Черный Дракон - Денис Анатольевич Бушлатов
Кларисса Ридевальд оборачивается, влепляя брату звонкую пощечину и, схватив его за грудки, резко вырывает из рук оторопевших сослуживцев.
— Прошу меня простить, — не поднимая глаз бросает она, прежде чем выволочь его прочь из помещения и захлопнуть дверь позади себя.
Фрида растерянно оборачивается к сидящему рядом Дитриху, будто надеется получить у него ответы, но тот лишь качает головой. Появление молодого чародея, как и его выходка, удивило его ничуть не меньше.
— Прошу прощения за этот инцидент, — первым заговаривает де Вен. — Юный Оглаф — талантливый исследователь, но всего лишь ученик, его юношеский максимализм не позволяет ему понять еще очень многих вещей. Но уверяю вас, — в его сладкой патокой текущем голосе сквозят искры льда, — я разъясню ему непозволительность подобного поведения. И, разумеется, в вашем плане, командор, он никоим образом не поучаствует.
— Рад слышать, — де Бур кивает, возвращаясь за стол. — А теперь, если все решилось и успокоилось, я предлагаю вам заняться расстановкой наших общих сил.
***
— Комендант!
Он замирает у самого входа в конюшню и оборачивается на звук чужого голоса. Запыхавшаяся девушка останавливается чуть поодаль и оставшееся до него расстояние преодолевает уже шагом, с трудом выкорчевывая ноги из снега, за ночь успевшего навалить еще сильнее.
— Выходит, уже уезжаете? — с неприкрытой даже тяжелым дыханием грустью в голосе уточняет Вивиан.
— Не тешу себя надеждой, будто мне здесь рады, — он слабо усмехается. — Рассвет через час, выдвинусь сейчас и, если свезет, к ночи доберусь до Венерсборга.
— Верно... — она кивает, опустив глаза.
— Вивиан, — Дитрих кладет руку на ее плечо и она чуть вздрагивает, поднимая рассеянный взгляд. — Не умирай. Это мой приказ. И остальным его передай. Если кто из вас вздумает не вернуться на службу — отыщу и на этом, и на том свете.
— Так точно, комендант, — ее губы трогает едва заметная улыбка.
— А теперь шагай к остальным и пусть не вздумают провожать. Еще увидимся.
— Увидимся. Обязательно.
Вивиан кивает, и он отворачивается, входя в прогретую конюшню со странным горьким сомнением и надеждой, что блеснувшая на ее щеке слеза ему все же лишь почудилась.
***
Внутри добротного деревянного сарая едва ли есть чем дышать от густой смеси из запахов сена и конского навоза, а похрапывающий на стуле молоденький конюх даже не шевелится, когда комендант проходит мимо, выискивая собственную кобылу.
И все же, куда раньше нее, в полутьме среди выглядывающих голов разбуженных лошадей, он с удивлением замечает худощавую и до поразительного неуклюже пытающуюся вытянуть коня из стойла фигуру. Подойдя чуть ближе он различает и темную мантию, укутывающую тело человека.
— Эй, — окликает его Дитрих и, вздрогнув от неожиданности, тот оборачивается. — Оглаф Ридевальд, верно?
— Верно, — тот улыбается, и Дитрих замечает, что с конем чародей упорно пытается управиться одной рукой, вторую спрятав под одеждой. — А вы... — его взгляд опускается от лица к удерживающему теплый плащ серебряному дракону. — Комендант Венерсборга? То есть... Комендант Дитрих?
— Он самый, — комендант кивает и с непоколебимым видом протягивает правую руку, вынуждая собеседника высвободить собственную ладонь из-под складок мантии.
Тот заминается, с испугом переводя взгляд с лица коменданта на предложенную ладонь, и тихо выдавливает:
— Боюсь, при всем уважении, я не могу, комендант...
— Покажите руку, Оглаф, — не терпящим возражений тоном перебивает тот.
— Думаю, это совсем лишнее и...
— Я могу посмотреть сам, но не думаю, что вам это придется по душе.
Парень стыдливо закусывает губу и, отведя взгляд в сторону, приподнимает рукав левой рукой.
— О чтоб тебя...
Первым, что замечает Дитрих, становится синюшное запястье, полностью укрытое свежим синяком — в полумраке конюшни он кажется совсем черным — но куда больше его ужасает сама ладонь, вывернутая под столь немыслимым углом, что ее внутренняя и тыльная стороны словно бы поменялись местами. Ридевальд дергается и спешно прячет увечье, тут же спеша пояснить:
— Это обычное дело. Архимагистр де Вен обещал поправить все, как только я признаю свою, — он морщится, — неправоту в нынешнем вопросе.
— Вот как, — Дитрих недобро щурится. — Обычное дело, значит?
— Именно так, мессир. Не забивайте голову, в магическом обществе многие вещи несколько отличны от обычных. Я стремлюсь с этим смириться. Хоть и... не без труда.
Чертыхнувшись, комендант отбирает у него поводья.
— Так вы вернетесь на Амберфорт вместе с ними?
— Благодарю, — Ридевальд отстраняется, давая вывести своего коня из стойла. — Да, все верно, мессир. Я лишь желал выехать чуть раньше, чтобы добраться в одиночестве.
— Я было решил, что вы и впрямь решительно настроены защищать свои убеждения, если получите такую возможность, — комендант чуть склоняет голову, внимательно наблюдая за реакцией.
— Так и есть, — щеки молодого чародея стыдливо вспыхивают. — Но сейчас я не могу позволить себе такой роскоши, не дразните меня ею — я уже поплатился за опрометчивость, подслушав вчера ваш разговор и вмешавшись. Я всего лишь ученик, ничего не значащий для магического мира. И если, чтобы завершить свое обучение и вернуть руке возможность колдовать, от меня требуется изобразить покорность и раскаяние перед архимагистром, то у меня не остается иного выбора.
— Быть может, и остается, — Дитрих облокачивается спиной на узкую стенку меж стоел и скрещивает руки на груди, глядя на разгорающийся от его слов интерес в глазах собеседника. — Император вынужден мириться со многими старыми порядками, но он вовсе не консерватор. Осмелюсь предположить, что вы могли бы прийтись ему по душе, да и в столице без труда можно отыскать лекаря, готового вернуть руку на место без унижений. Так как вы относитесь к тому, чтобы составить мне компанию на пути в Венерсборг?
Глава 12, или Море костей
Природа этих существ многие годы волновала самые выдающиеся умы, но правда о ней туманна для нас и по сей день. Некоторые полагают их утопленниками, чьи тела остались в воде, а души не отыскали упокоения, иные же — плодами противоестественной связи человека и неразумной морской твари. Эльфы, теллонцы и прочие почитатели культа Первых считают, будто бы те — древние порождения их языческой богини Миленис, а потому являются они не уродливыми чудовищами, что всякому несут смерть, а существами в полной мере разумными, подобными нам с вами. Подобное
