Капкан для невесты

Камилла

К моменту появления врача Лорсанову становится совсем худо.

Он так стискивает мои пальцы, что они побелели в месте, где он меня касается, а по краям разливается красный.

Я с трудом отнимаю руку, она вся онемела, ее ломит, едва ли не до самого плеча. Открываю врачу.

— Сулим Тимурович, — представляется. — Где Довлат?

— Наверху, в своей спальне! Побыстрее, пожалуйста!

Он оборачивается и кивком приглашает еще кого-то.

За ним в доме появляются двое крепких санитаров с носилками.

— За мной, — командует коротко. — Ему плохо?

— Он лежит, скрипит зубами, вспотел, как лошадь на скачках. Горячий, как печь. Вроде может двигаться, он меня за руку схватил, но не встает. Что с ним такое?! Лихорадка? Столбняк? Эпидемия какая-то?! Паралич?

Я бегу следом за врачом по лестнице, быстро его обгоняю и смотрю сверху вниз, как он спешит по ступенькам, но спешит недостаточно!

— Для врача, который находится на быстром наборе, вы слишком медленны!

— В сторону, — сдвигает меня рукой.

Я — за ним следом.

Сулим Тимурович склоняется над Лорсановым.

— Привет, старая перечница, — ощупывает осторожно. — Давно приступ?

— С раннего утра. После зарядки.

Я замечаю большое полотенце, сброшенное на пол.

— Зарядка? Не похоже, что это была простая зарядка.

— Поднялся из зала. Успел принять душ, дойти до кровати и все. Накрыло, — едва слышно свистит Лорсанов.

— А я предупреждал. Теперь без операции не обойтись.

— Нет. Только не это.

— Увы, но это уже не тебе решать. На носилки его.

Лорсанов пытается возразить еще что-то, но отключается.

Все ускоряется в тот же миг.

Все спешат. Но действуют сосредоточенно.

Я бегу следом, чудом успев схватить рюкзак, бутылку с водой, два телефоа и зарядное устройство.

Я так спешу, что только после прибытия в больницу замечаю, как именно я надела кроссовки: перепутав левый с правым и даже не зашнуровав, как следует.

***

Маюсь в коридоре.

Так страшно…

Ужасно…

Эти стены безразличные и холодные.

Палаты.

Окошки в двери каждой из них, как пустые глазницы смерти.

Я боялась больниц. На каком-то животном уровне.

Может быть, еще с момента рождения впитала запах двойной потери.

Шок.

Травма на подсознательном уровне.

Поколачивать начинает.

Раньше всегда с папой ходила. Всегда-всегда…

Даже не так давно, год назад, когда зуб заболел и пришлось его лечить, со мной, совершеннолетней девицей папа в стоматологию отправился и рядом сидел, зная, как сильно я всего этого боюсь.

Мачеха только глаза закатила и ядовито брызгалась словами, что Зумрат Хадиевич меня балует, а я пользуюсь его добротой и корчу из себя малышку, которой уже не являюсь.

В больницах так страшно.

Но со мной всегда рядом был папа.

Сейчас его рядом нет, и я точно знаю, что с Лорсановы происходит что-то нехорошее, пугающее.

Доктор пригрозил ему операцией, и мои нервы начинает разматывать паникой, как клубок, скатившийся на пол с колен.

Так страшно. Непередаваемо страшно!

Дышать нечем…

Мне бы уйти.

Убежать отсюда!

Ноги так и горят от желания вырваться из пугающих стен.

Или позвонить отцу.

Услышать его голос.

Просто о погоде поболтать, а между делом спросить, почему он отдал меня жениху и не предупредил, что с ним может случиться такая беда…

Что, если Лорсанов умрет?

— Добрый день, ээээ… Вы не представились, — трогает меня кто-то за локоть.

Я отскакиваю на метр, а то и больше.

— Извините! — врач округляет глаза. — Я вас напугал? Сулим Тимурович.

— Ааа… Да. Извините. Нет. Нет, все хорошо. Просто…

Запах въедливо горло щекочет, до удушающего спазма.

— Вам плохо?

— Немного. Здесь жарко.

В карих глазах врача мелькает понимание.

— Пройдемте. Здесь, действительно, душновато.

Мы проходим по длинному коридору, спусукаемся по лестнице, огибая спешащих по делу врачей и пациентов, пересекаем холл.