На грани анархии - Кайла Стоун

Печаль сковала его горло. Ноа изо всех сил старался не думать об этом. Он горевал из-за внезапной смерти друга. Его шокировали обвинения Бишопа, когда тот вернулся с реки — один.

Бишоп рассказал, что произошло на льду. Как погиб Джулиан. Его признания перед тем, как его забрала черная вода. И, наконец, тело, которое Бишоп нашел в ларе со льдом в рыбацкой хижине Джулиана.

Ноа, Рейносо и Хейс отправились в хижину, чтобы провести расследование и подтвердить показания Бишопа. Всё оказалось правдой. Бриггс был убит выстрелом в затылок.

Теперь замороженное тело шефа Бриггса лежало завернутым в промышленный мешок для мусора и хранилось вместе с другими жертвами катастрофы в большом металлическом сарае Пола Истли за городом.

Как бы он ни хотел, Ноа не мог оправдать действия своего друга в этом деле. Джулиан совершил этот ужасный поступок. Он убил шефа Бриггса за то, что тот встал у него на пути. Другого объяснения не существовало.

Ноа сделал глоток кофе, чтобы успокоить нервы.

— Трудно поверить, что он мог приложить руку к тому, что произошло. — Он едва мог заставить себя произнести эти слова.

— Мне жаль. Я знаю, что он был твоим другом.

Последние несколько ночей Ноа почти не спал, ворочаясь и крутясь в одиночестве в своей постели, его мысли путались в голове. Он не хотел верить, что Джулиан способен на такие вещи, даже когда перед глазами стояло доказательство в виде трупа шефа Бриггса.

«Ты знаешь, что это правда», — прошептал голос у него в голове. Джулиан хладнокровно застрелил Билли Картера. Он убил Никеля Картера в церкви Кроссвей, прежде чем тот успел его раскрыть. Джулиан заявил о самообороне, но Никель узнал Джулиана — Ноа понял это сейчас.

Правда в том, что он не хотел говорить об этом. Ноа не хотел думать об этом. Это слишком ужасно. Слишком страшно.

Друг, которому Ноа доверял и которого любил, оказался убийцей. Он причастен к резне, в которой погибло сорок семь человек и едва не погиб Майло.

Ноа поверил Джулиану, когда тот пообещал, что разрядит обстановку, но вместо этого Джулиан предал его и приказал убить Лиама Коулмана и Бишопа.

«И не только это, — прошептал темный голос в его голове. — Джулиан еще и брат Гэвина Пайка». Знал ли он о том, что сделал его брат? Мог ли он знать о Пайке? О Ханне?

Рассудок Ноа грозился покинуть его. Все в нем восстало. Он чувствовал, как прошлое тянет его вниз, и изо всех сил сопротивлялся ему.

Ноа похоронил Джулиана в глубине души вместе со всеми другими уродливыми вещами, о которых ему было невыносимо думать. Он должен двигаться вперед, похоронить прошлое и оставить его там. Это единственный способ выжить.

Он должен выжить — для себя, для Майло и Ханны, для города.

— Джулиан заплатил за то, что сделал, — задыхаясь, произнес Ноа. — Теперь он мертв. Семья Бишопа отомщена. Все кончено. Мы все можем жить дальше. Для всех будет лучше, если мы продолжим жить дальше.

— Это не конец. — Ханна нахмурилась, между ее бровями появилась линия. — Джулиан сказал Бишопу, что Розамонд знала. Что она одобрила то, что Джулиан выпустил этих монстров, чтобы они устроили хаос. Она сыграла свою роль в этой бойне.

Слова Ханны повисли в воздухе между ними, как угроза.

Именно этому страху Ноа не мог противостоять. Невысказанный шепот, который преследовал его в часы бодрствования, который мучил его во сне.

Ноа покачал головой.

— Бишоп ошибся. Джулиан бредил, сошел с ума. Он просто хотел кого-то обвинить. Он действовал в одиночку. Я знаю Розамонд. Она хороший человек. Я ее знаю.

— Так же как ты знал Джулиана?

Он замялся.

— Это нечестно.

— Розамонд — мать Гэвина Пайка.

— Какое это имеет отношение к делу?

Ее глаза сузились.

— У матери два злых, жестоких сына. Как думаешь, откуда взялось это стремление к насилию?

— Я в это не верю.

— Мать всегда знает, — тихо сказала Ханна. — Как она может не знать?

Ноа дико покачал головой. Она ошибалась. Ханна ошибалась. Розамонд стала для него как мать — хорошая мать. Она заботилась о нем, об этом городе. Она любила Майло как собственного внука.

Она приняла его в свой дом, в свою семью, когда его собственные родители совершенно не беспокоились о нем. Позволить этим уродливым сомнениям даже закрасться в голову, означало предательство. Ноа не хотел предавать ее. Он не мог.

— Я не могу в это поверить.

— Не можешь или не хочешь?

— Мне нужно, чтобы ты доверяла мне, Ханна...

— Подожди. — Ханна оттолкнулась от перил крыльца. Она прикрыла глаза рукой и осмотрела двор. — Где Майло?

— Он был прямо здесь. Должно быть, на заднем дворе. — Ноа повернулся и посмотрел. — Майло!

Тишина.

Ноа медленно повернул голову. Осмотрел деревья, дома, пустую дорогу. Двор утопал в пересекающихся следах. Обломанные сосновые ветки торчали повсюду, как маленькие рождественские елочки.

Снеговик готов. Майло воткнул ветки вместо рук, камни вместо глаз, носа и рта, а на шею снеговика намотал собственный шарф. Теперь шарф тоскливо хлопал на ветру.

— Майло! — Его голос эхом разнесся по замерзшему озеру за домом. — Майло!

Ответа не последовало.

Его пронзила дрожь страха.

— Проверь внутри!

Ханна уже направлялась к входной двери.

Ноа побежал вокруг дома трусцой, его ботинки тонули в талом снегу, сердце бешено стучало, когда он снова и снова выкрикивал имя своего сына.

Когда он обогнул дом, Ханна уже вернулась на крыльцо. Она держала ребенка, завернутого в толстое одеяло. Ханна прикусила нижнюю губу.

— Его нет внутри. Ноа, где он?

— Я проверю соседние дома.

— Я вызову Лиама