Мой любимый враг
– Беги вон туда, – он кивнул головой.
– Я не мо…
– Быстрее! – торопил меня он, а глаза его лучились сумасшедшей радостью.
– О, там Димон! И Ларионова. Димон, держи её!
Нас заметили, хоть и пока издали. Тогда Димка сорвал с себя повязку и всучил мне её в придачу к флажкам.
– Беги скорее к вашим.
И я помчалась со всех ног прочь.
***
Мы победили. И по найденным флажкам, и по собранным вражеским повязкам. Наши ликовали так, словно это и впрямь была битва века. Ну а ашки расстроились. Кроме Димки. Он улыбался мне.
– Рощин поддался, – заявила Диана Красовская. – Он Ларионовой поддался. Мальчики видели. Дал ей уйти.
– Он не мог её задержать, – вступился за него кто-то из парней. – Она его убила.
– Угу. Сам же наверняка ей отдал свою повязку, – не унималась Красовская.
Но Дима на её обвинения никак не отреагировал, он будто вообще её не слышал, продолжая смотреть только на меня. Зато Юрий Георгиевич, физрук парней, после её слов вперился в Диму острым цепким взглядом. Правда, ничего не сказал, но всё равно нехороший был у него взгляд. А уж как нас обоих испепеляла Женька Зеленцова…
***
После игры мы разошлись по корпусам. Отдохнули, сходили в душ, переоделись к обеду.
Попович с Александрой Михайловной придумали ещё что-то увеселительное, но мы с Димкой улизнули. До самого ужина гуляли по лагерю и целовались. Самозабвенно. До умопомрачения. Так, что губы припухли и сладко ныли.
После ужина Филимонова позвала меня поиграть в настольный теннис.
– Я не умею, – честно призналась я.
– Что там уметь? – отмахнулась Филя. – Я тебя быстро научу.
Откровенно говоря, мне не хотелось сейчас никакого тенниса, но Дима остался в своей комнате – ждал звонка или сам должен был кому-то позвонить. В общем, чтобы не скучать, я согласилась пойти с Филимоновой.
Помимо нас в теннис играли и другие девчонки, благо столов там хватало на всех. Я и Зеленцову с её отцом и Бусыгиной заметила.
Филя взяла ракетку, взмахнула, ударила по шарику.
– Видишь, я подаю. При подаче шарик должен отскочить от твоего поля и попасть на моё. Ясно?
Я устала и слегка подтормаживала, но принцип игры в конце концов уловила. Иногда у меня получалось даже нормально отбивать.
– Твоя подача, – Филя кинула мне через стол шарик.
Я поймала его, приняла позу, сжала ракетку поудобнее. И тут вдруг почувствовала, что сзади меня кто-то пристроился. Затылком ощутила дыхание, спиной – чью-то грудь, а на мою руку, сжимавшую ракетку, легли чужие потные пальцы.
Оторопев, я напряглась и на секунду замерла. И тут же над ухом прошелестел голос Поповича:
– Ты неправильно держишь ракетку. Надо вот так.
Он сделал моей рукой взмах. Я раскрыла рот в безмолвном восклицании, словно хотела крикнуть, возмутиться, но от потрясения потеряла голос. Или от отвращения.
Не успела я вырваться, как кто-то накинулся на Попович. Отшвырнул его от меня так, что тот упал. Я отскочила и повернулась.
Это был Дима. Он возвышался на физруком, бледный как мел, только глаза лихорадочно горели. В зале моментально стало тихо. Все, кто здесь находился, уставились на физрука и Диму.
Попович побагровел. Он, видимо, не сразу сообразил, что произошло. Приподнялся на локте, мотнул головой, проморгался. А затем, процедив сквозь зубы ругательство, резко вскочил и бросился на Димку…
