Илья Деревянко - Всадники смерти
– Клевый кокаинчик! – пробормотал он. – Великолепно освежает!
Иудушкин посидел с минуту в расслабленной позе (очевидно, ловя кайф), а затем, игриво хихикнув, обратился к Белогорцеву:
– Поскольку, ментяра, тебе дарована небольшая отсрочка от смерти, ты вправе узнать некоторые нюансы, к ней, так сказать, приведшие! Ну, во-первых, тебе не следовало охотиться за моей Анюточкой. Нравится девочке рвать на части некоторых людишек, так пускай себе рвет! У богатых свои причуды. Понял ты, быдло?! Я знал об увлечениях Анюты с самого начала, – не дождавшись ответа, весело продолжил депутат. (Под воздействием кокаина его вдруг обуяла безудержная болтливость.) – Но, конечно же, не мешал. Более того – помогал в меру сил и продолжаю это делать! Полчаса назад, кстати, новый «инструмент» подарил! Уникальный, по специальному заказу выкованный! Хи-хи, н-да... Итак, мы с ней заодно с самого начала. Первую жертву (беременную официантку из нашего клуба) малышка оприходовала прямо в «Содоме», в подсобном помещении. Ух и кровищи натекло!!! Но ничего: кровь отмыли универсальным очистителем, труп сожгли. Если детке лень выезжать на природу, она отныне может позабавиться в клубном подвале без проблем. Недавно хохлятские гастарбайтеры оборудовали там особое помещение! Тайное, известное редким посвященным! Хохлы не в счет. Их Анюточка по завершении работ того, расчленила!
Но тебе, мусор, посчастливится сегодня побывать в «святая святых». Хи-хи-хи!!! Хи-хи-хи!!! – Без того отвратная физиономия Василия Андреевича сделалась точь-в-точь вурдалачьей: глаза загорелись садистским сладострастием, расшлепанные губы безобразно перекосились, вставные зубы хищно оскалились, на дряблый подбородок потекла струйка слюны.
– Сколько всего человек она убила? – воспользовавшись паузой, хрипло спросил майор.
– Двадцать или двадцать пять, точно не помню! И мужчин, и женщин, и детей! Вы же, кретины мусорские, даже не подозревали о происходящем в городе! Вот только с понедельника срывы начались. Двое мудаков чудом выжили!
– Один мудак! – снова перебила Папика Политиковская. – Танцора Жака прикончили в реанимации. Подлили ночью в капельницу лошадиную дозу клофелина. Врачи поставили диагноз «острая сердечно-сосудистая недостаточность».
– А стоило ли так рисковать? – забеспокоился депутат. – Ведь умерших в больнице подвергают обязательному вскрытию!
– Не дрейфь! Вариант беспроигрышный! – злобно ухмыльнулась одержимая. – В обычных городских клиниках тесты не клофелин не делают! Их производят исключительно в судебно-медицинских моргах. Тушу нашего стриптизера вряд ли отправят туда, а если и отправят, то кровь проверить не догадаются. У него же масса тяжелейших повреждений механического характера. Для смерти вполне достаточно!
– На редкость грамотно рассчитано! – восхитился Иудушкин и резво обернулся к Белогорцеву. – Видишь, какая умная девочка?! Буквально гений!!! А ты, падла, пытался под нее яму вырыть: высматривал, вынюхивал... Кстати, об уликах! Парафинов сказал тебе по телефону не всю правду! Да, он действительно намеревался выгодно продать собранные тобой вещдоки и показания. Но не Анюточке, а лично мне!!! Хи-хи, и-ди-от! Я с понтом согласился на предложение и вместе с охраной приехал к нему домой. Якобы для расчета. Дальше мои мальчики грохнули Колькину жену, дабы не путалась под ногами, а самого Кольку допросили с пристрастием.
Понимаешь, не верилось мне, будто этот чмошник сумел самостоятельно раскопать столь сложное дело. Мое подозрение оказалось абсолютно верным! Парафинов тотчас же указал на соседа по кабинету крутого опера Белогорцева. Я стал кумекать, как удобнее тебя достать, а тут ты сам, голубчик, звонишь и при содействии труса Кольки благополучно попадаешь в расставленную сеть! – владелец «Содома» вынул из нагрудного кармана кружевной платочек, промакнул скопившиеся на подбородке слюни и подытожил довольным тоном: – Ну что ж, все у нас складывается удачно! Ты пойман, второго «розыскника» хренова тоже недавно схватили. Видишь, как он, мерзавец, личико Анюте попортил?! Но ничего! Справедливое возмездие не за горами!!! На свободе остался последний свидетель – Петька Агафонов. Им займутся непосредственно в больнице. Никуда козел не денется!.. Между прочим, Анюточка, а как ты собираешься поступить с Парафиновым? – на гнусной физиономии Василия Андреевича отразилось искреннее любопытство. Одержимая замерла на месте, как бы вслушиваясь в некий потусторонний голос. Глаза Политиковской расширились, опустели. Лицо напоминало гипсовую маску.
Прошло не менее полутора минут.
– Дух Хуан-Чин-Фу приказал принести его в жертву здесь и сейчас! – внезапно изрекла Анюта низким, мужским басом.
– Отлично! Повеселимся! – хихикнул депутат, плотоядно потирая ладони. В руке любовницы Иудушкина, непонятно откуда, появился длинный, обоюдоострый меч. Голый Парафинов по-заячьи взвизгнул, порывисто вскочил, рванулся к окну, но на середине пути был сбит с ног кулаком подоспевшего Терехова.
Сатанински загоготав, Анюта гигантским, нечеловеческим прыжком перемахнула через большую часть комнаты и приземлилась на пол точно напротив потного, содрогающегося в рыданиях тела Николая.
– Хуан-Чин-Фу говорит «раз»! – по-звериному проревела она. В воздухе сверкнул взметнувшийся меч. Раздался хрустяще-чавкающий звук. Правая рука Парафинова отделилась от туловища. Любимчик начальства дико закричал.
– Хуан-Чин-Фу говорит «два»! – левую руку постигла такая же участь.
– Хуан-Чин-Фу говорит «три»!..
Белогорцев зажмурился в ужасе. Он слышал дьявольский счет, звуки ударов, отчаянные, но постепенно слабеющие вопли сослуживца...
Наконец все стихло. Майор осторожно приоткрыл глаза. Злосчастный Парафинов превратился в бесформенную груду обрубков, валяющихся посреди огромной, кровяной лужи. По-прежнему сидящий в кресле Иудушкин с удовольствием вдыхал очередную «дорожку» кокаина. Забрызганная кровью и ошметками мозгов Политиковская счастливо улыбалась. Охранники депутата сохраняли невозмутимое спокойствие. Видать, попривыкли к подобным зрелищам. В комнате пахло скотобойней.
– Порезвились, и будет, – покончив с наркотиком и спрятав пакетик обратно в барсетку, буднично сказал Василий Андреевич. – Пора возвращаться в клуб. Вадим, усыпи мента. А то брыкаться начнет.
Зайдя сзади, Терехов с силой пнул Белогорцева носком ботинка под левую лопатку, ухватил за волосы на затылке и плотно прижал к его лицу толстый, воняющий хлороформом ком ваты. Окружающая реальность задрожала, потемнела и... исчезла...
Потом, спустя неизвестный промежуток времени, издалека приплыл знакомый, грубый голос:
– Да вставай же ты, горе луковое! Хорош разлеживаться!
Оперативник медленно разлепил свинцовые веки и не сразу сообразил, где находится: голова разламывалась от боли, в ушах звенело, обожженные губы и ноздри горели огнем, в глазах мутилось[16]. В конце концов, с трудом сфокусировав разбегающийся взгляд, Дмитрий понял, что лежит на бетонном полу в небольшом помещении без окон, с бронированной дверью и тусклой лампочкой под потолком.
Рядом сидел Игорь Верстаков с рассеченной до кости скулой. В коротком ежике волос обильно запеклась кровь.
– Слава Богу! Очнулся! А я уж думал, не жилец, – заметив открытые глаза Белогорцева, улыбнулся он здоровой половиной лица. – Кстати, в твоих ментовских карманах случайно не завалялись ключи от наручников? Ваши-то «браслеты», как правило, стандартные!..
Глава VIII
После ухода Белогорцева с Верстаковым Петр выпросил у лечащего врача укол снотворного и крепко проспал три с лишним часа. Пробудившись, он съел переданные женой бутерброды с холодным мясом, запил виноградным соком, ощутил некое неудобство в животе, гордо отверг предложенное санитаркой судно, самостоятельно сходил в туалет, потом покурил в коридоре с мужиками, одолжил у одного из них иллюстрированный журнал, вернулся обратно в палату и попробовал развлечься чтением. Однако не получилось. Журнал оказался дешевой бульварщиной, чередующей сплетни из жизни кинозвезд с гороскопами и плоскими анекдотами. Из прозы тут была представлена только повесть из жизни вампиров. Едва увидев красочный заголовок «Мы наслаждаемся горячей кровью», Агафонов задрожал как осиновый лист. Ему живо вспомнились события минувшей ночи: угрюмое, заброшенное кладбище; белый саван, черные капюшоны, ублюдок, с хохотом облизывающий окровавленный нож...
Настроение резко упало, сердце захлестнула волна дурных предчувствий. А вдруг маньяки не успокоятся и явятся за ним сюда, в больницу?!
Много ли сможет сделать он, ослабевший от потери крови, избитый, израненный, со сломанной конечностью? Откровенно говоря, даже тогда, на кладбище, ему лишь чудом удалось спастись!
Помогли ярость загнанного зверя да болевой шок, позволявший отчаянно сопротивляться, невзирая на серьезные травмы. Теперь же ярость улетучилась, уступив место усталой апатии, а боль полностью вступила в законные права. Левая рука под гипсом ноет как гнилой зуб и вдобавок постоянно чешется. Ушибленная утюгом голова трещит по швам. Тело как ватное. Резаная рана на плече тоже не дает покоя. Он уже не боец, а живая развалина! Легкая добыча для своры озверелых шакалов!!!
