Ложь на крови - Александр Александрович Тамоников
А что касается подполковника Кузьменко, здесь было, конечно, сложнее. С одной стороны, командир роты, теперь уже бывший, как и Соколов, был комиссован по ранению. Видать, тоже что-то очень серьезное, если в тыл списали, навскидку определил парень. Собственно, и его найти было не проблема, но для этого нужно ехать на Украину. В общем, не так уж далеко, но и не сказать, что близко. Уж воинское подразделение всяко поближе будет, даже при незнании здешней местности.
— Давно сидишь?
Вопрос вырвал Митькова из задумчивости. Он поднял голову. Рядом стоял Юркин и насмешливо, насколько это было возможно при его вечно угрюмом лице, смотрел на своего подопечного.
— Никак нет, товарищ капитан. — Старший лейтенант сделал попытку встать.
— Сиди уж, — махнул рукой капитан и опустился на свое место. — Чем порадуешь?
— Я все узнал.
— Неужели все?
Михаил подробно рассказал Дмитрию, что ему удалось узнать в комендатуре. Он ожидал, что капитан выкажет свое одобрение, но тот как будто бы задумался и смотрел не на парня, а перед собой, опустив подбородок на сцепленные в замок руки. Когда Митьков закончил говорить, тот никак не отреагировал, продолжал сидеть молча. Офицер уже открыл рот, как Юркин прервал паузу.
— Это все? — осведомился он.
— Так точно, — кивнул старший лейтенант.
— Дело ясное, что дело темное, — непонятно к чему сказал капитан.
— Вы о чем, товарищ капитан? — удивился Михаил.
— Придется нам с тобой сначала двигаться в часть, а потом к этому Кузьменко.
— И что? — продолжал недоумевать парень.
— А то. Времени у нас с тобой не вагон с тремя тележками. Думаешь, этого Захарова будут долго держать на фильтрации? Ничего подобного. Скоро все пройдут проверку, и раскидают их, куда кого положено.
— Думаете, Захаров скроется?
— Все может быть. — Дмитрий вздохнул и наконец посмотрел на напарника.
Об этом он говорил не зря. Пока Митьков отсутствовал, капитан в который уже раз проштудировал показания подозреваемого фигуранта. До этого ему все время казалось, что он упустил какие-то нестыковки. Да, на первый взгляд в показаниях все было ладно и складно. Должна быть какая-то мелочь, из-за которой вся эта красивая история посыплется, как карточный домик. И когда Юркин сидел и внимательно, чуть ли не побуквенно, перечитывал показания Захарова (а он их прочитал не один раз), ему показалось, что он эту самую маленькую нестыковку нашел. Осталось только подтвердить.
А Захарова, скорее всего, отпустят. Формально он чист. Ну, почти. Да, попал в плен, был в концлагере. Но не сотрудничал, не стучал и прочих пакостных вещей не делал. Скорее всего, предложат отправиться обратно на фронт. Вот тогда точно его ищи-свищи. Ладно, если отправят куда-то поблизости, хотя бы в ту же часть, где он служил до плена. А если нет? В голову капитана нет-нет, да и закрадывалась мысль: а может, он все же ошибается? Вдруг этот тип невинен, как святой? Подозрения подозрениями, но фактов-то нет. Или у Дмитрия уже глаз замылился настолько, что он готов невиновного записать в предатели? От таких мыслей у Юркина распухла голова. Он даже вышел перекурить на задний двор здания. Как раз в это время и вернулся старший лейтенант.
И нестыковку он все-таки нашел. Маленькую, крошечную, почти незаметную. Как мелкий камушек в ботинке. Но это было то, что нужно. Хоть и не абсолютное доказательство, но это может оказаться той самой ниточкой, которая распутает весь клубок.
— Тогда что будем делать? — поинтересовался Михаил.
— Я тебе уже сказал что. Собирайся. Отправимся в часть. Где, ты сказал, она находится?
Парень открыл свои записи и повторил.
— Да, не очень далеко. Если повезет, может, кто и подбросит. Все лучше, чем ногами топать.
— А с Кузьменко что будем делать?
— С ним пока погоди. Может, придется съездить. Он не из деревни какой-нибудь?
— Из Чернигова. Как мне сказали, туда и вернулся после госпиталя.
— Ну, то, что живой, — уже хорошо. Тогда к нему мы всегда успеем. А сейчас собирайся и выдвигаемся.
На улицу они выходили уже через пару минут. Какое-то время шли молча, потом Митьков нарушил молчание:
— Товарищ капитан, разрешите вопрос?
— Разрешаю. Говори.
— Как вы думаете, этот Захаров вообще чем опасен?
Юркин хмыкнул и посмотрел на своего подопечного:
— Неужто сам не догадываешься?
— Да догадываюсь. Я не об этом. Думаете, его немцы специально оставили?
— Конечно.
— А для чего? Вот его освободили, подозрений он как будто бы, — старший лейтенант особо это выделил, — не вызвал. А дальше что? Шпионить будет? Передавать по рации сведения? Или эшелоны с солдатами и с боеприпасами подрывать?
— Хороший вопрос, Мишаня. Если бы я знал на него точный ответ, я бы тебе сказал. По идее, он может делать все, что ты мне сейчас перечислил. Ну, или что-то из этого. Но, как известно, хрен редьки не слаще. То, что он по рации передает противнику расположение частей и важных объектов, или то, что взрывчатку где-нибудь на стратегическом объекте заложит, — в любом случае эта гнида вредит всем. Не только военным, но и гражданским. А точно мы узнаем, когда найдем железное подтверждение тому, что этот Захаров действительно работает на фашистов, и возьмем его за задницу. А мы его обязательно возьмем, вот увидишь.
— Товарищ капитан, а если ни в части, ни у Кузьменко мы ничего такого не узнаем?
— Больно много неправильных вопросов задаешь, боец. — Капитан остановился и хмуро поглядел на старшего лейтенанта.
— Не согласен, товарищ капитан. — Тот упер руки в боки и упрямо, даже несколько вызывающе посмотрел на старшего товарища.
Дмитрий помолчал, внимательно изучая лицо Миши. Последний ожидал, что капитан его обругает или прочтет нотацию. Но Юркин неожиданно усмехнулся:
— Молодец, Мишаня, — и хлопнул его по плечу. — Умеешь стоять на своем. Полезное качество. А в нашей работе, я тебе скажу, особо. А что касается твоего вопроса, то я уверен, что мы с тобой обязательно что-нибудь узнаем. Понимаю, что ты можешь этому не верить, но поверь хотя бы моему опыту, если тебе так проще.
— Да я верю, товарищ капитан, — тепло улыбнулся парень.
— Можно просто Дмитрий Федорович. Когда не в официальной обстановке.
— Слушаюсь, Дмитрий Федорович. — Митьков, продолжая улыбаться, шутливо взял под козырек.
— Вольно, боец. И еще кое-что. Я понимаю, что Степаныч — твой старый знакомец, но не надо трещать
