. Это своего рода программы, а точнее — вирусы, внедряемые в компьютер.
Вы же сами сказали, что проще перестроить представление о мире, чем сам мир. Материя весьма косна, а разум чрезвычайно гибок, его можно раскачать, сдвинуть, расширить до невероятных пределов. Таким образом, управление обществом Будущего сведется не к реальным свершениям, а к созданию имиджей. Впереди нас ждет не Царство Божие, а тотальный мираж, который не отличить от реальности, потому что разум утратит само понятие о реальном. И царствовать в том мире грез и химер будет тот, кого Церковь называет Отцом лжи. — Мещеряков сложил кулак, отставив мизинец и указательный палец. Получилась «рокеровская» рогулька. — Дьявол.
— А мы-то думали, что вы анализируете выборные технологии наших противников, — протянул Решетников.
— Мы отслеживаем все процессы в социуме, а выборы — лишь эпизод, — спокойно возразил Мещеряков, не поддавшись на провокацию. — Выборы стали прекрасным полигоном для отработки самых изощренных методик воздействия. Можно оспорить, но я считаю, что для многих, скрытно вложивших деньги в это шоу, интересно, не кто победит, а как. Виктор пришел к выводу, и я с ним солидарен, что наше общественное сознание последние десять лет в открытую использовали в качестве подопытного кролика. Причем, высокопородного. Если бы мне предложили «промыть мозги» такому качественному объекту, как русский этнос, я бы, откровенно говоря, до последнего этапа весьма сомневался в результате.
— И это удалось? — спросил Салин.
— Вы разве не слышали сакраментальную фразу, что нынче размыты понятия о добре и зле? — Мещеряков холодно усмехнулся. — Вот вам результат. Русский суперэтнос, точнее — его активная часть, полностью потерял нравственно-этические ориентиры развития. Что такое хорошо и что такое плохо, кто сейчас ответит на этот вопрос? Мы начали разговор с Хаоса. Так вот, в социально-психологической сфере — это утрата понятия о Добре и Зле. Развал, разруха, преступность, нищета — это следствие, а не причина. Поэтому неверно, когда говорят, что в России произошла криминальная революция. Нет, мы с вами являемся свидетелями сатанинской революции Хаоса!
Мещеряков облизнул пересохшие губы, поднес стакан ко рту. Салин и Решетников в это время успели обменяться долгим взглядом глаза в глаза.
— Послушайте, Владлен Кузьмич, — начал Салин, дождавшись, когда Мещеряков промокнет платком губы. — Любая революция — целенаправленная и спланированная политическая акция, не так ли? В архиве Виктора могли быть указания на некоторые, скажем так, партии. Или конкретные персоналии?
— Не партии, а Ложи, Виктор Николаевич, — поправил его Мещеряков. — Прежде всего, «Мемфис Мецраим» и «Золотая заря». Из персоналии — Алистер Кроули, самый известный сатанист XX века, основатель этих лож. Брем Стокер, автор знаменитой книжки «Дракула» и член ложи «Золотой Зари». Вообще-то, все ведущие представители «культуры Хаоса» являются членами сатанинских лож. Дэвид Боуи и прочие рок-лабухи — поголовно. — Мещеряков еще раз показал «рогульку». — Посмотрите их клипы или посетите концерты, и вы узнаете, что нас ждет. Сатанизм — это не христианское диссидентство, а самодостаточная религия и цельная доктрина, имеющая потенцию воплотиться в жизнь. Сатанизм — это не примат Сатаны над Богом, а стройное мировоззрение и мироощущение, способное создать общественные и политические структуры. Ту самую «надстройку», о которой писал ваш Маркс. А «базис» — экономика — сведется к производству и внедрению «имиджей» и «химер». Вы не заметили, что страна живет, не работая, не получая зарплаты, но не умирая с голоду? Экономика — кошмар, государственные институты — мираж, страна — химера.
— Виктор контактировал с сатанистами? — торопливо задал вопрос Салин, с тревогой отметив, что в глазах собеседника разгорается фанатичный огонек. Требовалось срочно менять тему.
— Исключительно в лабораторных условиях.
— Поясните, — попросил Салин.
— Мы — исследователи, а не практикующие психологи и психиатры. — Мещеряков вскинул острый подбородок. — Вал нам ни к чему, коль понятна сама проблема. Да, Виктор тестировал нескольких человек. Наши друзья предоставляли своих пациентов, травмированных «промывкой мозгов» в Белом братстве, в Аум Сенрикё, у кришнаитов, саентологов и у вульгарных сатанистов. Откровенно, говоря, ничего интересного. Бросовый человеческий материал. — Он чуть скривил губы. — «Пушечное мясо» психологической войны. Мы пытались выйти на какие-нибудь устойчивые образы, те самые «матрицы» в их сознании, но ничего не вышло. Пришлось обратиться к людям определенного уровня развития, но имевших совершенно специфический психический опыт.
Вы наверняка слышали о видениях людей, переживших клиническую смерть. Все эти коридоры, наполненные светом, порог, светящаяся фигура и прочее. Мало кто знает, что Моуи в своей книжке «Жизнь после смерти» привел лишь то, что посчитал нужным. Он отбросил все описания, которые не соответствовали картине христианского рая. Но даже христиане знают, что души грешников попадают в ад. А Моуи посчитал эти видения бредом, вариантом посмертного помешательства. Где, спрашивается, логика? — Он обвел взглядом собеседников. — Ее нет. Эксперимент некорректен. Виктор ухватился за эту мысль и решил заполнить пробел. Нам удалось найти несколько человек, переживших клиническую смерть и «видевших» Ад. Потом мы, прошу держать это в секрете, провели опыты над добровольцами. После негативного психологического давления давали дозу ЛСД. Это мощный галлюциноген. Под его воздействием происходит расщепление сознания и подсознания. И наружу вырываются такие образы! Хичкок и Стокер отдыхают!
— Никто не умер? — насторожился Салин.
— Что вы! Мы такое проделывали не раз в клинике под Заволжском. Как эпизод в купировании психических расстройств. Попросту выпускали пар, провоцируя припадок в удобное для нас время. В Москве на базе одной элитной клиники опыты повторили.
Салин поджал губы, принялся сосредоточенно разглядывать ногти на сцепленных пальцах.
— Материалы по этим, с позволения сказать, опытам находились в архиве Виктора? — спросил Решетников.
— Частично. Несколько наиболее интересных эпизодов.
— Сегодня же передать нам фамилии этих людей, — отрубил Решетников. Салин дал ему знак: «Дальше — сам», и тот продолжил: — Когда последний раз Виктор контактировал с СБП?
— Если не ошибаюсь, вчера.
Решетников медленно опустил чашку на блюдце. Взгляд сделался тяжелым и цепким, как у мясника перед взмахом топором.
— И какая еще причинно-следственная связь вам нужна? — процедил Решетников.
— Встреча с Ролдугиным была назначена на шесть вечера, а Виктор погиб около трех ночи. Где же здесь связь? — удивился Мещеряков.
— Откуда вам известно время смерти? — Вопрос был задан по-прокурорски, как удар под дых.
Лицо Мещерякова осталось бесстрастным, даже веки не дрогнули.
— Примерно в это время я проснулся с жутким ощущением беды. Полежал, прислушался к себе. Интуиция подсказала, что с Виктором что-то произошло. — Мещеряков погладил пальцами морщинистый лоб. Зрачки медленно расширились. — Расслабился, вызвал образ Виктора. Увидел его лежащим в траве. Безжизненно, как сломанная кукла. Понял — он мертв.
— И вы не пытались связаться с ним?
— Зачем? Он же был мертвым.
Решетников в поисках поддержки посмотрел на Салина, но тот, устало закрыв глаза, покачивался в кресле.
Телохранители
Подседерцев покосился на пепельницу, полную окурков. Поморщился, опрокинул ее в корзину. Осторожно смел на лист бумаги пепел со стола. Скомкал бумагу и бросил в корзину.
Ткнул пальцем в кнопку селектора.
— Слушаю, Борис Михайлович, — раздался после двух гудков голос дежурного.
— У нас здесь ксерокс есть? — Подседерцев оценил стопку папок на столе. — Желательно скоростной.
