Ошибочка вышла
Тим в ответ только ухмыльнулся в своей очаровательной манере.
Гаденыш!
Мы зашли в дом, откуда-то из глубины раздавались приглушённые голоса. Должно быть, родители Лисина уже были на кухне. Мои руки невольно начались трястись, а ноги подгибаться. Благо, Тим стоял рядом и, когда помогал снимать мне куртку, придержал за локоть.
— Ты чего? — озадаченным голосом поинтересовался.
— Ничего…
Он сощурился, словно пытаясь уличить во лжи, но я вовремя отвернулась. Хотел что-то сказать, но лишь взял меня за руку и сжал, будто показывая, что он рядом. Как ни странно это помогло и я немного успокоилась. Все-таки хорошо, когда есть мужчина. Ну, или почти мужчина.
— Идем, — подтолкнул меня Тим в сторону кухни.
Судя по всему, родители не слышали как мы вошли, поэтому когда мы зашли на кухню они удивились. Антонина Николаевна приветливо улыбнулась, а Семён Петрович одарил нас хмурым взглядом.
Вероятно, в прошлый раз у него было не просто плохое настроение. Дело все-таки во мне, а точнее в наших липовых отношениях с Тимом.
— Здравствуйте, — несмело отозвалась.
— Добрый вечер, Яночка, — по-доброму поздоровалась женщина и пнула своего мужа под столом, после чего тот буркнул себе под нос что-то похожее на: «здравствуй».
Теперь понятно, в кого Тимур такой агрессивный бывает. Наследственность дает о себе знать.
Тим крепко обнял мать, и по-мужски пожал руку отцу, после чего отодвинул для меня стул.
Только когда я присела заметила, что стол уже был накрыт.
— Как у тебя дела, Яночка? — задала вопрос Антонина Николаевна.
— Спасибо, хорошо. Сессию сдала. Вот, на работу устроилась… — начала вежливо отвечать, как раздался грозный голос главы семейства.
— Ты что, не в состоянии обеспечить свою девушку, сын?
Я выпала в осадок.
Во-первых, не ожидала что Семен Петрович меня вообще слушает, а во-вторых… он что, меня защищал?! Но даже для родителей мы недостаточно долго вместе, чтобы парень меня обеспечивал. Да и вообще, я бы не позволила себе сидеть у кого-то на шее.
— Кхм, — откашлялся мой «парень», неловко опуская глаза в пол, — я…
— Я не позволяю Тиму меня баловать. Мы не так давно вместе, да и вообще меня не так воспитывали. Мне не нужны деньги.
К счастью, мой голос оставался твёрдым и не сорвался, когда я говорила. На секунду мне показалось, что в глазах Семена Петровича промелькнуло уважение. Тимур рядом со мной заерзал. Полагаю, он чувствовал себя неловко и смущенно.
— Хорошо, если тебе не нужны деньги, то что тогда? — задал в лоб вопрос Семён Петрович. Он произнес это так требовательно, что мне ничего не оставалось сделать, как ответить:
— То же что и каждой девушке и женщине. Внимание, любовь, забота.
И это была истинная правда. Пусть мы с Тимом далеко не пара, однако я действительно хотела любви, заботы и внимания от любимого человека. И сейчас я все чаще и чаще задавалась вопросом, а сможет ли мне это дать Даниил? Мне не хотелось знать ответ. Боялась, что он будет отрицательным.
Прежде чем мужчина продолжил свой допрос (а я не сомневалась, что это был именно он), Антонина Николаевна на него шикнула и, повернувшись ко мне с добродушной улыбкой, поспешила извиниться «за своего неотесанного мужлана». И, признаться откровенно, я была поражена, что Семён Петрович ничего на это не возразил, лишь понуро уткнулся в тарелку и замолчал. Все же правильно говорят: «Мужчина голова, а женщина шея».
Под руководством этой женщины разговор плавно перетек к более спокойным и менее личным темам. Мы выпили за победу «Гладиаторов». Парни действительно ее заслужили. Они трудились в поте лица. Спорт бывает жестким. Он не терпит трусов и лентяев, собственно говоря, поэтому я им и не занималась. Только в подростковом возрасте увлекалась немного танцами, и то меня надолго не хватило. Далее мы говорили о погоде, немного об искусстве, а также я узнала что родители Тима здесь по делам. Как оказалось позже, у них был какой-то бизнес.
— Тимур, — позвал того отец. — Идем, обсудим дела.
Лисин кивнул, и, наклонившись ко мне достаточно близко, чтобы это назвать неприличным (и это при родителях!), прошептал:
— Ты молодец. Спасибо.
От его дыхания на моей шее прошли мурашки, а румянец окрасил щеки.
Он отстранился, и прежде чем выйти из кухни, подмигнул. Стало неловко, ведь за нашими «любезностями» наблюдала его мать.
— Тим рядом с тобой меняется, — заметила Антонина Николаевна, стоило только мужчинам выйти из кухни.
— Я… — осеклась, — не думаю так. Он всегда такой.
Она усмехнулась, и, заговорщически сверкнув глазами, произнесла:
— Я знаю, какой мой сын охламон. Но ты, девочка моя, его меняешь. Он становится мужчиной.
Я знала, что это была неправда. Вполне возможно, он действительно менялся, но не из-за меня. Думаю, у него были свои причины. Я не стала ни отрицать, ни подтверждать сказанное женщиной. Мы и без того заврались. Впрочем, мне и не пришлось. Антонина Николаевна отличалась поразительным чувством такта. То, чего мне так нахватало и чему стоило бы у нее поучиться. У этой женщины с большой буквы, родившей и воспитавшей трех достойных людей (двое из которых мальчишки со своенравным характером), вообще много чему можно было научится. Я бы действительно хотела себе такую свекровь.
