Эльмира Нетесова - Месть фортуны. Фартовая любовь
— Ох и не зарекайтесь, хлопцы! Покуда вы у них в лапах! Здесь, в чаще, лесные братья — хозяева. Другие — гости! Погодите ямы рыть! Дайте с лесу выбраться, тогда болтайте! — осадил их возница-старик. И глухо закашлявшись, добавил:
— Тут, без их ведома, даже ворона не пернет. Разрешенья у братов вначале испросит. А вы загодя бахвалитесь.
— Эй, дед! Да ты не из них будешь? А ну! Дай сюда вожжи, старый хрен! — дернул возницу один из сопровождающих. И перекинув автомат за спину, отодвинул старика на свое место.
Тот, понуро опустив голову, обронил:
— А я — ничейный! Не ихний и не ваш. Мне к Богу скоро. Ни с кем уж не дружусь. Сам себе в обузу сделался.
— Стоп! Приморись, падлы! — услышала Капка внезапный голос, разорвавший тишину. Она увидела, как охранник, сидевший сбоку, сорвал с себя автомат. Задрыга изо всех сил выгнулась, ударила его ногами в лицо. Сопровождающий вылетел из саней кверху ногами, воткнулся головой в сугроб.
Второй — в вожжах запутался. Его выволокли из саней под пинки и мат. Второго уже взяли на кулаки. Кто-то старика вырвал из саней.
— Его не троньте, кенты! — взвизгнула Капка. Старика выпустили.
— Жива! — увидела Задрыга Шакала. Тот спросил строго:
— Мордовали хмыри?
— Сначала клешни и ходули освободи мне! — не попросила — потребовала фартовая. И получив полную свободу, подошла к недавним обидчикам.
— Ну что, грозилки, как дышите теперь, козлы вонючие?
В это время в лесу прогремел взрыв.
— Пехота рванула? — узнал кто-то голос противопехотной мины.
— С десяток фраеров угробила! — обрадовался кто-то громко.
— Ну, пахан, что с ними утворим? — спросили Шакала свежаки.
— Тыздили тебя? — спросил пахан Капку, указав на сопровождающих.
— Еще как! — ответила зло. И попросила:
— Дай их мне!
— Бери! — согласился коротко.
Задрыга взяла свою сумку у Мишки, достала немыслимое приспособленье, какое не успела испытать на Боцмане. Раскрыла его.
— А ну, колись, падла, сколько мусоров в лесу? — спросила громадного мужика, усмехаясь. Тот послал ее матом.
— Заткни ему хавальник кляпом! — попросила Мишку. И тут же сунула в приспособленье руку мужика. Нажала изо всех сил. Сопровождающий стал биться об снег всем телом. Глаза полезли из орбит.
— Ну, что, пидер, будешь ботать? Или на второй клешне маникюр сообразим? — спросила Задрыга, снимая орудие пытки.
Мишка, глянув, онемел. Капка раскрыла две железки, рванула сильно. Из-под ногтей вышли окровавленные иглы. Мужик не мог продохнуть от боли. А Задрыга уже воткнула его вторую руку в железки. Улыбалась широкорото, блаженно.
У мужика глаза застыли от ужаса перед предстоящим. А Капка надавила на железки изо всех сил.
— Ну, что, падла? Усрался, мудило? — глянула в лицо, искаженное гримасой жуткой боли. Мужик извивался на снегу. От него шел запах мочи и пота.
— Кто кого угробит? — порхала Задрыга вокруг.
— Будешь вякать?
Мужик обозвал ее стервой. Задрыга снова воткнула ему кляп. И сказала смеясь:
— Теперь яйцы пробьем! Может, тогда мозги сыщешь?
— Кончай с ними! Времени мало! — потребовал Шакал. И указав лесным братьям на мужиков, велел закопать до наступления утра. Капку отвел в сторону.
— Тут тормози. Я сам размажу фраеров! — И подойдя вплотную — выстрелил в висок каждому. Недавние сопровождающие затихли. Им уже не было ни больно, ни страшно.
— Там еще одна падла осталась, какую я из вагона бортанула. Жива! В мурло мне харкнула! И приказывала ожмурить, шалава лягавая.
Последние слова Задрыги потонули в грохоте взрыва.
— За Чертовой балкой рвануло! Разорвали кольцо браты! Теперь сомнут всех! Загонят в болота! Хана проческе! Сколько лягавых нынче на тот свет отправят!
— Хиляем! Давай в карету! Эй! Кент! Вот тебе башли! Гони на станцию шустро! — попросил пахан возницу. Тот, глянув на пачку четвертных, враз помолодел. Когда фартовые попрыгали в сани, а пахан, рассчитавшись с возницей, сел рядом с Задрыгай, старик встал во весь рост, погнал коня галопом. И вскоре малина приехала на станцию.
На перроне толпа селян. Все спешили в город к открытию базара. Кто-то вез на продажу сметану, кур, несколько банок грибов. Другие — бутылки самогона, завернутые в тряпицы.
Шакал сел, нахлобучив на самые глаза чью-то облезлую шапку. Сделался спящим.
Задрыга смотрела в окно. После случившегося на полянке она не решалась сама пойти в туалет. И лишь прислушивалась к разговорам людей, в этом битком набитом людьми пригородном поезде.
— Ас чего это их понагнали в село? Видимо-невидимо. Все при автоматах. Не то на нас старых, на детей татями глядят.
— Кто ж они, как не злодеи? Еще болтают, что бандитов ищут. Чего их искать? Глянули б друг на друга. Ими сам черт погребует! — сплюнула синеглазая старушка, спешившая продать на базаре последнего кабанчика.
Вот по проходу, оступаясь и бормоча что-то несвязное, пошел в туалет подвыпивший мужик. Порыжелая шапка на одно ухо съехала, ширинка расстегнута. От мужика за версту самогонкой несет. В руках мужика белый кролик. Его не выпускает. Внуку в подарок везет животину. В друзья. О том весь вагон уже Знал. Но тут, откуда ни возьмись, прицепился к нему переодетый в штатское участковый.
— Где это ты с утра нахрюкался? Почему не на работе? Что за праздник у тебя? А ну, сейчас остановка, давай обратно возвращайся! Ишь, нажрался сивухи!
— Чего пристал к человеку?
— Не за твои пил! Отцепись от него!
— Проходу от вас нет, проклятые! Хуже немца допекли! Чтоб ваши глаза лопнули!
— Отойди от него! Не доводи!
— Успокойтесь, граждане! — подал голос участковый.
— Граждане — в тюрьме! Мы покуда вольные! — не давали говорить.
— Среди таких, как этот, лесных братьев много развелось! От них всем плохо. И вас грабят, и нас убивают! — перекрикивал участковый.
— Заткнись! Больших воров, чем вы, в свете не сыскать! Как от вас избавиться — подскажи!
— Не трогай мужика! Чего хватаешь его под микитки? Не то вломим тебе. Не соберут лягавые! — злились люди в вагоне не на шутку.
— Мы за вас жизнями рискуем! А вы — сама неблагодарность. Несознательная толпа! — возмущался участковый.
— Сгинь с глаз! — хватил его за грудки широкоплечий деревенский парень и выволок в тамбур, выпихнул из вагона.
— Во! Хоть воздух очистил!
Но на остановке в вагон вошли трое милиционеров.
— Почему сотрудника оскорбили?
— Предъявите документы! Живее!
— Кто участкового из вагона выкинул?
Трое милиционеров шли по проходу, вглядываясь в лица пассажиров. Вот они остановились возле Капки и Шакала.
— Документы! — потребовали строго.
Пахан сделал вид, что спит и не слышит настойчивой просьбы.
— Зубы болят. Лечить едем. Всю ночь не спал. Не будите, — говорила Капка.
— Кто нашего участкового вытолкнул из вагона? — спросил Задрыгу долговязый, худой милиционер.
— Не знаю. Я спала. Ничего не слышала, — пожала та плечами.
— Документы! — гаркнул тот над головой Шакала. Тот, не поворачивая головы, подал паспорт, купленный у лесных братьев.
Старшина рассматривал его, топтался с ноги на ногу.
— Пристали к людям репьями — собаки борзые, — пробурчал чей-то голос. Милиционеры оглянулись.
— Чего ищете? Чего вам тут надо? Ходите по вагонам, сшибаете трояки со старух! Идите работать! Не срамитесь!
— Не все сраки обнюхали! — хихикнул кто-то.
— Чего? — закрутились, забегали глаза, ища сказавшего.
— Сивуху ищут на опохмелку!
— Башки трещат!
— А я думал, у них не болит! Ведь у мусоров заместо головы — одна срака на плечах! — хохотал на весь вагон парень, выкинувший участкового.
— Давай с нами выходи! — взял его старшина за локоть.
— Отвали! Не то сыграешь вперед ногами! — вырвал парень руку.
Его подхватили двое. Хотели потащить к выходу. Но не тут- то было. За парня вступился весь вагон. Его вырвали, оттеснили, увели в другой вагон, приняв на себя всю злобу милиции.
— Всех в отделение доставим! Бандита защищали! От власти! Да еще оскорбляли, унижали нас! Какое имели право!
Шакал даже не шевельнулся. Он не поддержал ни толпу, ни парня. Ждал, когда поезд дотащится до города, оде можно будет пересесть в скорый, в купированный вагон, и отдохнул, не видя никого.
Пахан не вслушивался в разговор. Он понимал, что малейшее может помешать главному, и сидел тихо, прикинувшись спящим. Капка тоже отвернулась от пассажиров, понимая, что от накаленной толпы, как и от милиции, добра не жди.
Несколько раз их пытались втянуть в свару, то пассажиры, та милиция. Но не удалось. Шакал и Задрыга лучше других понимали, что дорожные приключения хороши, когда они приносят хороший навар. На холяву не то рисковать, даже говорить не хотели фартовые.
— Гражданин! В качестве свидетеля пройдемте в отдел, — обратился сержант к Шакалу. Тот отвернулся.
