Сводный гад
Аня
Смотрю на мольберт и мне совершенно не нравится результат, морщусь, прикусывая кончик кисти. Что-то не то, не могу передать на холсте то, что у меня на душе, когда вижу эту картинку в реальном мире.
Встаю с небольшого складного стула и отхожу к парапету спуска к мосту, обхватывая его ладонями, поднимаю лицо к небу, подставляя его ласковым солнечным лучам. Сегодня я задержалась здесь дольше обычного, нужно собираться, иначе опоздаю. Я возобновила занятия с Аидой Владимировной, которая теперь сама приезжает на квартиру, потому что появляться в университете у меня нет никакого желания.
Подхожу к своему рабочему месту и начинаю собирать все принадлежности в специальную сумку, как вдруг на меня падает тень. Вздрагиваю от неожиданности и поворачиваю голову, нацепив дружелюбную улыбку, думая, что снова подошёл кто-то из любопытных прохожих, которые постоянно задают вопросы, а некоторые и вовсе пытаются познакомиться.
Но улыбка тут же сползает с моего лица, когда я вижу, кто стоит рядом с интересом рассматривая мою незаконченную картину.
– Любопытно, – задумчиво произносит. – А ты отлично рисуешь, я наслышан, но не думал, что настолько, – уголок его губ приподнимается в подобие улыбки. Только я больше не поведусь, знаю, насколько может быть ядовитым его язык.
– Что тебе нужно? – получается грубо, но мне плевать, что он обо мне подумает.
– Поговорить пришёл, – подходит ближе и берёт одну из кистей из моего пенала и крутит в руке.
– Нам не о чем разговаривать, – обрубаю все его дальнейшие попытки, стараясь быстрее уложить всё в сумку и уйти подальше от этого человека.
– Поверь, мне есть, что сказать, – резко отвечает, положив кисть обратно. – Ты должна меня выслушать.
– Я никому ничего не должна, – повышаю голос, руки начинают трястись, в спешке я роняю на землю все свои карандаши. – Чёрт! – меня захлёстывает паника.
– Это в твоих интересах, поверь, – он опускается на корточки и начинает собирать упавшие карандаши.
– Как ты вообще меня нашёл? – застываю от внезапной догадки. Арс? Он не мог, а больше никто и не знал.
– Почти незаконно, – ухмыляется, протягивая мне карандаши. – Нашёл девочку-ромашку из художки, она была готова для меня на всё, – смотрит на меня пронзительно своими холодными глазами. – Она взяла несколько своих работ и пошла к Кирееву, сказав, что подруга из твоего прошлого места учёбы, хочет их вернуть. И всё, – разводит руками. – Это оказалось проще, чем я думал.
– Что тебе нужно? Поиздеваться? Унизить? Больше, чем тогда, уже не получится, – шиплю, глядя в его холодные глаза. – Убирайся и забудь сюда дорогу! – почти кричу. Проходящие мимо люди с любопытством оборачиваются, но мне плевать, это лишь прохожие, завтра будут другие, да никто и не вспомнит меня, даже увидев снова.
– Я же сказал – хочу поговорить, – подаётся вперёд, смотря мне в глаза. – В твоих же интересах не кидаться на меня, а выслушать.
– Слушай, не испытывай моё терпение, – начинаю злиться, не понимая, что ему нужно. Подхватываю сумку, куда уже успела всё уложить, вешаю на плечо, обхожу его и двигаюсь в сторону дома.
– Погоди, – хватает меня за локоть, вынуждая остановиться. – Давай поговорим, Ань, – уже мягче, даже как-то просяще, что совершенно не вяжется с человеком, которого я знаю. – Пожалуйста, – а вот это слово от него уже вообще за гранью моего понимания.
– Только быстро, я тороплюсь, – вырываю локоть из его хватки, и мы, не сговариваясь, идём к ближайшей скамейке.
– Я тебя слушаю, – садимся одновременно, поворачиваюсь в его сторону и жду, что он скажет.
– Я.. – неуверенно начинает, но опускает взгляд, положа руки на свои колени. Мои брови медленно ползут вверх. Он всегда был самоуверен, пёр как танк, а теперь не решается сказать, зачем нашёл меня?
Смотрю на его пальцы, нервно теребящие ткань джинсов и ещё больше недоумеваю.
– Помнишь наш разговор в фойе универа? – выдаёт неожиданно после нескольких минут молчания.
– Такое не забывается, – откидываюсь на спинку скамейки, скрестив руки на груди. – Если ты пришёл досказать подробности, о которых я ещё не знаю, мне это неинтересно.
– Я пришёл сказать тебе правду, – резко поворачивает голову, и я теряюсь под его пронзительным взглядом. – Я соврал тебе тогда.
Резко выпрямляюсь, с трудом осознавая, что он только что сказал, мысли лихорадочно мечутся в голове, а внутри поднимается что-то необъяснимое, распирающее грудную клетку, кажется, сейчас меня разорвёт изнутри.
– Спора не было? – хрипло произношу, а сердце замирает, перестаёт биться в ожидании ответа.
– Нет, спор был, – этот ответ разбивает скорлупу, которую я нарастила вокруг сердца с тех пор, как начала ходить на набережную, и оно снова кровит, впуская в себя корни боли и агонии.
Я резко поднимаюсь со скамейки, не желая больше слушать Сергея и заново переживать всё, заново пропускать через себя воспоминания того дня.
– Подожди, – хватает меня за запястье, не давая уйти. – Выслушай, как всё было на самом деле. Правду. А потом решай, что с ней делать.
Выдыхаю, пытаясь успокоить бешеный стук сердца, и сажусь обратно.
– Спор был, в один из первых дней твоего появления в университете. Я подтолкнул Алекса к этому. На кон предложил поставить его капитанство. До конца учебного года он должен был с тобой переспать. Я видел, что вы вместе, но он не торопился сказать, что всё, спор выигран. А однажды и вовсе за одно неосторожное слово в твой адрес дал мне по роже, – горько ухмыляется. – Мне, своему другу, понимаешь? – внимательно смотрит мне в глаза. – Это уже всё мне сказало – он влюбился в тебя. А когда я насел на него, потребовав подтверждения выигрыша или отказа от капитанского места в мою пользу, иначе я всё расскажу тебе, он сказал, что отдаёт мне его, лишь бы я к тебе не приближался, представляешь? – встаёт со скамейки и засовывает руки в карманы джинсов.
Я сижу, пытаясь понять, что это значит, а Сергей продолжает:
