Капкан для невесты
Довлат Лорсанов
— Привет, дружище. Ну, как ты? Еще не бегаешь?
Ко мне заглядывает Сулим, смотрит веселым взглядом, искрам в глазах не мешает даже то, что вокруг глаз после привычных суток дежурства залегли тени сероватые. Меньше всего я бы хотел видеть его.
Вообще никого видеть не хочется.
НИ-КО-ГО!
Внутри зарождается ярость, желание крушить все сдавливает глотку, перекрывая дыхание. Я испытываю такую злость, какой не испытывал давно. Она сродни сумасшествию.
Еще сильнее злость обостряется, стоит только подумать, как моей жизнью распорядилась эта малявка вертлявая.
О, как я бы ее…
Простынь трещит в кулаке. Прилив злости и желания одновременно сильный и патологически острый.
Стыдоба так реагировать на мысли о смазливой мордашке девушки, у которой в пустой головке, очевидно, только солома!
Дурочка.
Взбалмошная. Эгоистичная!
Своей жизнью вертит. Еще и моей решила? Не выйдет!
— На твоем месте я бы ох как сильно стремился встать.
— Не понял, — каркаю хрипло.
Плоть продолжает пульсировать от напряжения. Смешно. Просто смешно… Уймись… Давно не было женщины. Слабость в каждой мышце страшная, но желаниям плевать.
— Все ты прекрасно понял. У тебя такая красотка-невеста! — присвистывает Сулим. — На нее вся наша медбратия заглядывается, тайком вздыхая. Неровен час, украдут…
Друг приосанился.
— Признаться, я бы и сам вспомнил лихие традиции, умыкнул бы ее на коне.
— Не смеши! — меня начинает трясти от смеха.
Напрягаться пока не стоит, сильный смех болезненно отдается всюду, в каждом уголке тела.
— Я не смеюсь, — качает головой друг.
И мой смех прекращается. Теперь уже не так смешно.
— Может быть, скажешь, что происходит? — спрашивает Сулим, опускаясь в кресло. — Между тобой и “невестой”, — машет пальцами, рисуя кавычки в воздухе.
— Что это за тон? Я перед тобой объясняться не обязан. Ты вообще не должен был… делать ничего из того, что решила эта вертлявая юбка. Что, она тебе поулыбалась, потерлась об тебя немного, и ты сделал, как ей хочется?!
Я не замечаю, как пульс ускоряется, в крови наливается желание почесать кулаками и хорошенько набить кое-кому морду! Другу!
Стоит только представить, как вертихвостка Сулиму глазки строила, а он, лопух одинокий, слюни распустил и повелся, становится нечем дышать. Убивать хочется.
Вот уж не думал, что этого сухаря проймет красотка юная. Он же медик и циник. Не должен был повестись. Ах, наверное, на ножки залип. Они у Камиллы просто загляденье. Как бы на плечах смотрелись…
Голова гудит, как пьяная.
Уверен, мне что-то вкололи. Неподходящее.
Иначе бы такой реакции не было!
— Что ты несешь! — вскакивает друг. — Совсем ты… Берега попутал. Выражения выбирай. Ты сейчас оскорбил меня. Врачебная этика и спасение жизни для меня на первом месте. Тем более, спасение жизни неблагодарного друга. Что же касается, твоих выпадок в сторону девушки, то плюйся огнем не в девчонку. В меня!
— Что ты такое несешь?!
— Я все узнал. Сомнения закрались у меня сразу же, когда Камилла уверенно и с достоинством заявила, что приходится тебе невестой. Еще и пристыдила меня за подозрения нехорошиие. Но я твоей помолвке ничего не слышал. Однако это не помешало мне закрыть глаза. Да-да, закрыть! Ты был в крайне тяжелом состоянии. Нужно было решать, делать операцию или нет. Я и надавил, чтобы Камилла решилась, согласие подписала на операцию.
— Так это ты настоял?! — я в удивлении.
— Я рассказал ей о рисках. Она долго колебалась, говорила, что ты будешь в бешенстве. Но все равно выбрала подписать согласие, несколько раз уточнила, останешься ли ты жив.
Сулим сощурился.
— Я ей даже о возможности паралича сообщил. Она лишь еще раз уточнила, нет ли опасности твоей жизни.
— Ты же приукрасил все, пес!
— Я?! Нет! Я давно тебе говорил, что приступы болезненные — меньшая из твоих бед. Ты спрятался за этими приступами и наказываешь так себя за то, что ты выжил, а Анель умерла. Но это наказание бессмысленно. Она умерла еще до того, как ты потерял управление автомобилем.
— Помолчи.
— Не стану! Хочешь правду? Вот она… Без операции, следующий приступ обернулся для тебя параличом. Стал бы ты живым овощем. Кому бы от этого лучше стало? Анель уже плевать. Она мертва. И нет никаких небес, с которых она за тобой наблюдает, как ты считаешь. Хочешь мое мнение? Эта эгоистичная сучка, скорее, в аду поджаривается.
— Что ты несешь?!
— А что… — кивает головой Сулим. — Та еще стерва была. Не думал, что ты из таких. Из тех, которые ничего из-под каблука не замечают.
— Охренеть. Ты… Ты меня подкаблучником еще назвать решил?!
