Я тебя забуду
Глава 19. Близко и врозь
Иногда важное видно лишь на расстоянии.
Как только Глебов оставляет меня одну в доме, закрываю все замки. Бросаю рюкзак. И иду в душевую кабинку тренажерного зала.
В доме еще три санузла. С ваннами. И с душем. Однако мне нужен именно этот. Откуда Марк однажды прогнал меня и где потом взял.
До одури важно попасть туда как можно скорее. Самой себе не могу объяснить эту странную потребность. Но когда сбрасываю одежду и встаю под лейку, внутри словно какие-то запоры срываются.
Ударяюсь спиной о кафельную стену и начинаю реветь.
Громко.
Захлебываясь.
Навзрыд.
По чужому отцу и его сыну. По году, который они пережили. По одиночеству...
Плачу сильнее, чем плакала после похорон папы.
От воя в груди на куски все рвется. Шаталова со мной нет. Я не знала его раньше. Он для меня всего лишь охранник и временный любовник. Человек, который постоянно орет, качественно трахает и кормит едой из закусочной.
Никто!
Но спасительный эгоизм не включается. Как считалочку, мысленно повторяю последние слова Глебова. Сквозь слезы шепчу: «Все ради мести. Ради дела. Я здесь временно». Но чужая боль пропитывает насквозь, как своя собственная, и заставляет сползти вниз.
На полу уже не завываю, а тихо, безмолвно отпускаю эмоции. Слезы смешиваются с водой. Прозрачными потоками текут по лицу. А я... изредка всхлипываю, вздрагиваю, зубами мучаю свои и без того искусанные губы.
Это все же какой-то сбой системы. Отклонение, с которым лучше было бы поскорее обратиться к мозгоправу.
Всю жизнь я не подпускала к себе ни одного человека. Не влюблялась и не очаровывалась. Упрямой девочке из далекого северного города некогда было играть в любовь или цепляться за других людей.
Я должна была выбираться из всего этого дерьма. Одна, без чужой поддержки. Лепить из себя врача. Доказывать равнодушной Северной столице, что достойна ее поребриков и парадных. Воплощать в жизнь мечты, с которыми рвалась из родительского дома.
Было хорошо и так. С моей учебой. С Витей. Со скромными деньгами, которые я умудрялась зарабатывать после занятий.
Идеально до Шаталова. И непривычно плохо сейчас. Хреново после нескольких дней знакомства. Больно, будто мы не сексом занимались, а попали в аварию... Столкнулись в лобовую с сотрясением в финале.
Безумно хочется найти этим эмоциям логическое объяснение. Страшно от своей реакции. Только ничего не получается.
«Мне просто жалко того Марка, который год заботился об отце», — хватаюсь за первую версию и сразу же понимаю, что не то.
«Я не могла влюбиться в него так быстро. Кто-то другой, зависимый от секса, — да. Но не я...», — спорю с собой, пытаясь убедить. И, как дворниками, смахиваю ресницами слезы.
— Он ведь наверняка сейчас с другими. Занимается сексом так, как привык. Не вспоминая меня, дурочку! Не думая, как я здесь! — вслух бью себя словами без пощады. Нарочно заставляю вспомнить рассказы Шаталова о его предпочтениях. Подключаю фантазию.
И смеюсь в голос, потому что плевать.
***
После истерики из душевой кабинки я выползаю на негнущихся ногах, с распухшим носом и губами на половину лица. Впервые становится радостно, что сегодня ночую одна, и никто не заметит этой дивной красоты.
При Шаталове, наверное, пришлось бы закрываться в своей комнате и изображать последнюю заучку.
Я булькаю сдавленным кашлем от этой мысли. Старательно закукливаюсь в махровый халат, в котором Марк выносил меня вчера из душа. Но по пути в кухню застываю у дивана как вкопанная.
— И что на этот раз произошло? — раздается возле двери.
Щиплю себя за руку, чтобы проверить на галлюцинации. Однако, вместо того чтобы исчезнуть, моя галлюцинация подходит ближе и берет за подбородок.
— Тебя и на вечер оставить нельзя? — Теплые пальцы, ощупывая, скользят по губам. Поднимаются к вискам и убирают со лба спасительные пряди. — Впечатляет!
— Ты говорил, что исчезнешь на сутки. — Щеки вспыхивают. Я чувствую, как заливаюсь румянцем от макушки до самой груди.
— Ты из-за этого такая красивая?
Следом за лицом Марк осматривает мои руки и шею. Сквозь халат трогает плечи и спину. Мягко прикасается к животу и бедрам. Словно проверяет целостность и комплектность.
— А ты... ты из-за этого приехал раньше?
Нужно бежать от него, но не получается. Надо придумать хоть какое-то объяснение, но от радости в голове вязкая каша. Закрыв глаза, я верчусь в горячих руках. Как домашняя кошка, млею от редких прикосновений к коже.
Мы даже не в кровати, а так хорошо, что улыбка сама расползается по опухшему лицу.
— Отвечаешь вопросом на вопрос?
Ума не приложу, как Шаталов определяет, что со мной все в порядке. Облегчение на его лице настолько яркое, что не верю глазам. Мой бронированный сейф не скрывает эмоций. Впервые как на ладони.
— У меня очень хороший учитель.
Не выдержав, встаю на носочки. Еще два дня назад мне было бы страшно положить руки на его плечи. А сейчас даже не робею.
— Так что случилось?
Марка не нужно ни о чем просить. Он тут же впечатывает меня в свою грудь и подхватывает под ягодицы, задирая халат.
— Ничего... — Мотаю головой, шизея о того, как совпадают наши реакции.
Чтобы возбудиться, мне хватает пары секунд. А Марк... он уже каменный.
— Некислое такое ничего. Как с роем пчел познакомилась.
Мужские пальцы гладят сквозь белье. Чертят линии по швам, вдавливая ткань в нежные складки. Делают меня такой влажной, что сама начинаю подмахивать навстречу.
— Нет... — Глотаю стон. — С собой.
— Тогда понимаю. Забавный зверек. — Марк зубами оттягивает ворот халата, освобождая доступ к груди.
— Ты слишком много обо мне знаешь.
Хочу его безумно. Сильнее, чем в наш первый раз. Сильнее, чем когда смотрела, как он удовлетворяет себя в душе. Внизу живота уже ноет от напряжения. Только кое-чего другого я хочу еще больше.
