Николай Булганин. Рядом со Сталиным и Хрущевым - Евгений Васильевич Шишкин
За готовность потрафить любым слабостям вождя недолюбливали не только Булганина, но и других членов Военных советов. Того же кровожадного Мехлиса, который и сам подаст на Булганина донос.
И.С. Конев и до того был невысокого мнения о члене Военного совета своего фронта, но оно ещё более окрепло после случая с донесением Булганина Сталину о генерал-лейтенанте артиллерии И.П. Камере.
А потом и вовсе Иван Степанович Конев лишился фронта и, как он считает, не без участия Булганина.
Из воспоминаний И.С. Конева: «Зимой 1943 года я был снят Сталиным с командования Западным фронтом в обстоятельствах, при которых я не мог считать это решение справедливым. Как командующий фронтом я получил целый ряд настороживших меня сведений о том, что немцы предполагали совершить отход с того выступа, который они тогда занимали перед Москвой.
…Проверяя полученные сведения, я предпринял на фронте частные операции. Сначала операция была проведена с 5-й армией, которой командовал тогда генерал Я.Т. Черевиченко. Надо признать, что операция, проводившаяся армией Черевиченко, оказалась неудачной. Мы понесли неоправданные потери, и вообще она была плохо организована. Черевиченко плохо справился со своими обязанностями командующего армией, и я имею основания сказать, что он подвёл меня как командующего фронтом. После этой неудачи у меня возник конфликт с Булганиным, который был в то время членом Военного совета Западного фронта. Хотя Черевиченко действительно плохо провёл операцию, часть ответственности за это, разумеется, легла и на командование фронтом, в первую очередь на меня. Но я, сказав Черевиченко всё, что считал необходимым, оценив его действия достаточно жёстко, тем не менее воспротивился намерению Булганина сделать Черевиченко этаким «козлом отпущения», и такой ценой самортизировав возможные неприятности со стороны Ставки.
После неудачи с 5-й армией я уехал на южный участок фронта в армию И.X. Баграмяна. Там разведывательно-наступательная операция прошла в целом удачно.
…И вот, когда эта частная, удачно закончившаяся операция была в основном завершена, на командном пункте Баграмяна, где я тогда находился, раздался звонок от Сталина. Сталин раздражённым тоном спросил меня, почему я не развиваю наступление. Я ответил ему, что у меня для этого нет необходимых сил и средств. Он стал настаивать. Я оставался при своём мнении. Он сказал:
– Смотрите, как действуют ваши соседи, как наступает Воронежский фронт! А вы!
…Когда я сказал, что перед нами другой противник, Сталин очень рассердился и резко сказал мне:
– Ну, конечно, вы не можете. Перед вами, конечно, особый противник.
Сказал и бросил трубку.
Через 24 часа после этого разговора, ещё находясь в армии Баграмяна и «ползая» там по переднему краю, чтобы дополнительно уточнить некоторые интересовавшие меня вопросы, связанные с возможностью отхода немцев, – а надо сказать, что я вообще, пока был на Западном фронте, весь его «исползал» по переднему краю, – так вот именно там, – говорю об этом только потому, что это в какой-то мере усугубляло степень моей обиды, – я узнал, что пришло решение Ставки о снятии меня с командования Западным фронтом…
…Не буду говорить о том, насколько тяжело я это переживал, это и так понятно. Правда, не подать вида и сохранить выдержку мне, хотя с трудом, но удалось.
…Я немедленно выехал в штаб фронта, сдал фронт генералу Соколовскому, который был начальником штаба Западного фронта, и поехал в Москву.
У меня сложилось впечатление, что моё снятие с фронта не было прямым следствием разговора со Сталиным. Этот разговор и моё несогласие были, что называется, последней каплей. Очевидно, решение Сталина было результатом необъективных донесений и устных докладов со стороны Булганина, с которым у меня к тому времени сложились довольно трудные отношения (выделено Е.Ш.). Сначала, когда я вступил в командование фронтом, он действовал в рамках обязанностей члена Военного совета, но последнее время пытался вмешиваться в непосредственное руководство операциями, недостаточно разбираясь для этого в военном деле. Я некоторое время терпел, проходил мимо попыток действовать подобным образом, но в конце концов у нас с ним произошёл крупный разговор, видимо, не оставшийся для меня без последствий».
Догадка Ивана Степановича о причастности Булганина к его освобождению от должности получила подтверждение довольно скоро. Сталин в 1943 году провёл совещание с членами Военных советов фронтов, где специально рассматривались вопросы, связанные с их взаимоотношениями с командованием фронтами. Сталин признал снятие Конева ошибочным, а отношение члена Военного совета к командующему неправильным. Правда, Конев не остался без должности: сперва он становится командующим Северо-Западным фронтом, а летом 1943 года – командующим Степным фронтом.
Булганин же остаётся на своей должности уже при новом командующем, которого хорошо знал – бывший начальник штаба Западного фронта генерал армии В.Д. Соколовский.
* * *
В литературе о войне и Верховном Главнокомандующем некоторые историки «смаковали» такое положение: дескать, Сталин боялся выезжать на фронт, опасался покидать Москву и лишь однажды выбрался в августе 1943 года на четыре дня в прифронтовую зону в районе Гжатска и Ржева, где уже не было поблизости никаких боевых действий: до линии фронта было от 130 до 160 км.
И всё же это была не единственная поездка Сталина на фронт. Возможно, о некоторых поездках мы узнаем только тогда, когда будут рассекречены все материалы той поры. Пока же известно, что во время обороны Москвы в 1941 году Сталин трижды посещал фронт. И во всех поездках, помимо охраны, его сопровождал или с ним встречался, наряду с другими военными, Н.А. Булганин.
Первый раз Сталин выехал на Западный фронт в июле 1941 года, где на малоярославском направлении создавалась мощная Можайская линия обороны. Он осмотрел первый пояс линии обороны, проходившей по линии Серпухов, Солнечногорск, Звенигород, на которую должны были выдвигаться резервы Ставки для обороны Москвы. Встретившись с командованием фронта и армиями, он детально обсуждал с ними дислокацию войск и план обороны Москвы.
В первых числах октября 1941 года Сталин и Булганин в сопровождении охраны ночью выезжали на Малоярославскую и Волоколамскую линию обороны, осматривали в отдельных местах её укрепления.
По воспоминаниям сталинского начальника охраны генерала Власика, в одном месте над их головами завязался бой между советскими и немецкими истребителями. Сталин вышел из машины и смотрел за боем, когда вокруг в мокрую траву падали и шипели как змеи раскалённые осколки. Верховный стал с интересом их рассматривать, а потом со смешком заметил: «Шипят, вот фашистское отродье».
