Михаил Серегин - Бар-сучка
– Живи… пока.
– Значит, вы действительно убили других девушек?
– Ты досталась мне. Что стало с остальными, я не знаю, может, их немного поимели, а потом уже и на тот свет отправили.
– Тебе не кажется, что ты как-то безразлично рассуждаешь о чужих жизнях?
– Меня интересует сохранность только собственной шкуры, и не надо пытаться меня разжалобить тем, что порешили каких-то шлюшек. Сейчас надо думать о деле.
– Значит, ты будешь искать героин?
– Придется, – он наконец отпустил ее и засунул руки в карманы куртки.
– А если я помогу тебе, ты сможешь сделать так, чтобы от меня отстали?
– Я дам тебе на дорогу в любую страну. Большего обещать не могу.
– Ты ведь согласишься со мной, что люди будут чувствовать себя намного спокойнее и комфортнее, если им придется беседовать с симпатичной девушкой?
Нижняя челюсть у него на мгновение отвисла.
– Ты хочешь сказать, что моя физиономия настолько уродлива, что отпугнет любого?
Она не знала, как ей вывернуться, кроме как сказать банальное:
– Нет.
– При определенных обстоятельствах это даже комплимент. Ладно.
Внутри Дарьи заиграли фанфары – только что на ее сторону была привлечена тяжелая артиллерия.
– С чего начнем? – она неожиданно для себя почувствовала вкус тайны.
Начало большого настоящего расследования манило, словно ей предлагали вкусное пирожное или дорогое платье. Ставкой в игре была ее собственная жизнь, и от этого голова шла кругом. Ей во что бы то ни стало надо было держать себя в руках, чтобы не совершать ошибок. Это, наверное, похоже на искусство сапера: сидя рядом с миной, спокойно работать, аккуратно выворачивая взрыватель или разъединяя контакты.
– На кону приличные деньги. У шефа много желающих добраться до наркотиков, и люди эти далеко не бестолковы. Тебя первым делом надо научить стрелять.
– Зачем? – вопрос вышел дурацким.
– Чтобы в минуту опасности ты могла постоять за свою шкуру. Или ты специалист по восточным единоборствам и надеешься справиться с любым противником без оружия? Может, у тебя огромные бедра и плечи? Ты обладаешь нокаутирующим ударом или владеешь каким-нибудь из видов холодного оружия? А как насчет газового баллончика? Сможешь воспользоваться им в течение секунды?
Она слушала его и, пока он это все перечислял, потихоньку ставила себя на то самое место, где и должна была стоять.
– У меня нет никакой подготовки, – согласилась она. – Но я хочу жить!
– А вот это хорошо. Так что давай дойдем до моей машины и поедем в тир к одному моему старому приятелю.
– Тебе не кажется, что уже слишком поздно? Мне домой пора.
Он с удивлением посмотрел на нее.
– Ты папина дочка?
Дарья побагровела:
– Мой отец погиб в Анголе. Осталась только мать. Еще вопросы?
Здоровяк не ожидал такого напора и несколько иначе, Дарье показалось, что даже с толикой уважения, посмотрел на нее.
– Я отвезу тебя домой.
* * *Спать спокойно Дарья не могла. Проворочавшись до двух ночи, она вышла на кухню и поставила чайник. Как и ожидалось, через несколько минут следом поднялась и мать.
– Ты чего не спишь?
– Не спится, чаю попью.
Нина Ивановна покачала головой и, зевнув, отправилась дальше почивать.
Дарья тихо сидела за кухонным столом и слушала, как шумит чайник. Вспомнилась школа. Она не была по жизни тихим ребенком и постоянно во что-то влипала, правда не по своей воле. Вот и в восьмом классе, после школьной дискотеки, посвященной Восьмому марта, она с двумя подружками возвращалась домой и – надо же случиться – нарвалась на девчонок постарше, которые впридачу были с парнями.
Их перехватили на углу одной из многочисленных многоэтажек, с торца, ни из одного окна не разглядеть, что там творится.
Когда их троицу обступила кодла из восьми человек, стало страшно за собственную жизнь, почти как сейчас, пропади он пропадом, этот героин.
– Снимайте серьги, – скомандовала коротко стриженная ширококостная девка, протягивая руки к ушам девочки, стоявшей справа от Дарьи. Парни расположились несколько сзади, ухмылялись и хлопали себя по ляжкам обрезками труб, безгранично доверяя толстожопой, наглой, прыщавой стерве.
Что они могли? Их уже окружили, а звать на помощь язык не поворачивался. «Начнешь кричать, прибьют тут же», – думала только что начавшая превращаться в привлекательную девушку Дарья. Но на эти серьги мать откладывала от каждой зарплаты и подарила ей в день рождения, пятого февраля.
Она и сейчас помнила, как слезы выступили тогда на глазах и сами потекли вниз, обжигая щеки. А тем временем ее предали собственные руки. Первые ее сережки уже лежали на ладони и были готовы через мгновение перейти к новой владелице.
Как это у нее получилось, она не могла понять до сих пор. Лицо прыщавой девки ей никогда не забыть. Когда та протянула руку за золотом, ладонь Дарьи сжалась в кулак, который стремительно влетел в мясистый подбородок. Она никогда не занималась боксом и не знала, как называется такой удар, да ей это и не надо было, главное – результат.
Голова толстухи резко дернулась назад, потом медленно вернулась обратно, и девка рухнула, словно мешок с дерьмом, на не успевший сойти снег. Эффект намного превзошел реальный результат. Через пять секунд беседовать было уже не с кем.
Дарья нагнулась над неподвижно лежащей девкой, забрала у нее обратно то, что та успела собрать с ее подруг, задумалась на мгновение и стала шарить по карманам ее куртки.
– Что ты делаешь? – удивленно спросила одна из спутниц, но Дарья отмахнулась от нее, продолжая поиски.
Очень скоро у нее на ладони были деньги и золотая цепочка, аккуратно снятая с поверженной вымогательницы.
– Тебя посадят за это, – озираясь по сторонам, прошептала вторая.
– Она из нашей школы, – сообщила Данилова, – пусть побегает теперь за своим добром.
– Ты не боишься, что тебя изобьют?
Дарья задумалась – подруги были правы. Ей хватило ума вернуть все на место и убраться побыстрее домой.
Хватит ли у нее ума теперь?
«Девочка обслуживала Ингу в гостинице. В какой? Этого Борис не сказал… Это же элементарно – "Стерлядь". Стоп. Но девочки работали и по вызову. К тому же вряд ли в "Стерляди" есть номера, в которых стала бы останавливаться Инга.
Ладно, с гостиницей разберемся завтра, нет, точнее – сегодня утром. Теперь сумка. Куда девушка моей комплекции поволочет столь увесистую ношу? К себе домой – маловероятно. К тому же там уже давно все перевернуто вверх дном, можно не сомневаться. В камеру хранения? Зачем так рисковать? К родственникам?
Почему мне никто не говорит правду?»
Она улыбнулась собственной догадке и пошла спать.
* * *К младшему Пименову сегодня она решила не ходить. Не царская особа, потерпит. Вместо этого Дарья пошла в институт и попыталась сосредоточиться на учебе, но ничего не вышло: после сорока минут, проведенных в аудитории, ей стало невыносимо при мысли, что она тут сидит, а часики-то тикают. Продолжают люди нехорошие искать и ее, и наркотики.
Она пулей вылетела на улицу посреди лекции и направилась по указанному Борисом адресу. Они договаривались на двенадцать дня, но почему она не может прийти раньше?
Обшарпанная хрущевка, олицетворявшая собой рай совкового периода, приютилась на краю раздолбанной дороги. Замерзшие с ночи лужи так и не оттаяли под лучами вставшего солнца. Было холодно. Лед крошился под ногами на маленькие тонюсенькие льдинки. Было приятно расстаться с грязью и промозглостью, наступала зима – хоть и холодно, зато намного чище.
Протопав через дорогу там, где еще недавно она не решилась бы пройти из-за боязни промочить ноги, Дарья вошла в первый подъезд.
Девятая квартира была на третьем этаже. Когда она увидела простецкую деревянную дверь со следами желтых подтеков на грязно-синем фоне, ей стало не по себе. За такой загородкой только и прятаться притону. Борис сказал ей, что это его квартира, но фраза сама по себе ничего не значила, он мог жить и в свинарнике.
О чудо! Звонок еще работает.
Очень нескоро она услышала шлепанье босых ног и почувствовала, что ее рассматривают в «глазок».
Боря стоял в семейных трусах, расписанных розочками, и в шлепанцах на босу ногу. Мужик он был здоровый, но складки на талии все же портили картину.
– Ты раньше времени, – несколько осуждающе заметил он, но впустил внутрь. – Это у меня вроде явочной квартиры, она досталась мне от матери, но я так за ремонт и не принялся.
– Да, – согласилась Данилова, брезгливо осматривая голые стены без обоев и истыканную ножом дверь в кухню. – Все основное время у тебя занимает работа. Народу на земле еще много.
Он не обратил внимания на ее красноречие и предложил подождать его в кухне.
По грохоту острых каблучков сапог по деревянному полу она поняла, что уходит женщина. Это ее нисколько не обидело, совсем наоборот – не станет домогаться и будет в рабочем настроении.
