Огонек моей души
Внезапно дверь открывается, и я готовлюсь окончательно погибнуть под его взглядом. Но на пороге кабинета стоит всего лишь секретарь. Она нерешительно мнется, а потом начинает говорить.
- Он отказался идти.
- Как это отказался? - рявкает директор.
- Он сказал, что ему плевать на все и сразу уехал.
- Куда уехал? Покидать территорию школы в будние дни запрещено без предварительного согласования со мной.
Директор продолжает что-то кричать, кому-то звонить, но я вдруг резко перестаю его воспринимать. У меня в голове крутится только одна фраза. Его последняя фраза «плевать на все». А дальше я падаю в пропасть. В самую бездну. На самое дно. И разбиваюсь там на части. Пропадаю, погибаю, умираю. Без возможности когда-нибудь воскреснуть вновь.
***
Марат
Все тело скручивает от дикой боли, перед глазами стоит вязкий туман, а в горле скапливается ядовитая горечь, от которой невозможно избавиться. Опрокидываю в себя стакан воды и с отвращением выплевываю его обратно. Не могу. Поверить не могу во весь этот кошмар. Мерзкие кадры, которые до сих пор мелькают перед глазами, кислотой выедают мозг.
В мозгах по кругу циркулирует только одно. Лживая дрянь. Шлюха. Дешевка. А я доверчивый идиот. Заваливаюсь в сторону, словно пьяный, но потом нахожу в себе силы подняться. Поворачиваюсь к стене и со всей силы бью по ней кулаком. Размахиваюсь и бью еще раз. Кожа на костяшках лопается и брызгает кровь. Не обращаю на это внимание, продолжаю со всей дури бить дальше.
Не чувствую боли в руках, потому что она вся сосредоточена за грудной клеткой. А еще виски ломит до искр перед глазами. Сползаю на пол совершенно без сил, запрокидываю голову назад и с трудом прикрываю слезящиеся глаза.
Где-то рядом вибрирует телефон и мне требуется неимоверное усилие, чтобы достать его из кармана. Настойчивое чувство тревоги бьет по всем внутренним рецепторам, когда я вижу, что звонит отец. Сердце пропускает удар, а в груди образуется леденящий колючий ком. Принимаю вызов и как сквозь вату слушаю его голос. По мере того, как каждое слово проникает в мой мозг и оседают в голове, я понимаю, что случилось самое страшное.
Выбегаю из комнаты, по пути грубо расталкивая людей, и сажусь в машину с водителем, которая ждет меня у ворот школы. Дорогу до дома практически не помню, потому что туман перед глазами становится еще гуще.
С ноги открываю дверь его кабинета, ураганом влетаю внутрь, рывком поднимаю его со стула и трясу за грудки, как тряпку.
- Как ты мог, мразь такая? Как ты мог не позвонить мне, когда она умирала? Ты же мне обещал, сволочь. Обещал!
- Марат, успокойся, - тихо шепчет и пытается вырваться из моих рук.
- Я никогда тебе этого не прощу! Никогда в жизни!
В глазах стоит пелена слез, которая в итоге горячими дорожками стекает по моим щекам. Чувствую, как резко меня покидают силы, отпускаю его и сам скатываюсь по стене вниз. Меня разбивает на куски. Тело сотрясает дрожь и рыдания. Так плохо, что хоть волком вой. Мне так нужны были эти минуты с ней. Мне не хватило времени, не хватило слов, не хватило мыслей, чтобы выразить всю любовь и уважение, что я чувствовал.
Я так много не успел ей сказать. Все думал, что у меня еще есть время показать, как много она значит для меня и сестер, что наша семья никогда не будет счастливой и полноценной без нее. Я все просрал. Это ужасное чувство, когда уже ничего нельзя сделать, когда свет меркнет и наступает вечная тьма.
- Она сама так решила, Марат, - доносится до меня слабый голос отца, - она не хотела, чтобы вы видели ее мучения. Она и меня сначала не пускала, я с трудом выпросил эти последние дни рядом с ней.
- Я тоже хотел быть с ней рядом, а ты лишил меня этого. Я бы смог уговорить ее, а ты мне не сказал.
Я пытаюсь кричать на него, но мой голос садится до шепота. Горло постоянно перехватывает и совсем нет сил подняться на ноги.
- Я ведь любил ее Марат. Всю жизнь только ее. И никогда не изменял, что бы ты там про меня не думал. Она, когда заболела отдалилась от меня, а я не мог до нее достучаться. Она отпустила меня, сказала, что хочет, чтобы я продолжал жить полноценной жизнью, чтобы нашел ей замену и был счастлив. Смешно, какая замена? Какое счастье? Мне никто не нужен, кроме нее.
Я не знаю, что ему сказать. У него свое горе, у меня свое. И в этот раз оно не объединяет. Я не смогу простить, что он не сообщил мне. Я никогда не смогу понять и принять этого.
- Где сестры? Они знают?
- Знают, - отвечает после паузы, - приехала сестра твоей мамы, она сейчас занимается ими. Я просто не в состоянии, прости.
Дальше начинается самый настоящий кошмар. Похороны, поминки, бесконечные слезы, истерики Алисы и Ани, мрак и темнота. Я пытаюсь найти в себе силы, чтобы уделить внимание сестрам, чтобы подобрать слова утешения и вселить в них уверенность, что все еще наладится. Но я не могу. Так же, как и он я просто не в состоянии думать еще о ком-то и помогать. И это так мерзко, чувствовать себя таким же слабаком, как и он.
Спустя неделю я нахожу письмо в своей комнате. Сразу понимаю, что это прощальное письмо от мамы и долго не могу решиться его прочитать. А когда решаюсь, мне становится еще хуже. Она просит прощение за то, что оставила нас так рано и не успела вырастить. Она признается в том, что перестала принимать необходимые таблетки и полностью отказалась от капельниц, потому что устала мучится от бесконечных болей.
Снова давлюсь слезами, когда понимаю, насколько эгоистичен был в своих желаниях выторговать у судьбы дополнительный день ее жизни в то время, как она каждый день испытывала дикую изматывающую боль. У нее не было на это сил, получается я сам просил у Бога продлить ее страдания. Я законченный эгоист и сволочь.
В конце она просит позаботиться о сестрах и приглядеть за отцом. Пишет о том, что видит меня самым старшим в этой семье и самым сильным. А я понимаю, что уже подвел ее, что не тяну эту лямку и совсем не чувствую сил жить дальше.
