Второй брак
— Ирэния. — перебил меня отец. — Хватит этих пустых слов. Если ты так хочешь отделиться от нас — хорошо. Мы тебя больше не потревожим. Но ведь ты сама рано или поздно придешь к нам.
Я лишь кивнула, после чего пошла прочь. Один разговор, но он целиком и полностью разорвал связь между мной и моей семьей.
Теперь я сама по себе.
***
Зайдя в главный зал, я взяла бокал с белоснежной жидкостью — традиционный напиток Дня Солнца. Каждый аристократ обязан сделать хотя бы несколько глотков. Я больше не являлась подданной этой империи, но решила на праздниках во дворце соблюдать традиции.
В моей прошлой жизни я на Дне Солнца так и осталась одиночкой. В основном, стояла в сторонке и, нервничая, пыталась хоть с кем-то завести разговор. Вот только, у меня не получалось. От меня отстранялись, словно от прокаженной.
Все же среди аристократии репутация значила слишком многое, а у меня она была подпорчена.
Теперь же ко мне подходили. Первыми начинали разговор. В основном речь шла о каких-нибудь ненавязчивых темах, но, учитывая то, что ко мне пока что лишь присматривались, можно было считать, что мои дела в среде аристократии идут очень хорошо. Даже лучше, чем я ожидала.
Прибытие Анаис я заметила сразу же. Она сама по себе привлекала очень много внимания, ведь в тот момент, когда аристократия из-за переживаний о самочувствии императора оделись в максимально сдержанную одежду, Анаис явилась в роскошном платье.
В моем. В том самом, в котором я была на дебюте.
Но портной действительно очень сильно постарался перешивая его. Теперь этот наряд так просто не узнать. Единственное — платье все же стало хуже. Оно само по себе являлось идеальным, а в процессе изменения потеряло всю свою изюминку. Теперь это был безликий наряд. Хоть и роскошный.
Анаис заходила в зал так, словно была готова сию секунду собирать множество восхищенных взглядов, но на нее посмотрели лишь с недоумением. Даже с осуждением, не понимая, как она посмела одеться настолько роскошно, когда правитель практически при смерти. Всех и каждого одолевал страх и переживания за его здоровье, а Анаис будто бы думала лишь о развлечениях.
Приподняв бровь, я задумалась о том, чего раньше не замечала. Анаис все же допускала ошибки, хоть и она была достаточно хитра и умна, чтобы сразу это понимать.
Так и сейчас она быстро осознала, что оделась неподобающе. Для этого ей хватило считанных мгновений и я, размышляя над тем, что Анаис предпримет, заметила, как на ее лице тут же вспыхивает грусть.
Подойдя к какой-то девушке, с которой сестра, судя по всему, общалась, она достаточно громко, чтобы это слышал чуть ли не весь зал, спросила:
— Уже что-нибудь известно о состоянии императора? Я так переживаю. Все последние дни не спала.
Дальше последовали слова о том, как она нервничала, что даже платье не смогла подобрать, из-за чего попросила это сделать свою горничную.
— Я была настолько не в себе, что лишь по дороге сюда поняла во что одета, — в ее глазах начали появляться слезы. Голос дрожал. — Как я могла одеться в такое платье? Я… Наверное, мне лучше уехать. Мое присутствие тут оскорбление для императора.
Тут же последовали слова утешения о том, что не стоит себя винить. Платье ведь выбирала не она, а горничная. Да и наряд не столь важен. Главное присутствие. И уж точно не нужно никуда уезжать.
Наблюдая за тем, как окружающие аристократы начали успокаивать Анаис, я поражалась тому, как быстро она меняла ситуацию в свою пользу. Буквально за считанные мгновение и лишь благодаря своим слезам, которые особенно сильно влияли на мужчин. Правда, ими проникались и женщины.
Анаис и правда была очень миловидна и нежна. Когда же она плакала, становилась той, которую окружающие невольно хотели защищать и успокаивать.
Прошло еще совсем немного времени, как ее наряд вовсе начали хвалить и уверять, что она в нем великолепно выглядит.
То есть, своего она добилась.
Даже больше.
То, что я отдала ту одежду в бордель, немного подпортило репутацию Анаис, но сейчас все шептались о том, что такая невинная и добрая девушка не могла никаким образом быть связанной с борделем. Наверное, это были лишь слухи, пущенные какими-то завистниками.
Я около часа наблюдала за Анаис, а потом решила, что мне пора уходить.
Я сожалела лишь об одном. О том, что мне не удалось увидеться с императрицей.
Я знала, что с императором все будет хорошо, но вот императрице об этом не было известно. Естественно, сказать ей правду я не могла, но понимая, как ее сердце сейчас разрывалось на части, хотела сказать хоть несколько слов поддержки.
Вот только, императрица не та, с кем можно так просто встретиться и поговорить. Даже на мероприятиях. Да и думаю, она сегодня и так услышала множество слов поддержки. Неизвестно вообще помогли ли они ей.
Что вообще может помочь, когда твой муж при смерти? Тем более, я была уверена, что для императрицы император был куда больше, чем то, что можно уместить в понятие слова «муж». Скорее он для нее являлся всем.
Я уже собиралась уходить, как все же увидела императрицу. Она поднялась на выступ, на котором стоял трон и в полностью возникшей тишине произнесла:
— Приветствую свет империи и приношу свои поздравления в честь Дня Солнца, — она была бледна и на лице женщины не появилось привычной для нее улыбки. Но в остальном она не показывала того, насколько ей тяжело. Императрица оставалась все такой же сильной и великолепной. Прекрасной. — Из года в год для нас это один из самых важных праздников.
Я прекрасно знала о том, что будет дальше.
Наступит время предсказания Дамы Кровей. Императрица произнесла вступительную речь, после чего отошла и села на престол.
Прошло еще несколько мгновений и на выступ, в сопровождении нескольких мужчин, вышла Дама Кровей. Это была старенькая бабушка. Низкая и покрытая глубокими морщинами. Еле идущая и одетая в алую накидку, капюшон которой частично закрывал лицо.
