Мой любимый враг
Женька еле выдержала. Это просто ад слышать, как превозносят ее лютого врага, видеть, как этот враг бессовестно упивается своим счастьем, тогда, как сама она глубоко, беспросветно, по-черному несчастна.
Оно, несчастье это, оказывается, может доставлять физическую боль. Причем такую острую, что в глазах темно, что дышать тяжело, что все из рук валится.
– Зеленцова… Женя, – разочарованно тянул Попович. – С тобой сегодня что? Играть разучилась? Простую подачу принять не можешь. Иди, отдохни, запасной будешь. Смотри и учись у Ларионовой.
Ненавижу… ненавижу… ненавижу – стучало рефреном в голове.
Когда после урока Ларионова, вся сияющая от радости, заскочила в душ – Женька сразу всё просекла. К свиданию готовится, сучка.
И тут ее осенило. Где там, сказал Рощин, будет ее ждать? В сквере за школой? Ну, пусть ждет. Вот только в раздевалке еще толпились девчонки из их класса и из 11 «А» – выясняли отношения. Женьку они игнорировали, словно она – пустое место. Блюли бойкот. Да и вообще так увлеклись разборками, что не обращали ни на что внимания.
– Бери Танькину сумку и туфли, – шепнула Бусыгиной Женька. – И уходим!
Сама она быстро затолкала вещи Ларионовой в свой пакет со сменкой.
Лида сморгнула, но тупить, как обычно, не стала. Взяла и потихоньку выскользнула, пока все остальные ссорились. Следом за ней – Женька. И надо сказать, вовремя они все это провернули. Потому что тут же появился Попович. Постучав к девчонкам в дверь, гаркнул, чтобы выметались немедленно.
– Куда вещи денем? – хлопая глазами, спросила Бусыгина.
Это уже было без разницы.
По пути им попался хозяйственный отсек, где технички хранили свои швабры.
Женька воровато осмотрелась по сторонам и юркнула в каптерку.
– Положи ее сумку вон туда, в тумбочку. Да, и туфли туда же, – указала она Бусыгиной. Сама же вытряхнула из пакета вещи Ларионовой и сунула их в ведро, жаль пустое, а не с грязной водой.
– Самое место её барахлу, – процедила зло.
Никем не замеченные они вышли и торопливо покинули школу.
