Илья Рясной - Скованные намертво
— Зачем?
— Ну…
— Ладно.
Она черкнула телефон на клочке бумаги и, когда протягивала его Аверину, зарделась, как красное солнышко, и не могла поднять глаза.
Аверин не знал, что сказать, но тут появился Савельев с Ольгой. Он заливал ей очередной анекдот достаточно фривольного содержания.
— Ладно, охальник, — она ткнула его в бок. — Уходите?
— А как же! — произнес Савельев. — Пошли, Слава. Они вышли из управления.
— Тебя до дома подбросить? — спросил Савельев.
— Не надо. До метро.
Он вышел из машины у метро, попрощался с Савельевым. Остановился, купил «Вечернюю Москву» с телепрограммой на неделю. Присел на парапет. Задумался. Пунцовый румянец на щеках девушки — внутри стало сладостно холодно. Он помассировал виски.
— Долбаный ты бабник, Вячеслав Викентьевич, — прошептал он.
И направился в метро.
Утром Аверин нехотя поднялся с кровати. Потянулся, зевнул. Побрел в ванну. И попал в засаду. С мяуканьем Пушинка кинулась из-за кресла и вцепилась передними лапами в ногу хозяина, а задними лапами истово заколотила по ней. Экзекуция была болезненной.
— Э, озверела? — спросил Аверин, беря котенка на руки.
— Мяу.
— Кормильца извести хочешь? Котенок замурлыкал, как работающий на малых оборотах мотор иномарки.
— Дикий зверь ты, а не кошка.
Налил молочка. С чавканьем, подходящим более крупному существу, Пушинка жадно залакала.
Аверин сделал зарядку. Залез под холодный душ. Потом разбил два сырых яйца, посолил, перемешал их, побросал туда хлеб, взболтал. С утра он ел мало, а это было его обычное блюдо. Наташа всегда морщилась и кричала: «Ты какой-то всеядный. Как можно лопать такую дрянь?!»
В дверь позвонили.
— Ты за машиной чего не приходишь? Заржавеет, — сказал Егорыч.
— Замотался.
— Может, она тебе вообще не нужна?
— Нужна.
— Значит, не подаришь. Вон она.
Аверин выглянул из окна. Его старенький, видавший виды «жигуль» третьей модели стоял внизу. Егорыч его чисто вымыл, местами даже отполировал. Машина выглядела вполне пристойно.
— И что, сама ездит? — недоверчиво спросил Аверин.
— Толкать не надо.
— Ну, пошли посмотрим.
Он считал, что эта машина ездить уже не в состоянии. Там все время что-то ломалось, что-то с хрустом отлетало.
Он распахнул дверцу, взял у Егорыча ключи, сел на водительское кресло. Повернул ключ, выжал сцепление, включил скорость и нажал на газ. Внизу что-то застучало, машина затряслась, как в лихорадке, и заглохла. Больше на повороты ключа она не реагировала.
— Далеко не уедешь, — покачал он головой.
— Как же это? — забормотал Егорыч, открывая капот. Он покопался там минут пять, не переставая чертыхаться. — Заводи.
На этот раз завелась она без труда. Сделав почетный круг, Аверин остановился.
— Егорыч, ты гений.
— Что ты. Скажем так — талант.
— Не, заглохнет где-нибудь в ста милях от города.
— Нет, гарантия… Но я бы за город на ней не катался.
— Не буду.
Дома Аверин перебрал содержимое тощего кошелька, убедился, что на бензин должно хватить, поэтому можно сегодня поехать на работу на собственных колесах. Сильно утомил общественный транспорт. После метро голову будто обручами сдавливает. Другое дело — собственная машина: у светофора подождешь, в пробочке постоишь, в результате всюду опоздаешь, но зато на мягком сиденье, на свежем воздухе (последнее, впрочем, сомнительно — на шоссе воздух далеко не свежий).
На работу Аверин еле успел. На метро действительно получалось куда быстрее. На оперативке начальник отдела порадовал, что с 30 апреля по 2 мая — усиленный вариант дежурства. Значит, всем торчать на работе и ждать указаний. Атмосфера в столице накалена до предела, не сегодня завтра начнется открытое противостояние. Так что каждый должен находиться на своем месте.
Аверин не возражал против своего мягкого крутящегося кресла перед компьютером. Но не более того. Никого бить резиновой палкой по голове он не собирался — не то воспитание. Других сотрудников отдела тоже ничто не заставит заниматься подобным. Угрозыск — вне политики. Для него есть только такие понятия, как преступление и наказание. Все остальное от лукавого. Политика, вельможные разборы, власть — все мимо. Защищать людей от преступников — и баста, на большее пусть никто не рассчитывает.
Аверин уселся разбирать бумаги.
14 марта сего года во Владивостоке взорвана квартира лидера городской оргпреступности Петракова. Крестный отец не пострадал. Разрушен подъезд. Погибли четыре посторонних человека. Заказчики установлены — братья Ларионовы. Исполнители тоже установлены — три негодяя. Но тут никаких судов не надо. Все трое убиты членами своей же банды.
К гибели бандитов Аверин относился вполне спокойно. Туда им и дорога. Совершенно иное — гибель мирных людей. В Москве девочка взяла оставленную в подъезде коробку из-под молока. Это оказалось взрывное устройство, предназначенное для «крутого», живущего в квартире. Ребенок погиб. В Воркуте мать вскрыла посылку на имя своего сына — известного своей нечистоплотностью коммерсанта, и взлетела на воздух. В Ростовской области заложили заряд в дом, где проживал авторитет, дом дал трещину, и жильцов пришлось выселять.
8 марта в лесополосе у Хабаровска обнаружен с огнестрельными ранениями труп Кравченко. Несколько недель как вышел из тюрьмы, пришел к своему приятелю Кочневу, дослужившемуся до местного бандитского авторитета. Напились, поругались — святое дело, чего корешам встречаться, если не драться? Кравченко пообещал приятелю устроить Хиросиму, поубивать и его, и его семью. Как же так — насиловали вместе, а сел в тюрьму он один? А кореш еще не хочет платить за то, что его дело взяли на себя. Кочнев признавал правомерность постановки вопроса, но проблему решил проще. Первого марта четверо неизвестных усадили Кравченко в машину. Нашелся только его холодный труп. Исполнителей пока установить не удается.
Пермь — задержан киллер. Заказчик дал ему пистолет, подвез на машине к дому и указал на человека, с которым надо расправиться. Киллер пошел расстреливать, но, видимо, только начинал свою трудовую деятельность по этому профилю, так что руки дрожали. Убрать он должен был генерального директора акционерного общества «Уральский меридиан», но телохранитель не зря получал деньги. В броске он обезоружил преступника. Последний признает факт покушения. Заказчик — неизвестен. Причина может быть любая — отказ платить рэкетирам, невозврат долгов, месть, происки конкурентов, разборки внутри АО.
На Петровке Савельев сидел в своем кабинете и глушил кофе с беляшами из буфета.
— Что по ОД «Жильцы»? — осведомился Аверин.
— Кажется, «наружка» вычислила связи Новицкого.
— Ну?
— Пожалуйста, — Савельев протянул папку с рапортами наружного наблюдения и отчетами по прослушке. — Вот два отморозка из Железнодорожного. Алексей Прохоров, кличка Карась, Иван Олежко по кличке Каратист. По приметам вполне подходят.
— Они… Что делать будем?
— Надо брать с поличным.
— Нацепить им «наружку»?
— Слишком шикарно… Я думаю, они не угомонятся. Пойдут на дело — и хапнем. С оружием.
— Смотри, как бы не лопухнуться.
— Не лопухнемся. Читай…
Аверин просмотрел распечатку телефонных переговоров. Новицкий: «Лехе скажи, что скоро дельце будет». Олежко: «Ты за прошлое еще бабки не все заплатил». Новицкий: «Заплачу, не бойся. Да и вообще — что-то по телефону разговорился». Олежко: «Когда рассчитывать?» Новицкий: «Неделька-другая. Все будет, Леха, все будет. Будут тебе деньги, гобсек». «Кто гомосек?» «Гобсек. Книги читай, дурак. Пока».
— С него глаз спускать нельзя, — Аверин отложил распечатки.
— Не спускаем.
— Что у вас на Первое мая готовится?
— Чует мое сердце — что-то будет. На базу ОМОНа заходил. Их на разгон инструктируют. С красными сцепятся.
— Плохо кончится все это, — вздохнул Аверин.
— Осточертели эти игры в политику. Самое главное — как не повернись, мент всегда крайний. — Савельев покачал головой. — Как на вулкане сидим и не знаем, когда взорвется. Революция начнется, за кого первых примутся?
— За нас.
— Верно. Бей ментов!
— Ничего. Прорвемся.
Пушинка значительно прибавляла в весе. Аверин битый час провел, играя с ней бумажкой на веревочке, и почувствовал, что уходят все черные мысли последних дней. Кошки — отличный инструмент психотерапии.
А вот соседке из тридцатой сеансов психотерапии явно не хватало. Она как чувствовала, что Аверин собирается на работу. Когда он вышел из квартиры, она открыла дверь.
— Передай тем негодяям, которые у меня мысли воруют, что я вам скоро устрою.
— А может, не стоит?
— Весь дом взорву. Вы у меня поплатитесь. А то моду взяли — на демонстрации ходить! Власть им не нравится! Мыслекрады хреновы!
