Игры мажоров. "Сотый" лицей
Маша
С утра встаю разбитая, мне всю ночь снился Никита. Он ничего не говорил, просто смотрел с брезгливостью, и я чувствовала себя противной скользкой медузой.
— Мышь, чего такая вялая, ты не заболела? — мама заботливо трогает лоб, но я знаю, что здорова. — У тебя ничего не болит?
Болит. Мне больно, но я не скажу об этом маме, поэтому отрицательно мотаю головой.
В лицей едем вместе, сегодня у нас первая пара — английский. Иду в класс, надеясь, что Топольский еще не приехал. Алька допытывается у меня про Игру. Просит показать переписку, но я по соглашению обязана все удалять и сохранять конфиденциальность. За утечку или скрины — штраф.
Здесь такие драконовские штрафы за все, что, если бы я знала, точно не стала лезть. Но уже поздно, я под всем подписалась, и теперь остается только дождаться первого задания.
Никита опаздывает. Урок начинается, а его нет, я уже начинаю дергаться и гипнотизировать взглядом дверь.
Проходит полчаса, прежде чем она распахивается, и в класс влетает Никита.
— Извините, Дарья Сергеевна, — бросает на ходу и идет к своему столу.
— Топольский, — одергивает его мама, — будь добр, сходи к директору, получи допуск к занятиям.
Она смотрит расширенными от удивления глазами. Да, мама же не видела, как его разукрасил вчера Макс. Каменский, кстати, сегодня выглядит не лучше. Губа распухла, на челюсти там, где его приложил Никита, приличная гематома.
— Я попал в пробку, Дарья Сергеевна, — цедит Никита сквозь зубы, — и я извинился.
— Хорошо, иди к доске, мы послушаем, как ты готов к сегодняшнему уроку.
— Я не готов.
Растерянно смотрю то на Никиту, то на маму. Он глядит исподлобья, и я не понимаю, что происходит. Что с ними? Что за противостояние?
— Тогда к директору. Я не допускаю тебя к уроку.
Топольский выходит и раздраженно хлопает дверью. На урок он так и не возвращается, и я не нахожу себе места.
— Что это твоя мать так на него взъелась? — шепчет Алина, а я только пожимаю плечами. Я и правда не знаю.
Он приходит только ко второй паре, хмурый, задумчивый, и бросает на меня странный, тревожный взгляд. Одновременно на телефон приходит сообщение от бота.
Боюсь открыть мессенджер, да и Алька все время поглядывает с любопытством. Она уже раз десять спросила, не получала ли я еще задание.
Еле доживаю до перемены, прячусь в туалете и открываю сообщение.
«Ваше задание: дать пощечину мажору при как можно большем количестве свидетелей».
Прислоняюсь к двери кабинки и закрываю глаза. Так, в принципе, ничего сложного. Подойти к любому мажору и ударить его по лицу. Разве это большая проблема?
Я ненавижу мажоров, это вообще не проблема. То, что мне вполне может прилететь ответка, это ясно, но задание я выполню. Ну не убьют же меня за пощечину!
Запускаю руки в волосы и упираюсь в дверцу лбом. Проблема. Это проблема. Я могу сколько угодно ненавидеть мажоров, но я не способна ударить человека.
Теперь я понимаю, что, когда говорила о своей ненависти, представляла не конкретного человека, а абстрактную личность. Но ударить придется парня, который не сделал мне ничего плохого. Который меня в принципе не замечает. Я молчу о том, как это будет выглядеть со стороны.
А потом представляю, что станут говорить о маме. Что у нее неадекватная дочь. Возможно, ее даже пропесочат на педсовете, если мне не повезет с мажором. Кто знает, какие у него попадутся родители.
В голове настойчиво крутится мысль, от которой я усердно отбиваюсь.
Топольский. Единственный мажор, которого можно ударить безнаказанно. Он ничего мне не сделает, Никита. Но разве я имею право так его использовать?
Представляю, как его лицо изумленно вытягивается, а потом на нем появляется то выражение брезгливости, которое я видела во сне. И мне становится физически плохо.
Они были правы, когда выбрали меня. Я лузер. Самый настоящий лузер.
Я ни на что не способна. У меня коленки трясутся, когда я представляю, как бью того же Анвара. И снова понимаю, что не смогу. Я так не умею, они ничего мне плохого не сделали.
Звенит звонок. Выхожу из кабинки, умываюсь холодной водой и иду в класс. Как тут прямо передо мной вырастает Никита.
Я смотрю в его глаза, он как будто чего-то ждет. И пройти не дает, и молчит.
Нас огибают лицеисты, спешащие на урок, а Никита все смотрит и молчит. И я молчу. Руки как будто наливаются свинцом и становятся неподъемными.
Даже если бы я решилась его ударить, не смогла бы.
— Ник, ты чего стоишь, пойдем, — зовет его Анвар, а ко мне подбегает Алька.
— Куда ты пропала? — принимается трещать. — Я тебя обыскалась. Идем!
Позволяю ей увести себя, и мне кажется, что в глазах у Никиты мелькает отчаяние. У него что-то случилось? Или он так обиделся, что я вчера отказалась поехать к нему?
А может, он обнаружил шпионскую прогу?
