Пари на Тихоню
Ненавижу! Ненавижу свое заикание, когда я чего-то боюсь… или волнуюсь.
А сейчас вообще у меня два в одном: после попытки ограбления, ещё и от встречи с Авериным.
Ну почему именно он? Мамочки!
– И что ты там забыла одна? – он наклоняется ко мне.
– Я… я… – опускаю глаза, – гуляла.
Аверин пренебрежительно фыркает.
– И заблудилась в подворотнях?
Мне не нравится его тон. Да и он сам мне не нравится. Но я напоминаю себе, что если бы не его появление, то меня бы сейчас уже, может быть, не было бы в живых. Мало ли что там в голове у того ненормального было.
Прокашливаюсь. Прошу, чтобы сверху мне выделили сил и я отблагодарила Диму за свое спасение.
Но язык противно липнет к пересохшему небу, а в голове образуется пустота.
– Хамить не обязательно.
– Да неужели? – в голос Аверина прокрадывается язвительность, от которой хочется поморщиться.
Поднимаю на него глаза и замечаю синяк на скуле и запекшуюся кровь в уголке рта.
– Ой, – вскрикиваю, поднимаясь на носочки, чтобы рассмотреть, – у тебя тут кровь.
Тянусь пальцем, но Дима быстро отдергивает голову.
– И что, что кровь? Первый раз, что ли?
– Давай я вытру, у меня вот и салфетки есть, – начинаю рыться в сумке и слышу громкий выдох Аверина.
– Власова, вот только салфеток мне не хватало, как какой-то девчонке.
Недоуменно моргаю. Смотрю в его насмешливые глаза и слегка теряюсь.
– Но… – пытаюсь придумать, что сказать в ответ на такой выпад, – туда же могут попасть бактерии, и рана загноится.
Аверин несколько раз молча моргает, а потом сгибается пополам и улицу оглашает его громкий хохот.
– Боже, Власова, ну какие бактерии?
Он отдувается и разгибается. Перестает смеяться, и его взгляд прошивает меня. Наблюдаю за тем, как он медленно высовывает край языка и слизывает кровь.
– Вот и вся салфетка, – щелкает пальцами у моего носа, а я подпрыгиваю от неожиданности, – салфетка.
Продолжает передразнивать меня.
– Тебе куда, Власова?
– А? В смысле? Домой.
– Погнали, провожу.
Переступаю с ноги на ногу. Мне не послышалось? Проводит?
– За-зачем, Дмитрий?
Аверин сжимает губы, и они превращаются в бесцветную тонкую линию.
– За надом, Власова. А может, тебе по кайфу влипать в такие истории? А? Колись, – скалится, и его оскал напоминает мне волчий.
По коже ползут мурашки. Стараюсь незаметно избавиться от них, потерев предплечья.
Аверин цокает, цепляет меня за руку и тянет в сторону остановки.
– Считай это моим спасибо за домашку. Я тогда пять получил.
Задыхаюсь от возмущения, но руку не выдергиваю.
А надо бы… наверное. Так будет правильнее. Да?
Послать этого наглого парня и пойти своей дорогой. Но разум не на моей стороне. Он подкидывает мне картину произошедшего несколько минут назад, и мои ноги каменеют.
– Ну что ты там тормозишь, Рыжая? Мне ещё домой отсыпаться, между прочим, а завтра в школу, если ты не помнишь.
– Помню, – цежу сквозь зубы.
– Отлично. Я рад, что у тебя порядок с памятью.
Открываю рот, но не знаю, что нужно отвечать. Очень хочется поставить его на место, заткнуть за пояс, но я только терпеливо молчу и плетусь за Авериным к автобусу.
– Оплатишь проезд? – проходит мимо водителя и плюхается на заднее кресло.
Стараюсь не зарычать от бешенства. Отдаю деньги и принципиально не сажусь рядом. Отворачиваюсь к окну. Делаю вдох, чтобы успокоить ускорившийся пульс, как меня сдергивают с места и пересаживают.
Аверин…
– Мне кажется, ты становишься навязчивым, – смотрю в его серые глаза.
Он недовольно морщится.
– И это твоя благодарность? Так-то я спас твои восемьсот рублей, уж от тридцати не обеднеешь.
И мне впервые сейчас хочется ударить другого человека. Достать из сумки блокнот и треснуть им по голове этому наглецу.
Отворачиваюсь, чтобы не вступать в очередную словесную схватку, и выдыхаю.
– Вот, да. Лучше дыши, Власова. Глубже дыши.
Закатываю глаза и качаю головой.
Вот же ж свалился на мою голову.
Хотя он очень даже прав. Не приди он, непонятно, что бы со мной сделали.
– Какая у тебя остановка, Рыжая? – меня беспардонно пихают в бок, и я охаю. – Прости, не рассчитал.
Дышать! Надо правильно дышать и не вестись на провокации этого хама.
– Следующая моя.
