Прости. Забудь. Прощай - Алексей Коротяев
конце коридора находилась крошечная закопченная комната с высокой печкой
в углу. Возле нее — деревянный стол с двумя лавками и топчан, покрытый само-дельным матрасом, набитым травой.
Было время, когда многие люди с ума сходили по импортным гарни-турам. Я сама мечтала о таком, но, пообщавшись с Софией, почему-то начала
находить все это не таким уж необходимым.
Вылечив меня, она, не без колебаний, разрешила ее навещать. Я приходила с дочкой, которая уже звала ее бабушка, будучи в полной уверенности, что это папина мама. Леночка забиралась на печку и играла там тихонько со
своими куклами, пока мы о чем-нибудь беседовали. Голос у Софии был тонкий, старческий, но не резкий. О чем говорить со мной, она поначалу толком
не знала и, будучи с детства немногословной, предпочитала уважительно, но
односложно отвечать на мои вопросы. Оживлялась знахарка только тогда, когда я спрашивала ее про маму. Тогда на лице старушки появлялась улыбка, и, подперев голову рукой, она неизменно начинала:
— Ни одна мама не любила свою дочь так, как моя мама любила меня.
В такие моменты можно было разговорить Софию и попросить рассказать что-нибудь о себе. Прочитав в детстве Киплинга и Арсеньева, я непро-извольно сравнивала ее с Дерсу Узала и «волчонком». Так велико было это
сходство в главном — душевной чистоте и наивности. Про жизнь за пределами
поселка София не знала ровным счетом ничего. Она совершенно не умела
лгать и не понимала зачем. Жадность ей тоже была незнакома. Окружали ее
только необходимые для жизни вещи. Животных она добывала исключительно
для пропитания и вне сезона размножения. В тайгу уходила, бывало, на несколько дней, в такие места, где, кроме нее и матери, человек никогда не бывал.
Когда ей нужны были грибы или ягоды, она точно знала, где их найти. Так же, как и то, где живут лоси, зайцы, кто из животных ожидал прибавления и какие
тропы ведут к медвежьим берлогам. Животные признавали ее и даже приходили за помощью, особенно в суровые зимы. Я сама видела, как лесная птица однажды села к ней на вытянутую руку, а горный козел, неизвестно как забредший
сюда, ел с ее ладони. София никогда не удивлялась этому, а мой вопрос «как
это возможно?» был знахарке просто непонятен. Животными ее удивительный
контакт с природой не ограничивался. Комары в тайге лютые, и страдали мы
с дочкой от них неимоверно, не успевая сгонять с лица. А вот София никогда
не жаловалась и не махала руками. Я спросила однажды: «Почему?» На что
старушка спокойно ответила:
— Думаете не о том.
29
Иногда София предупреждала меня, что уйдет на несколько дней в
тайгу. Я каждый раз волновалась:
— А если что случится?
И получала на это ставший привычным ответ:
— Вот там как раз ничего случиться не может. Я животных не боюсь.
Мне же старушка всегда наказывала:
— Никогда не ходи в тайгу.
— Почему?
— Ты слабая. Зверь чувствует слабых издалека.
Но бывало, что животные заглядывали к ней не только за помощью.
Однажды, когда мы с дочкой пришли угостить Софию приготовленным
мной студнем, она поведала нам, что ночью в ее дом забирался медведь, пришлось даже «стрельнуть из ружья». Моя дочка спросила:
— Ты убиля его, бабушка?
— Нет, маленькая. Выстрелила в воздух, он и убежал. Глупый! С него и
испуга хватит.
Студень, как ни странно, Софии понравился, в отличие от многих других привычных для нас продуктов, которые она раньше, не стесняясь, отверга-ла. Попробовав мое угощение, она неожиданно попросила:
— Знаешь что! Есть тут один старый глухарь. Помирать ему скоро. Так
я его лучше завалю, и ты мне на Рождество вот такой же холодец сделаешь.
Хорошо? Многие продукты ей были не по душе. Особенно тушенка.
— Консервы? Зачем, когда всегда можно взять с собой мясо.
Я терпеливо объясняла, что если куда-то идешь на один-два дня, то
это нормально, а если дольше, оно же испортится! София несогласно крутила
головой — Тьфу! Гадость! Пахнет мертвецом!
И тут же интересовалась, как это мясо так ловко закрыли в банку.
Ее метод консервации, которому она научилась от матери, был прост.
Завалив лося, София щедро пересыпала тушу солью, которую обменивала для
этих целей мешками. Затем разрезала мясо на части и тщательно заворачива-ла в толстую строительную пленку, идущую обычно на теплицы. Мой муж доставлял ее Софии по мере надобности рулонами. Потом она зарывала пакеты
в мерзлоту.
Вернувшись как-то из очередной поездки в Крым к маме, я угостила
Софию вином и грецкими орехами. Вино ей понравилось, а вот орехи — нет.
— Кедровые все же лучше. От них сила чувствуется. Эти же… делают
меня ленивой.
30
Она расспрашивала меня про жизнь в городах, но их устройство казалось ей непостижимым, и единственное, что она поняла, это то, что «там
живут председатели». Космос тоже вызывал вопросы, но мои объяснения про
размеры вселенной и то, что звезды невообразимо далеко, София восприни-мала скептически. «Горы, вон, тоже кажутся далеко, но дойти-то до них все же
можно», — приводила она свой аргумент. Подарки категорически не любила и не
знала, что с ними делать. Принесенную мной сковородку назвала «кастрюлей
с хвостом» и никогда ей не пользовалась, а нижнее белье, переданное моей
мамой, аккуратно сложила и хранила в сундуке. Оказалось потом, что она его в
жизни не носила. Ни своего возраста, ни тем более дня рождения София не знала. «Зачем мне праздновать день рождения, когда я праздную каждый день» –
такова была ее нехитрая философия.
* * *
Нож съехал куда-то за спину, и до него невозможно было дотянуться.
Кровь заливала глаза и практически лишала возможности видеть. Волк продолжал неутомимо и методично вырывать куски полушубка с плеча и груди…
* * *
Сила у Софии была, можно сказать, нечеловеческая.
Как-то я заметила, что один из деревянных столбов калитки у дома Софии расшатался, и попросила мужа его поправить. Ему нравилась моя дружба
со старушкой, так как после Крыма, в котором я родилась и выросла, адапти-роваться здесь мне было трудно. Очень скучала без общения, пока муж был
на работе, и София была единственным взрослым человеком, с которым я со-шлась и могла поговорить.
Я прошла в дом, а муж остался у калитки, примериваясь, как лучше
укрепить наклонившийся столб с помощью захваченных из дома тяжеленного
молотка и топора. София приветливо кивнула мне и вышла на крыльцо. Спросила удивленно, увидев моего мужа с инструментами в руках:
— Иваныч? А что
