47-й самурай - Хантер Стивен
«Что ж, я старался», — подумал Боб.
Он вспомнил про визитную карточку мистера Яно, лежащую в бумажнике.
«Уважаемый мистер Яно, — мысленно начал он составлять письмо, — я тщательно просмотрел все, что осталось после отца, и не нашел ничего, что могло бы помочь вам в ваших поисках. Быть может, если…»
И тут его осенила одна мысль.
Здесь были те вещи, которые сразу после похорон собрала его мать, перед тем как отправиться в путешествие в страну вечного пьянства. Но затем были еще три года, когда ее сестра Агнес Боумен, школьная учительница, засидевшаяся в старых девах, потому что ей еще не удалось найти достаточно хорошего мужчину, переехала жить к ним. Именно тетя Агнес воспитывала Боба, строго, без любви и нежности, а лишь из мрачного чувства семейного долга, пока Джун быстро спивалась и умирала от пьянства — и умерла, не дожив и до тридцати. Тетя Агнес не отличалась щедростью, в чем не было ничего плохого. Она делала то, что нужно было делать; у нее не было времени нянчиться с такими мальчишками, как Боб, который после смерти отца на несколько лет забился в темный угол и даже не пытался наладить отношения с теткой. Быть может, та и сама забилась в свой темный угол. Но это не имело значения: тетя Агнес кормила и одевала Боба и оплачивала счета; по сравнению с этим теплые объятия и похлопывание по плечу ничего не значили.
Но потом Боба постепенно привлекло большое, шумное, беспокойное, радушное семейство Сэма Винсента, полное внутреннего соперничества, и он до окончания школы жил у Сэма на положении члена семьи. Тетя Агнес, не видя смысла в своем дальнейшем пребывании здесь, уехала и лишь раз в год на Рождество присылала открытку.
Боб навестил ее в 1968 году, после своего первого срока во Вьетнаме, и, будучи уже взрослым, обнаружил приятную, скромную женщину, которой наконец удалось выйти замуж за овдовевшего школьного учителя. Они жили в городке Оранда, штат Виргиния, расположенном в долине Шенандоа. Встреча прошла очень мило, хотя они с теткой почти ни о чем не говорили, и будь он проклят, если может вспомнить, какая у нее…
Гудвин!
Агнес Гудвин — вот какая у нее тогда была фамилия.
Боб не мог сказать, как это произошло; он не думал об этом уже много лет, но каким-то образом фамилия тетки всплыла из забытого уголка памяти.
Он не смог отыскать Оранду ни в атласе, ни в Интернете. В конце концов он нашел какую-то старую карту и определил, что городок с таким названием находился рядом со Страсбургом и был поглощен своим разросшимся соседом. Разыскав в Страсбурге какого-то Гудвина, Боб наугад позвонил ему и наткнулся на дальнего родственника, знакомого с другими ветвями семейства Гудвин, который направил его к Бетти Фроули, живущей в Роаноке. Ее девичья фамилия была Гудвин, и она приходилась дочерью Майку Гудвину, двоюродному дяде того родственника.
— Миссис Фроули?
— Если вы что-то предлагаете, нам ничего не нужно.
— Нет, мэм, я ничего не предлагаю. Я Боб Ли Свэггер, бывший морской пехотинец, звоню из Крейзи-Хорз, штат Айдахо, по личному вопросу. Я пытаюсь разыскать свою тетку, в девичестве Агнес Боумен, которая в зрелые годы вышла замуж за учителя из Виргинии по фамилии Гудвин…
— Тетя Агнес!
— Да, мэм.
— Ой, у нее было золотое сердце, благослови Господь ее душу. Она вышла замуж за папу после смерти матери, и, хотя я ни за что на свете не скажу про свою мать дурного слова, смею вас заверить, что годы, прожитые вместе с тетей Агнес, были лучшими в его жизни. И она ухаживала за ним до самой его смерти.
— Это она делать умела.
— К сожалению, сама тетя Агнес ненадолго его пережила. Вы служили в морской пехоте?
— Да, мэм.
— Послушайте, а в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году это не вы приезжали в гости к тете Агнес? Мне тогда было одиннадцать лет, и у меня в памяти отчетливо сохранился образ красивого высокого молодого мужчины, при виде которого трепетали женские сердца. Он только что вернулся из Вьетнама, где был награжден несколькими медалями. Насколько мне помнится, он приходился тете Агнес племянником. Это случайно не вы?
— Да, мэм, я, хотя если я когда-либо и был красивым, сейчас меня таким уж точно не назовешь. Я прекрасно помню тот день в Оранде. Как оказалось, это была моя последняя встреча с тетей Агнес. Она воспитывала меня после того, как мой отец умер, а у моей матери — ее сестры — начались кое-какие проблемы.
— В те времена родственные узы были крепки. Да, тогда все обстояло именно так. Сейчас все уже по-другому, но в те времена родственники помогали друг другу.
— Мэм, я позвонил вам, исходя из очень смелого предположения. Мой отец умер в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, и именно тогда тетя Агнес переехала к нам; она жила с нами до пятьдесят восьмого или пятьдесят девятого года. Как я уже сказал, у моей матери тогда начались неприятности. На какое-то время тетя Агнес стала полной хозяйкой в доме. Я пытаюсь собрать все предметы, документы, представляющие память о моем отце. Он тоже служил в морской пехоте, а затем работал в полиции и умер в самом расцвете сил. И вот я подумал, быть может, У тети Агнес сохранились какие-то вещи, которые затем перешли к вам, и среди них есть что-то, что связано с моим отцом и о чем я забыл или никогда не знал.
— Похоже, вы пытаетесь восстановить память о своем отце.
— Наверное, мэм.
— Что ж, кажется, была какая-то коробка. Правда, я не уверена, что она переехала вместе со мной. Там было такое старье, но у меня рука не поднялась просто взять и все выбросить. В конце концов, это же чья-то чужая жизнь, ее нельзя выкинуть.
— У вас осталась эта коробка?
— Если осталась, она лежит где-то в подвале и надо ее искать.
— Мэм, если можно, я буду счастлив приехать и помочь вам.
— Знаете что, сержант, у меня сейчас особых забот не осталось, так что я могу и сама управиться. Оставьте мне номер своего телефона, и мы посмотрим, удастся ли что-нибудь найти.
И вот через три недели — Боб провел эти три недели в полном одиночестве, воюя с сорняками на своем участке, каждый день махая косой, срезая траву и кусты, — из Роанока, штат Виргиния, пришел по почте объемистый пакет.
Боб вскрыл его в тот же вечер.
О господи!
Первым делом он увидел фотографию, сделанную где-то в 56-м или 58-м году, на которой были сняты он сам, его мать в редкий для нее трезвый день и строгая тетя Агнес, сидящие втроем за столиком в летнем кафе. Сам Боб был тогда худым и долговязым и носил бейсболку, футболку и джинсы. На обороте выцветшими фиолетовыми чернилами была сделана подпись: «Боб Ли, Джун и Агнес, Литл-Рок, 5 июня 1958 года».
Эта фотография не принесла ничего, абсолютно ничего.
Далее последовали свидетельство о смерти матери, пожелтевшие страховые полисы, ее водительские права, банковская книжка со штампом «АННУЛИРОВАНО» на обложке, несколько рождественских открыток от соседей, чьи имена для Боба ничего не значили, некролог на смерть Джун из газеты, выходившей в Форт-Смите, маленькая брошь в виде распятия, которую, судя по всему, носила мать, еще несколько фотографий, преимущественно незнакомых людей, опять официальные документы и несколько писем, в основном нераспечатанных.
Всего писем было восемь. Судя по всему, они пришли в те три года, когда Агнес жила вместе с Бобом и Джун; одни были адресованы миссис Свэггер, другие — вдове сержанта Свэггера, третьи — просто Джун.
Боб распечатал их одно за другим. Бывший однополчанин Эрла выражал свои соболезнования и рассказывал о том, как Эрл спас ему жизнь на Гуадалканале. Школьная подруга Джун справлялась о ее здоровье и выражала свою благодарность. Администрация округа Гарланд прислала счет по уплате налогов (Боб вспомнил, что в 1984 году он наконец оплатил этот счет). Дочь полковника Уильяма О. Дарби, еще одного героя войны из Арканзаса, прославившегося во время высадки в Италии и погибшего во Франции, выражала свои соболезнования и предлагала моральную и даже материальную поддержку, если в том есть необходимость. «Ого, — подумал Боб, — вот и говори после этого о классе».
