Сводный гад
Алекс
Всю дорогу до родного города прокручивал в голове нашу ссору с Сергеем. Почему я не заметил, что он изменился? Я так был занят отношениями с Аней, что не заметил, как он откололся от нашей тройки. В последнее время мы с Максом вдвоём были везде, а Жаров стал пропускать занятия, ходил какой-то дёрганный. Но на тренировки всё же не забивал.
Играет Сергей отлично, по сути изначально капитаном команды и должен был быть он, только тренеру не нравилось, что тот перестал прислушивался к его мнению, не ставил команду превыше собственных амбиций. А ведь капитан должен в первую очередь быть ответственным за игру, он как второй тренер для команды. И порой в моменте, когда одно очко может решить исход игры, именно капитан даёт толчок всем, настраивает на победу. Капитан должен внушать доверие всем игрокам и тренеру. Второй сезон он выдвигает мою кандидатуру, и меня избирают.
Раньше я не замечал, чтобы Сергея это задевало, но, видимо, я ошибался, и он умеет хорошо скрывать свои чувства.
С Жаровым мы дружим класса с третьего, именно он втягивал меня во всякие авантюры, а потом в нашей компании появился Макс. И, возможно, он прав насчет Серёги и того, что капитанское место ему нужно больше нашей дружбы.
По приезду отмечать с парнями не иду, мчусь сразу домой к своей Недотроге, что делаю теперь каждый раз после выездных: покупаю цветы и её любимый шоколад. После того, как мы поделимся новостями, будем смотреть фильм, лёжа на кровати в её комнате и есть шоколад. Тоже своеобразная традиция отмечать каждый матч.
– Выиграли? – Аня уже ждёт меня на диване в гостиной.
Как только я переступаю порог, срывается ко мне в объятия. Я целую её, ощущая, как глубоко внутри поднимается чувство целостности. Я дома. Я с ней.
– А ты сомневалась? – спрашиваю, оторвавшись от ее сладких губ. – Я жутко соскучился, – готов целовать её вечно.
– Я просила, никаких непристойностей! – слышу голос Алины прежде, чем она появляется в поле моего зрения. – Здравствуй, Алекс.
– Добрый вечер, Алина, – вежливо приветствую, слыша тихий смешок Ани, которая отходит от меня на пару шагов. Снимаю куртку под пристальным взглядом матери Ани. Интересно, ей было плевать на то, что у дочери проблемы, а сейчас, когда Аня счастлива, в Алине проснулся материнский инстинкт защищать?
– Алекс, пойдём наверх, расскажешь в подробностях, как всё прошло, – тянет за руку Аня и я, подмигнув Алине, иду наверх, представляя, каким взглядом сейчас на меня смотрит жена отца. Да и плевать.
Заходим в комнату, и я тут же разворачиваю Аню к себе и впиваюсь губами в её губы, показывая, насколько я скучал и насколько мне её не хватало. Аня обхватывает руками мою шею и отвечает на поцелуй, прижимаясь всё сильнее, и у меня сносит крышу. От её запаха ванили, от близости, от холодных пальчиков, что лежат на моей шее, от того, как она зарывается своей ладошкой в мои волосы.
Тело загорается, в крови разливается жар, а когда Аня прикусывает мою нижнюю губу, я подхватываю её за бедра, заставляя обвить себя ногами, и несу к кровати. Сажусь на нее, и Аня оказывается сверху. Целую Аню за ухом и провожу языком по мочке, ощущая дрожь в её теле. Забравшись руками под футболку, вожу ладонью по обнажённой спине, и Аня сама находит мои губы, целует, проводя языком по нижней губе, наклоняется вперёд, и я падаю спиной на кровать, а Аня оказывается сверху.
Прервав поцелуй, внимательно на меня смотрит, мы оба часто и рвано дышим, словно пробежали марафон. Мне хочется ещё, и я тянусь к её губам, но она подаётся назад.
– Алекс, я так не могу. Мне всё время кажется, что сейчас распахнётся дверь, и на пороге появится мама с фразой “я просила ничего непристойного в этом доме”, – представив эту картину, я начинаю смеяться, и Аня вместе со мной.
– Да уж, твоя мама может. Мне кажется, после того, как она о нас узнала, Алина меня недолюбливает, – произношу шёпотом, словно ее мама может нас подслушивать.
– Не говори ерунды. Это ее обычное состояние, – Аня слезает с меня и, поправляя одежду, отходит к письменному столу. – И вообще она привыкла командовать, привыкла, что её просьбы и приказы выполняются, к ним прислушиваются.
Я тоже встаю, чтобы скрыть, насколько сильно хочу продолжения. Подхожу к сумке, которую бросил у входа, и достаю шоколад, поднимаю с пола букет, несправедливо отправленный вслед за сумкой, и тоже подхожу к столу, чтобы вручить Ане.
Вижу разложенные там рисунки, которые Аня складывает в стопку, наводя порядок.
– У твоей мамы были подчиненные? – кладу цветы и шоколад на стол. – Это тебе, – целую Аню в щёку и обнимаю со спины.
– Были. У нее была сеть цветочных магазинов по городу, она держала их вместе с подругой, можно сказать, они были монополистами.
– Ничего себе, – присвистываю от удивления.
– Поэтому, когда ты сказал тогда о том, что мы присосались к твоему отцу, о том, что мне прямая дорога в официантки, меня это оскорбило, – поворачивает голову в мою сторону, грустно улыбаясь.
– Прости. Я был идиотом. Если сможешь, давай забудем тот позорный для меня период наших отношений, – снова её целую, еще крепче прижимая к себе.
– Весь бизнес мама оставила сестре, так как твой отец сделал предложение, настоял на переезде и на том, что мама может делать здесь то, что посчитает нужным и интересным. Хотя я и не заметила, чтобы она особо чем-то интересовалась, в том числе и мной, – последние слова звучат совсем тихо, и я только теперь понимаю, насколько Ане трудно без поддержки родной матери.
– У тебя есть я, – отвечаю, разворачивая Аню к себе. – Я всё для тебя сделаю, – заключаю её в объятия, и мы какое-то время так и стоим.
И тут мой взгляд цепляется за что-то знакомое в криво лежащей стопке Аниных карандашных рисунков. Отстраняюсь, достаю лист и кладу под свет настольной лампы. Это я.
– Ты меня нарисовала?
– Пыталась, – смущённо опускает взгляд. – Вроде получилось неплохо.
