Олег Маркеев - Тотальная война
— Ему не в яму, а в лазарет надо, — подсказал Максимов. Боевой запал прошел, и смерти незнакомого человека не хотелось.
— Ничего. У меня там и гауптвахта, и лазарет, и морг. Три в одном, — Бес продемонстрировал, что где-то он телевизор все-таки смотрит.
Сорвал с лица очки.
— Становись! — При первых звуках его голоса строй замер. — Солдаты! Перед вами мой друг и гость. Вопросы?
Бойцы ели командира глазами. Вопросов не было. Бес медленно обвел взглядом строй.
— Командуй, Марат, — бросил он, круто развернувшись. — Прошу вас, — перешел он на светский тон. Бес взял под руку дам, повел к выходу.
Карина вырвалась, подскочила к Максимову.
— Макс, ты… — выдохнула она.
— Порядок, галчонок. — Он взъерошил ей волосы. — Бывало хуже, но редко.
Юко, оглянувшись через плечо, послала Максимову восхищенный взгляд.
Бес провел их по прямой к невысокому холмику, прятавшемуся в тени у подножья крутого склона.
Чем ближе подходили, тем яснее становилось, — камуфляж. Холмик метров в пять высотой, правильной формы, в виде опрокинутой чаши, оказался тентом из маскировочной сетки. Слева от него, невидимый издали, находился дот.
Наружу выскочил боец в полном снаряжении. Лихо отдал честь.
Бес козырнул в ответ, взмахом руки приказал бойцу исчезнуть.
— С дисциплиной у тебя, Слава…
— У меня и потенция нормальная, — отозвался Славка, оглядываясь — Слушай, а она по-русски как? — Он глазами указал на Юко, покорно идущую под руку с ним.
— Как твои бойцы.
— Тяжелый случай, — вздохнул Бес. Он откинул полог маскировочной сетки.
— Прошу к нашему шалашу.
Шалашом оказались бетонные ворота, закрывающие вход в глубину холма.
Глава сороковая. Бремя белого человека
Странник
Штольня, освещенная лампами дневного света, полого уходила вглубь. Ширины была такой, что в ней, могли одновременно проехать в обе стороны танки.
Они и стояли, четверка Т-80, в нише слева от ворот. В другой выстроились в шеренгу восемь БМП.
К вошедшим подкатил белый кар, переоборудованный в транспортное средство для особо важных персон, — полукруглый диван под балдахином позади кабинки водителя.
— Мой «папамобиль», — указал на чудо техники Бес. — А ты хотел? Приходится соответствовать. Тут, братишка, Восток. А на Востоке белый человек обязан жить по Киплингу. И гордо нести бремя белого человека. Иначе из него быстро сделают Маугли. Будешь, блин, бегать с голой жопой и воровать урюк на базаре.
— Я не понял, боец, мне долго тут стоять? — медным голосом обратился он к водителю.
Тот пулей вылетел из кабины. Обежал «папамобиль», протер белой тряпочкой белую кожу сиденья. Отщелкнул подножку, чтобы хозяину не пришлось задирать ногу, поднимаясь в кузов. Вытянулся во весь свой малый рост и взял под козырек. На лице застыла улыбка.
— Другое дело, — сразу же подобрел Бес, — Дамы, прошу. Карета подана.
Гости расселись на диванчике. Бес уселся лицом к ним на пуфик, в другое время служивший, очевидно, подставкой для вытянутых ног.
— Трогай! — распорядился Бес.
Кар плавно поплыл по штольне.
Строили ее еще при советской власти, на века. Бетона не жалели. Судя по толщине, рассчитывали на прямое попадание атомной бомбы.
— Во времена Союза здесь кайлом долбили уран, — начал экскурсию Бес. — Как видите, накопали изрядно. Да вы не волнуйтесь, барышни. Урановые шахты там, глубоко, на других ярусах. Мы туда не поедем. Это основной штрек. Считайте, рабочий поселок. Только под землей. Тот, что вы видели снаружи, сдох еще раньше, чем здесь зажглась первая лампочка. Как мне говорили, это был концлагерь. Сталинские зеки перемерли, пока в скалу углублялись. А то, что вы видите вокруг, строили их дети и внуки. И что характерно, тоже под конвоем.
Прошедшая мимо кара цепочка солдат дружно отдала честь.
Максимов прикинул в уме, сколько может здесь находиться народа. Получалось, не меньше роты, усиленной танковым взводом. Плюс связисты, саперы, повара и прочая обслуга.
«А по возрасту давно пора полком командовать, если не дивизией, — подумал он, отводя взгляд от лица Славки. — Но на фига Бесу полк или дивизия? Он же во сне видел себя атаманом на Гуляй-поле. Можно считать, сбылась мечта идиота»,
— В наши дни этот памятник зодчества получил новую жизнь, — продолжил вещать Славка. — Преумножая достижения советского периода и творчески переосмысливая свое прошлое, наш народ в лице своих лучших представителей устроил в этих стенах склад ненужных вещей. Вашему покорному слуге доверена высокая честь охранять эту кладовую барахла, побрякушек и золотых кирпичей.
— Что ты лепишь, Славка? — поморщился Максимов. — Какое золото?
— Обыкновенное. Желтое. Напомни, обязательно подарю на память парочку слитков.
Бес широко улыбнулся, приглашая всех посмеяться его шутке. А глаза пытливо прощупали каждого.
Карина успевала переводить все японке, она первой и подала голос.
— Ваш друг шутит? — по-английски спросила она Максимова.
— Да. Можно смеяться.
Юко дернула плечиком, но выдавила из себя улыбку. Бес никак не отреагировал на их разговор. Сыграл недоуменное ожидание. Но Максимов помнил, что в эфиопские времена Славка прекрасно болтал на английском и португальском. Не могло же с тех пор у человека полностью отбить память.
— А теперь мы направляемся в мои апартаменты, — объявил Бес. — Там дамы смогут привести себя в порядок. Соответствующее распоряжение я уже отдал.
Кар без команды свернул в боковой отвилок, уже и ниже основной штольни, но так же ярко освещенный.
— Интересно, а какие распоряжения вы бы отдали, если бы Макс проиграл? — поинтересовалась Карина. В ее руке откуда-то появился веер. Она обмахивалась им с видом дамы, совершающей прогулку по Булонскому лесу.
— В отношении дам — те же. Можете не сомневаться, — с поклоном ответил Бес.
— Бог мой! Офицер и джентльмен, — в тон ему ответила Карина, прикрывшись веером. Бес захохотал. Подался вперед.
— Максим, а я знаю, кто тебе нравится, — шепнул он, заговорщицки подмигнув бедовым глазом.
Свои апартаменты Бес обустроил, исходя из взглядов на уют столь известных личностей, как Али-Баба, Монтесума и Дориан Грей. Спальни навевали воспоминания о периоде расцвета Бухарского эмирата, гостиная сияла позолотой и парчой, интерьер кабинета мог удовлетворить запросы самого изысканного денди викторианской эпохи. Даже бильярд имелся. С инвентарной бляшкой на массивной ноге. Очевидно, перекочевал сюда из дворца партийного бонзы, списанный за ненадобностью после евроремонта.
Бес в одиночестве гонял шары.
— Заходи, Макс, — кивнул он отворившему дубовую дверь Максимову.
Голос у Славки потускнел. Да и весь он выдохся и поблек, несмотря на то, что успел переодеться в белый летний костюм.
Из предложенного гардероба Максимов выбрал холщовые брюки и белую хлопчатобумажную рубашку.
— Карина еще перышки чистит?
— Типа того.
Славка с треском вогнал шар в лузу.
— Сыграем?
— Нет. Плечо ноет. Бес бросил на стол кий.
Прошел к креслам у импровизированного камина. За мутным стеклом плясали языки газового пламени.
— Садись, братка, побазарим за жизнь, пока баб нет. — Бес указал на кресло по левую руку от себя.
На низком столике их уже поджидал хрустальный штоф с чайного цвета жидкостью.
«Виски, конечно же, — подумал Максимов. — По стилю подходит. Да и от Славки ирландским самогоном попахивает».
— По махонькой. Для разминки.
Бес наполнил на два пальца тяжелые стаканы.
— За нас, за вас и за спецназ, — произнес он, чокнувшись.
И сразу же, против правил этикета, выпил стакан до дна.
Максимов пригубил жгучий напиток. Осмотрел книжные шкафы. Библиотека приличная, тысячи три книг, не меньше. Тускло светилась позолота на старинных переплетах. Были и новые, вытянувшиеся в отдельный ряд на уровне поднятой руки.
— Что, книжкам завидуешь? — усмехнулся Бес. — Случайно разжился. Указ вышел, освободить место в республиканской библиотеке для нетленных произведений, сам знаешь, кого, и прочих персидских классиков. Заодно выбросить на помойку всю русскоязычную литературу. А я случайно в столице оказался. Перехватил два самосвала с книгами. Когда взял первую попавшуюся в руки, водилу чуть не убил, блин, на месте. Но вовремя подумал: а причем он? Ладно, проехали…
Бес плеснул новую порцию в стаканы.
Чокнулся. И тут же выцедил все до дна.
Вытер губы.
— Ты, Максим, после Эфиопии куда попал?
— Разведотдел Прибалтийского округа.
— Повезло, — хмыкнул Бес. — А я домой — на Украину. Во Львов. Ридные хохлы аккурат зосим скозились насчет незалежности. У меня деда Бандера повесил, между прочим. Мне что, тоже прикажешь жовто-блакитными стягами махать?! Но я терпел. Тупо, как советскому офицеру положено, терпел. Пока не похерили Союз. И стали нас тягать по одному на беседу в штаб. На предмет принятия новой присяги. Сидит, блин, замполитская харя, на ридной мове три дня блатыкать как выучился, и спрашивает меня: «А зараз кажите мэни, капитан Бисов, як вы поступите в случае конфликта незалежной Украины с москальской Россией? Як вы видите усем случае свой воинский долг?» — Славка Бесов поморщился. — Ну, я и сказал, что в заднице у негра я видал его, его маму и все мои долги всем, странам СНГ вместе взятым. Скажи, я прав? В кого мне стрелять? В тебя, Кульбу, Деда, Вильгельма, Страуса, Сашку-Лютого, Громилу-Первого, Громилу-Второго? В своих ребят — не умею!
