Игры мажоров. "Сотый" лицей
Никита
Уроки проходят мимо меня, еле досиживаю до классного часа. У нас сегодня тема — «колумбайн».* Елена, наша кураторша, рассказывает как это неправильно, а я от нетерпения ерзаю и стучу ногой по полу.
Не хочу слушать про придурков, которые приносят в школу оружие и стреляют по одноклассникам и учителям. Это больные люди, я сам знаю, что это неправильно. Кринжово. У нас вообще ни одного такого случая не было по всей стране, так зачем об этом говорить, еще и целый час?
Меня больше пугает, что теперь будет с Машкой. Кажется, она сама испугалась, когда поняла, во что влезла. Смотрит на меня совсем по-другому, не так как раньше. Раньше было дерзко и с вызовом, а теперь даже виновато. Или это потому, что я с Максом подрался?
Не знаю, но напряжение внутри зашкаливает. Я не знаю, как принимают решение учредители Игры, но никого еще не принимали так быстро. А тут чуть больше часа прошло, и ей пришел ответ.
Смотрю на Мышку со спины, и в груди замирает. Я и сам не знал, какая она в платье. Такая уязвимая и беззащитная, и даже очки с хвостом ее не портят.
Глеб Ляшко тот уже шею свернул на нее пялиться. И Елена поглядывает недовольно — точно скажет Дарье, чтобы Маша больше так не приходила. Хотя платье закрытое и приличное, но так ее облегает, что…
Черт, Анвар тоже, кажется, пялится. Она ему тогда еще понравилась. И Артем Краснов подозрительно смотрит. Хочется снять футболку и надеть на Мышку, чтобы никто на нее на смотрел. Представляю, что было бы, если бы она распустила свой хвост и сняла очки. Точно пришлось бы через черный ход уводить.
Ловлю себя на том, что даже мысли не допускаю, что я не буду с ней. Мне бы только к ней самой пробиться, понять, почему она так ведет себя. Зачем колючки выставляет, и кто ее против меня настраивает.
Кураторша продолжает втирать про подростковый максимализм, депрессии и буллинг. А я думаю, как вытащить Машку из Игры. Не знаю, какую она указала мотивацию — это главное, из-за чего идут в Игру. Причем мотивация должна быть серьезной. Просто «хочу бабла» не пройдет.
Кручу на столе телефон, внезапно экран загорается. В общем чате Игры начинают делать ставки, и меня накрывает. Листаю сообщения — баллы, причем сотнями. На Машу ставят неслабо, а против нее еще больше.
Руки дрожат от злости. Роюсь в информации о чате и вижу знакомую двухцветную аватарку. Кажется, отсюда мне приходило приглашение в учредители. Сообщение я удалил, но аватарку запомнил. Похоже, это бот.
Нажимаю, так и есть, без номера. Выпадает запрос, вношу имя и фамилию. Несколько минут, и появляется допуск в меню. Пробегаю глаза предлагаемый перечень и выхватываю нужный пункт.
«Стать учредителем».
Нажимаю.
Появляется сообщение: «Внести учредительский взнос пять тысяч долларов. Если согласны, нажмите ОК».
Приплыли. Деньги у меня есть всегда на кармане, и отец в расходах не отказывает. Но пять тысяч долларов взять мне негде.
Нажимаю ОК и прячу телефон в карман. Классный час закончен.
***
Маша
Не могу смотреть Никите в глаза, чувствую себя предательницей. Я прекрасно понимаю, почему он подрался с Каменским — решил, что это Макс уговорил меня пойти в Игру.
Их уводят к директору, а Севка весь урок бросает на меня сердитые взгляды. Но я не смотрю на него, я смотрю на экран. Как только начинается урок, мне приходит сообщение от безымянного номера с двухцветной аватаркой.
Спросили, зачем я иду в Игру. Честно ответила, что нужны деньги на операцию. Отправляю фото медицинского заключения — у меня есть в галерее, мама как-то просила переслать, и я не удалила.
Потом спрашивают, знаю ли я условия. И когда я читаю размеры неустойки, которые я должна буду заплатить, если передумаю или не справлюсь с заданиями, мне становится плохо. В самом прямом смысле. И страшно.
И еще я подписываю соглашение о конфиденциальности. Там тоже платится неустойка. На миг появляется предательская мысль отказаться, но потом я представляю, сколько еще таких как я попадется в их сети. А тут я никак не подставляюсь. Севка хакернет канал, через который учредители будут держать со мной связь, и моей вины тут не будет.
Нажимаю ОК и как будто делаю шаг с крыши высотки. Будь что будет. Но их нужно остановить.
А потом возвращается Никита, и мне больно смотреть на его посеченные руки. И на скулах тоже порезы. Но Топольскому идет. Он с ними еще красивее кажется.
Он идет ко мне по проходу кафетерия, и я так засматриваюсь, что не сразу замечаю вспыхнувший экран. А когда вижу надпись «Поздравляем! Вы в Игре», к столику подходит Никита.
Мне так хочется обнять его, так как Милка только что повесилась ему на шею. И я бы повесилась, он не оттолкнул бы, я знаю. Но я сижу как истукан, Никита молча читает сообщение и уходит.
Уроки проходят как калейдоскоп. Я чувствую на себе взгляд Никиты, но теперь мне самой хочется, чтобы он смотрел. С ним мне не так страшно.
Алька все время прижимает руки к щекам и закатывает глаза. Мне неловко ее обманывать, все-таки, она моя единственная подруга. Но на правду я не имею права. Говорю ей то, что написала учредителям — мне нужны деньги. И мне кажется, она даже немного завидует.
