Белладонна - Аделин Грейс
Сигна подошла к кузену и взяла за плечо, направляя прочь от окна обратно в кровать.
– Нужно сейчас же позвать доктора, – начал Байрон, уже направившись к двери, когда Элайджа остановил его.
– Ни один доктор тут не поможет. У него галлюцинации. Уорик! – окликнул он дворецкого, который все время бежал за ними, хотя Сигна даже не заметила его. – Принеси ему чай и что-нибудь съестное.
– Только не чай! – Перси передернулся. Он упал на кровать, его губы потрескались и дрожали.
Сигна навесила над ним льняную простыню, пытаясь отвлечь от окна.
– Что бы там ни было, оно исчезло с рассветом. Будет лучше, если я немного побуду с тобой?
Перси скользил по комнате затравленным взглядом, не в состоянии задержаться на чем-нибудь.
– Я видел ее. – Четко произнес он, и хотя все еще сильно дрожал, уверенность в его словах поразила Сигну. – Маму. Прямо здесь.
Глаза кузена закрылись, и Сигна узнала навалившуюся на него усталость, которую она чувствовала после каждой встречи с духом. Этого оказалось достаточно, чтобы подтвердить ее подозрения, которые ошеломленный Элайджа озвучил шепотом.
– Это была Лилиан. Все так, как я и думал – она здесь, наблюдает за детьми. – Он дрожал, словно лист на ветру.
– Лилиан мертва, Элайджа. – На шее Байрона пульсировала вена. – Это глупости. Просто очередной приступ бреда.
– Нет, это не бред. – В голосе Элайджи не было злости. Он верил, что Лилиан приходила сюда, только это и имело значение. – Моя жена не покинула землю.
Сигне стало бы намного легче, расскажи она, как он прав. Но между миром живых и загробным миром существовала грань, которую не стоило пересекать. Поэтому она просто сказала:
– Возможно, – хотя Элайджа так глубоко погрузился в раздумья, что не обратил внимания на ее слова. Он бросил мимолетный взгляд на сына, убеждаясь, что тот все еще дышит, и поспешил прочь из комнаты, что-то бормоча о жене.
Вероятно, он собрался ее искать. Или решил вернуться к спиртному в надежде найти утешение на дне стакана.
Она обрадовалась, когда Байрон, хмуро посмотрев на Перси, выбрал последовать за братом, возможно, чтобы предостеречь того от очередного безрассудства.
По коже побежал холодок, когда Ангел смерти приблизился к ней.
– Ты уже забрал Лилиан, но возможно ли такое, чтобы умерший остался здесь, на земле? – Сигна жалела Элайджу. Так сильно, что казалось, будто в сердце прожигают дыру.
– Сигна, – заговорил Ангел смерти таким тоном, словно боялся ее спугнуть. – Все живое должно умереть. Так устроен мир.
Но, боже, как же ей хотелось, чтобы все было по-другому. Жизнь казалась такой хрупкой, когда одна за другой рушились у нее на глазах.
– Мне невыносимо больно смотреть на него. – Отчаяние все сильнее охватывало ее. – Все эти люди… Как ты справляешься? Как живешь, оставляя после себя сломленных людей?
Сигна тут же умолкла, ненавидя себя за то, что произнесла это вслух, но Ангел смерти просто обнял ее, положив подбородок ей на голову.
– Человеческая жизнь прекрасна, – сказал он. – Вы, люди… вы чувствуете. Чувствуете так глубоко, что это поглощает вас. Я наблюдал за некоторыми людьми, хотя стоило мне моргнуть, а они уже на пятьдесят, шестьдесят лет старше, и наступало время нашей встречи. Долгое время мне было жаль их из-за коротких жизней. Признаю, с возрастом я стал более черствым. Но также начал восхищаться людьми. Вам отведено так мало времени, поэтому вы должны так глубоко чувствовать. Должны пережить за одну жизнь то, на что мне требуется целая вечность. Когда я вижу людей, похожих на Элайджу, то, вместо того чтобы чувствовать вину за свой поступок, вспоминаю, что он горюет, потому что любил так сильно. И если бы меня не существовало, не будь я Ангелом смерти, он никогда бы не испытал такой любви. Так что лучше? Жить вечно или жить и любить?
Его руки скользнули вниз по ее плечам, и он взял ее руки в свои.
– Не бойся меня, – нежно произнес он. – Пожалуйста, не отвергай меня сразу после того, как я обрел тебя. Ведь я делаю этот мир прекрасным.
Как бы она ни старалась, но не могла ненавидеть Ангела смерти. И подумала, что в некотором роде он прав, но это не меняло того, что она оставалась всего лишь человеком. Если верить его словам – если люди так глубоко чувствуют и так сильно любят, – то потому ли ее душа так болит за эту семью, за то, кем все они стали для нее? Вот почему она любит их?
Держа Ангела смерти за руку, она позволила себе убедиться в этой мысли. Пусть она успокоит ее сердце и укрепит решимость.
Да, она любила их. И сделает что угодно ради спасения и воссоединения семьи.
Глава 41
Дни в Торн-Гров больше не были упорядочены делами. Исчезли уроки и любые признаки этикета, сменившись мрачностью, опустившейся на дом, словно траурная вуаль. Но все же жители поместья желали вернуться к некоторому подобию нормальной жизни. Это было очевидно по тому, как низко опускали голову слуги, не смея обсуждать случившееся на балу и внезапное исчезновение Марджори три ночи назад.
Без гувернантки, которая следила бы за ее обучением, и с Хоторнами не в лучшем состоянии Сигна оказалась предоставлена сама себе. В основном она обыскивала поместье, а при свечах изучала с Сайлесом оставшиеся записи о персонале, знакомясь с обитателями поместья и пытаясь найти зацепку. Ключ, который бы указал, куда двигаться дальше.
Элайджа снова пристрастился к алкоголю. Дни он проводил со своими больными детьми, а вечерами бродил по коридору в поисках жены, которую никогда не найдет.
Блайт потихоньку шла на поправку, но все еще была слишком слаба и соглашалась только на визиты отца. И хотя сейчас Сигне больше всего хотелось навестить ее, она понимала, что раз Блайт настаивает на своем одиночестве, значит, по крайней мере, пребывает в ясном сознании и находит в себе силы для застенчивости.
Перси наконец-то начал ходить без поддержки, но еще не пришел в себя после появления матери. Его кожа уже не выглядела такой бледной, а в глазах появился блеск, но он все равно ел и пил так мало, что проступали кости, а изможденное лицо больше походило на лицо скелета. Он проводил дни, как отец проводил ночи, бродя по коридору и разговаривая сам
