Мой (не)случайный препод

Я не видела лица отчима, но яростное и даже хищное выражение лица Михаила Дмитриевича говорило само за себя. Теперь мне не нужны были ответы Игоря, или кого-то еще.

Да, они определенно знакомы. И нет, дружбой или хоть чем-то отдаленно ее напоминающим здесь и не пахло, скорее наоборот, и это пугало. Пугало то, с какой лютой, непримиримой ненавистью финансист смотрел на отчима. Обычно саркастичное или невозмутимое лицо преподавателя сейчас было бледным, заостренным, и только глаза ярко выделялись на этом фоне. Михаила Дмитриевича буквально трусило от еле сдерживаемых эмоций.

— О, — будто вспомнив о моем существовании, воскликнул отчим.

Я же даже не заметила, что уже преодолела чересчур короткое расстояние до них, и лишь стеклянным взглядом смотрела на преподавателя.

— Полагаю, ты знаком с моей дочерью, — особенно выделяя последнее слово, неожиданно ласково проговорил Владимир Викторович.

От этого приторного тона почему-то начало тошнить, как и от ситуации в целом. Но это ощущение быстро прошло, стоило мне увидеть, каким взглядом меня одарил финансист. Этот момент, ровно, как и эти глаза, я никогда не забуду. Хотя, наверное, трудно забыть ту секунду, когда от одного медленного поворота головы и брошенного будто невзначай взгляда, внутри все разбивается на осколки, оставляя лишь огромную зияющую дыру.

В глазах финансиста было все — и горечь, и ненависть, и боль. Но самым ужасным были эта холодная звериная жестокость и нескрываемое, почти брезгливое презрение, какими он меня одарил, осмотрев с ног до головы, будто бы убеждаясь, что перед ним была действительно я, и твердым, звенящим голосом процедил:

— Знакомы...